.
— На два дня. Проиграй пластинку.
— Мама, — сказал Марч, держа тонарм над вращающимся диском, — ты напрасно рискуешь. У нас сейчас и так мало денег.
— Ничего, на пластинки тебе хватает.
— Если бы я знал, что тебе запретят ездить два дня…
— Ты мог бы найти себе работу. Проиграй пластинку.
Возмущённый Марч отвёл звукосниматель в сторону и упёрся руками в бока.
— Чего ты хочешь? — спросил он. — Ты хочешь, чтобы я нашёл себе работу на почте?
— Не обращай внимания, — внезапно смягчилась мать, подошла к нему и похлопала его по щеке. — Я знаю, скоро подвернётся какое-нибудь дело. А когда у тебя есть деньги, Стэн, никто на белом свете не тратит их так широко, как ты.
— Вот именно, — успокоился Марч.
— Теперь пусти пластинку. Послушаем её.
— Угу.
Марч опустил иглу. Комната наполнилась визгом тормозов, рёвом моторов, скрежетом шестерёнок в коробках передач.
Они молча прослушали её, и, когда пластинка кончилась, Марч заявил:
— Потрясающая вещь!
— Одна из лучших, что я слышала, Стэн, — поддержала мать. — Честно. Переверни на другую сторону.
Марч взял пластинку, и тут зазвонил телефон.
— Чёрт побери!
— Пускай себе трезвонит, — сказала мать. — Ставь.
— Угу.
Марч перевернул диск, и телефонный звонок был заглушён диким рёвом двадцати моторов, запущенных разом. Однако звонивший не сдавался, и в затишье между звуками настойчиво вплетались телефонные трели. Это жутко действовало на нервы. Гонщик, делающий повороты при скорости сто девяносто в час, не должен отвечать на телефонные звонки.
В конце концов побеждённый Марч с отвращением передёрнулся, посмотрел на мать и снял трубку.
— Кто это? — закричал он, перекрикивая шум пластинки.
Далёкий голос спросил:
— Стэн Марч?
— Слушаю!
Далёкий голос что-то произнёс.
— Что?!
Далёкий голос заорал:
— Это Дортмундер!
— А!.. Как дела?
— Хорошо. Ты где живёшь? На испытательном полигоне?
— Подожди секунду! — завопил Марч и, положив трубку, остановил проигрыватель. — Сейчас дослушаем, — бросил он матери. — Это парень, которого я знаю. Может, предложит мне работу.
— Я знала, что что-нибудь наклюнется, обрадовалась мать. — Нет худа без добра.
Марч снова взял трубку.
— Алло, Дортмундер?
— Вот теперь лучше, — сказал Дортмундер. — Что ты сделал? Закрыл окно?
— Нет, это была пластинка.
Наступило молчание.
— Дортмундер? — окликнул Марч.
— Я тут, — ответил Дортмундер, тише, чем прежде. Потом твёрдо продолжал: — Хотелось бы знать, свободен ли ты для работы шофёром?
— Спрашиваешь!
— Встречаемся сегодня вечером в «Баре-и-Гриле» на Амстердам-авеню.
— Ладно. Когда?
— В десять.
— Буду. До скорого, Дортмундер.
Марч повесил трубку.
— Похоже на то, что в скором времени у нас будут деньги.
— Отлично, — одобрила мать. — Давай, включай.
— Угу.
Марч подошёл к проигрывателю и поставил вторую сторону с начала.
— Ту-ту-у! — сказал Роджер Чефуик.
Три его небольших поезда были в движении — сновали туда и сюда по подвалу. Переводились стрелки, подавались команды, проводились всевозможные манёвры. Сигнальщики выходили из своих будок и махали флажками. Вагоны-платформы останавливались в определённых местах и наполнялись зерном, чтобы немного дальше освободиться от него. Почтовые мешки грузились в почтовые вагоны. Раздавались звонки, опускались шлагбаумы, потом, после прохождения поезда, поднимались.
Вагоны прицеплялись и отцеплялись. Движение было очень интенсивным.
— Ту-ту-у! — сказал Роджер Чефуик.
Невысокого роста, худощавый, он сидел на высоком стуле за пультом управления, и его многоопытные руки летали над батареей реостатов и переключателей. Вокруг, на уровне пояса, простиралась огромная деревянная платформа, занимавшая почти весь подвал, — с игрушечными домиками, игрушечными деревьями, игрушечными горами, мостами и тоннелями.
— Ту-ту-у! — сказал Роджер Чефуик.
— Роджер! — позвала его жена.
Чефуик повернулся и увидел остановившуюся на лестнице Мод. Заботливая, хозяйственная, энергичная, с мягким характером, Мод была для него идеальной спутницей жизни, и он понимал, как ему повезло с ней.
— Да, дорогая?
— К телефону, Роджер.
— О, господи! — Чефуик вздохнул. — Скажи, сейчас подойду.
Он опустил рычаг главного контроля и поднялся наверх. Кухня крошечная, белая, тёплая — пахла шоколадным кремом. Мо стояла у раковины и мыла посуду.
— Ммм, аромат!.. — восхищённо простонал Чефуик.
— Скоро остынет.
— У меня просто слюнки текут, — добавил он, чтобы доставить ей удовольствие, и прошёл в гостиную, где находился телефон.
— Алло? — Донёсся грубый голос:
— Чефуик?
— Он самый.
— Это Келп. Не забыл меня?
— Келп? — Имя было смутно знакомо, но он никак не мог вспомнить. — Простите…
— В булочной, — сказал голос.
Теперь Чефуик вспомнил. Ну, конечно, ограбление булочной.
— Келп! — воскликнул он в восторге от непогрешимости своей памяти. — Рад тебя слышать! Как поживаешь?
— О, помаленьку. Я хотел…
— Очень, очень рад тебя слышать. Сколько мы не виделись?
— Два года. Я хотел…
— Да-а, время летит, — сказал Чефуик.
— Что говорить. Я хотел…
— А я не забыл тебя. Просто думал о другом.
— Это ничего. Я хотел…
— Но я же не даю тебе и слова сказать. Извини. Слушаю внимательно.
Молчание.
— Алло? — позвал Чефуик.
— Да, — ответил Келп.
— Ты здесь? Ты, кажется, что-то хотел? — напомнил Чефуик. Ему показалось, что Келп вздохнул, прежде чем ответить. — Да, я хотел кое-что… Я хотел узнать, свободен ли ты.
— Секундочку, прошу тебя.
Чефуик положил трубку на стол, встал, подошёл к кухне и спросил у жены:
— Дорогая, как у нас сейчас с финансами?
Мод с задумчивