Келп и Дортмундер прислонили лестницу к фургону, а Марч протянул Чефуику моток серой верёвки и его маленькую чёрную сумку. Все они были одеты в тёмное и переговаривались только шёпотом.
Дортмундер взял верёвку и первым поднялся по лестнице, за ним последовал Чефуик; Келп придерживал лестницу. Когда они очутились на крыше фургона, Келп передал им лестницу. Дортмундер положил её на крыше вдоль грузовика, потом он и Чефуик улеглись по обе её стороны. Келп сел в кабину и, не зажигая фар, медленно объехал большой магазин, чтобы выехать на улицу.
В тюрьме Гринвуд взглянул на часы: без пяти три. Момент настал. Он откинул одеяло и вперил взгляд в человека, который спал на верхней койке. Старик храпел с открытым ртом, и Гринвуд ударил его кулаком по носу.
Глаза старика открылись; он и Гринвуд в течение секунды смотрели друг на друга. Потом старик заморгал, вытащил руку из-под одеяла и пощупал болевший нос.
— Ой…
— Перестань копаться в пальцах ног!
Старик выпрямился, глаза его округлились.
— Что-что? — зашептал он.
По-прежнему во весь голос Гринвуд завопил:
— И перестань нюхать свои руки!
Старик всё ещё держал пальцы прижатыми к носу. Затем отвёл их — они оказались в крови.
— На помощь, — сказал он тихо, будто сомневаясь, правильно ли выбрал слово.
Потом, видимо перестав сомневаться, закрыл глаза и визгливо заверещал:
— На помощьпомощьпомощь…
— Ну всё! — что было мочи взревел Гринвуд. — Я тебя убью!
Зажёгся свет. Закричали сторожа. Гринвуд начал ругаться, топать ногами, размахивать над головой кулаками. Он сорвал со старика одеяло, скомкал его и швырнул на нары. Потом схватил старика за лодыжку и стал изо всех сил её сжимать, как бы считая это его горлом.
Послышался скрежет металла, лязг запоров. Гринвуд оторвал старика от нар, держа его за лодыжку, но стараясь не причинить вреда, затем поймал одной рукой его за шею, а другую занёс над лицом. При этом он непрерывно вопил. Открылась дверь, вбежали три сторожа.
Гринвуд не облегчил им задачу. Он не ударил ни одного из них, так как не хотел, чтобы его оглушили дубинкой, но держал ставка перед собой, не давая зайти себе за спину.
Потом он внезапно стих. Он выпустил старика, который сразу же сел на пол и схватился двумя руками за горло, и бессильно поник с пустым взглядом.
— Не знаю, — ошалело проговорил Гринвуд, качая головой. — Не знаю… Сторожа схватили его за руки.
— Зато мы знаем, — сказал один из них.
А второй добавил вполголоса:
— Съехал парень. Не ожидал от него…
За несколько стен от этого места у тюрьмы бесшумно остановился грузовик. Темнота нарушалась лишь вспышками света прожектора, луч которого пробегал по всей длине наружной стены.
Зона освещалась сравнительно мало по той причине, что с этой стороны не было ни камер, ни выходов. По другую сторону, судя по сделанному Гринвудом плану, находились котельная, кухня и столовая, часовня и несколько складов. Да и вообще эта тюрьма служила лишь пересылочным пунктом, и побеги здесь случались крайне редко.
Как только фургон остановился, Дортмундер вылез и прислонил к стене лестницу, почти достигавшую её вершины. Он быстро поднялся по ней, тогда как Чефуик держал её, и бросил взгляд поверх стены, выжидая луча прожектора. Луч пробежал в его направлении и осветил крыши зданий, соответствующие плану Гринвуда. Дортмундер спустился и прошептал:
— Всё нормально.
— Отлично, — прошептал Чефуик.
Дортмундер старательно установил лестницу, чтобы быть уверенным, что она устоит без поддержки, и снова поднялся.
На этот раз за ним следовал Чефуик. У Дортмундера через плечо висел моток верёвки. Несмотря на свою сумку, Чефуик карабкался с поразительной для человека его комплекции ловкостью.
На самом верху лестницы Дортмундер размотал верёвку — с узлами через каждые тридцать сантиметров — и закрепил её при помощи крюка на вершине стены. С силой потянул. Держала надёжно.
Как только луч прожектора пробежал мимо, Дортмундер быстро поднялся на стену и сел на неё верхом правее лестницы.
Вскоре к нему присоединился Чефуик, немного стеснённый сумкой, и сел слева от лестницы лицом к Дортмундеру. Они схватили лестницу за верхнюю перекладину, втащили её и перекинули на другую сторону. Примерно в двух с половиной метрах ниже была крыша тюремной прачечной. Лестница коснулась асфальтированной поверхности, и Дортмундер скользнул вниз.
Чефуик последовал за ним. Они положили лестницу плашмя вдоль ограждения и легли сами, чтобы находиться в тени во время следующего прохода луча.
Келп остался около грузовика и наблюдал за Дортмундером и Чефуиком. Когда те благополучно исчезли, он удовлетворённо кивнул головой, вернулся в кабину и отъехал.
Тем временем Дортмундер и Чефуик воспользовались лестницей, чтобы спуститься с крыши на землю. Потом положили лестницу вдоль стены и заторопились к главному зданию тюрьмы, силуэт которого возвышался перед ними.
Они были вынуждены спрятаться от луча прожектора за выступом стены, но потом сразу же побежали к зданию, нашли дверь в том месте, где и полагалось ей быть по плану, и Чефуик достал из кармана две отмычки. Он немедля принялся за работу, а Дортмундер стоял на страже.
Яркий луч прожектора вновь побежал к ним по фасаду здания.
— Прячься, — прошептал Дортмундер.
В этот момент раздался щелчок, и дверь открылась.
Они скользнули внутрь и закрыли дверь раньше, чем их достал луч прожектора.
— Одной меньше, — подвёл итог Дортмундер.
— Теперь мне понадобится сумка, — так же шёпотом объявил Чефуик, не утративший своего невозмутимого вида.
Комната, в которой они очутились, была погружена в полнейший мрак, но Чефуику и не нужен был свет. Он присел на корточки, открыл сумку, сунул обе отмычки в предназначавшиеся им карманчики и достал два других инструмента. Закрыл сумку, выпрямился и произнёс:
— За работу.
В эти минуты в своей камере Гринвуд сказал:
— Я пойду с вами сам, не беспокойтесь.
Понадобилось некоторое время, чтобы прояснить ситуацию.
Когда Гринвуд так внезапно успокоился, сторожа попытались понять, что произошло, в чём было дело, но старик лишь брызгал слюной, а Гринвуд стоял на месте с оторопелым видом, качая головой и приговаривая:
— Я больше ничего не знаю, я… Потом старик произнёс магическое слово «ноги», и Гринвуд опять взорвался. Но взорвался очень осторожно. Он не стал применять никакого насилия, а лишь вопил, выл и слегка жестикулировал.
Номер продолжался недолго, так как сторожа схватили его за руки. Увидев, что они хотят его успокоить ударом по макушке, Гринвуд мигом утих и стал очень благоразумен.
Он рассказал им о привычке старика копаться в пальцах ног и объяснил ситуацию.
Сторожа оказались одного с ним мнения, а это было именно то, чего он хотел. Когда один из них предложил: «Послушай, приятель, мы найдём тебе другое место для сна», — Гринвуд улыбнулся очень довольный. Он знал, куда его отведут: в одну из камер лазарета, где он мог бы отдохнуть до утра, а утром его осмотрит врач.
Так они думали.
Гринвуд прощально улыбнулся старику, вытирающему носком кровь, текущую из носа, и между двух сторожей вышел из камеры. Он заверил их, что последует за ними без всяких осложнений, а они успокоили его, что не сомневаются в этом.
Его повели тем же путём, как и на свидание к Проскеру: по металлическому коридору, металлической винтовой лестнице, по другому металлическому коридору и через две охраняемые двери. Потом маршрут изменился: по длинному коричневому коридору за поворот, где в тихом, спокойном местечке из дверного проёма возникли двое в чёрном, в чёрных капюшонах и с чёрными револьверами в руках.
— Без шума!
Сторожа смотрели на Дортмундера и Чефуика, ибо это были они, и моргали от удивления глазами.
— Вы сошли с ума, — сказал один из них.
— Не обязательно, — возразил Чефуик, остановившийся возле двери. — Сюда, господа, — прибавил он.
— Вы не станете стрелять, — сказал второй сторож. — Шум привлечёт внимание.
— Потому мы и надели глушители, — сообщил Дортмундер. — Вот эта штука, похожая на гранату, на дуле… Хочешь послушать?
— Нет, — отказался сторож.
Вое вошли в камеру, и Гринвуд закрыл дверь. Поясами сторожей связали им ноги, галстуками — руки, а подолами рубашек заткнули им рты. Комната, в которой они находились, была маленькой и квадратной, посередине стоял металлический письменный стол. У телефона на столе Дортмундер оборвал провода.
Когда они вышли, Чефуик старательно запер дверь на ключ.
— Сюда, — позвал Дортмундер.
Все трое направились по коридору и воспользовались тяжёлой металлической дверью, которая долгие годы стояла на запоре, пока до неё не добрался Чефуик. Пройдя в обратном направлении путь, проделанный Дортмундером и Чефуиком, они наконец оказались у выхода из здания и стали ждать, устремив глаза на прачечную, что чёрным кубом выделялась в конце двора. Дортмундер посмотрел на часы. Три двадцать.
— Пять минут, — прошептал он.
За четыре квартала оттуда Келп посмотрел на часы. Потом бесшумно вылез из кабины грузовика и открыл фургон.
— Готовь! — прошептал он Марчу.
— Есть! — отозвался Марч и стал вытаскивать из кузова длинную широкую доску. Келп схватил её за конец и опустил на землю таким образом, что доска, второй конец которой опирался на пол фургона, образовывала наклонную плоскость. Марч вытолкнул другую доску, которую Келп положил таким же образом рядом с первой, оставив между ними расстояние примерно в полтора метра.
Они выбрали для своей цели самый глухой промышленный район окрестностей. По ночам здесь не было никакого движения, только раз в час могла проехать патрульная машина. Квартал за кварталом тянулись здесь низкие кирпичные здания, где делали солнечные очки, разливали безалкогольные напитки, вулканизировали покрышки, шили одежду и печатали газеты.
Здесь не было ничего, кроме фабрик и заводов и бесконечного ряда грузовиков, стоявших вдоль дороги. Келп поставил свой грузовик между другими, сделав его, таким образом, невидимым, — у пожарного гидранта, чтобы сзади оставалось свободное место.
Келп отошёл на тротуар и стал ждать. Через минуту послышалось урчание мотора, и из недр фургона появился капот почти нового «мерседес-бенца» с откидным верхом. Келп наткнулся на него рано вечером на Парк-авеню в районе Шестидесятых улиц. Так как машина должна была служить им недолго, ей оставили номерной знак «МД». Келп решил простить врачей.
Доски прогнулись под тяжестью автомобиля. Марч за рулём был вылитый Гарри Купер. Он махнул Келпу рукой, и «мерседес» с потушенными фарами съехал на дорогу.
В тюрьме Дортмундер опять посмотрел на часы и увидел, что время истекло.
— Пошли! — скомандовал он.
Трое мужчин помчались, пересекая двор, к прачечной, по которой только что прошёл луч прожектора. Дортмундер и Чефуик поставили лестницу, и Гринвуд первым поднялся по ней. Когда вое трое оказались на крыше, они втащили лестницу и легли в тени парапета, чтобы перевести дух, пока над ними пробегал луч прожектора. Потом вскочили на ноги и отнесли лестницу к наружной стене. На этот раз первым поднялся Чефуик со своей чёрной сумкой. Он достиг вершины стены, перелез через неё и спустился по верёвке, держа сумку в зубах. Гринвуд последовал за ним. Дортмундер должен был спускаться последним. Он сел верхом на стену и начал тянуть на себя лестницу.
Чефуик соскользнул на землю в тот момент, когда в открытой машине появился Марч. Чефуик вынул ручку сумки из зубов, занывших от напряжения, и перелез в машину — они не могли позволить себе открывать дверцы.
Гринвуд спускался по верёвке, а Дортмундер по-прежнему тянул лестницу. Луч прожектора настиг его, скользнул дальше, потом внезапно остановился и вернулся назад. Дортмундер исчез, но лестница упала на крышу прачечной. При её падении раздался удар — бу-у-ум!
Тем временем Гринвуд прыгнул на переднее сиденье машины.
Чефуик уже устроился на заднем. Дортмундер поспешно спускался по верёвке.
— «Ууууу» — начала сирена. Одним прыжком Дортмундер отделился от стены, выпустил верёвку и упал на заднее сидение машины, закричав:
— Поехали!!!
Марч вдавил акселератор.
Завывания сирен неслись со всех сторон. Келп, стоявший с электрическим фонариком около фургона, начал нервно покусывать губы.
Марч включил фары, так как ехал слишком быстро, чтобы пользоваться только светом уличных фонарей. Тюрьма позади казалась просыпающимся жёлтым вулканом. С секунды на секунду из неё посыпят патрульные машины.
Марч на двух колёсах повернул налево, и теперь перед ним была прямая дорога. Он утопил педаль газа.
На свете есть ещё молочники, которые встают рано утром, чтобы доставить молоко. Один из них, на тележке, спокойно приближался к середине перекрёстка, когда, повернув голову, увидел фары надвигающейся машины. В ужасе он откинулся назад, и ящики с бутылками повалились.
Марч объехал груду битой посуды и озеро молока как в хорошем слаломе, не снимая ноги с педали газа. Ему предстояло уже скоро тормозить, а стрелка спидометра не перевалила за 150.
Келп не услышал шума мотора — его перекрывал вой сирен.
Но он услышал визг тормозов. Выглянув за угол, он увидел, как появилась с опушённым верхом машина, круто повернула и помчалась вперёд.
Келп включил электрический фонарик и стал размахивать им как сумасшедший. Неужели Марч его не видит?
Марч знал, что делает. В то время, как его пассажиры цеплялись за сиденья и друг друга, он вихрем донёсся до конца квартала, точно направил машину на доски, въехал в фургон и намертво затормозил, остановив машину в пяти сантиметрах от передней перегородки. Потом выключил мотор и фары.
Келп тем временем убрал свой фонарик и быстро затолкал доски в фургон. Когда он захлопнул одну створку двери, протянулись руки, чтобы помочь ему забраться, захлопнулась вторая створка, и фургон был закрыт.
Секунд тридцать в полнейшей темноте слышалось лишь прерывистое дыхание пятерых мужчин. Потом Гринвуд заявил:
— Нужно вернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20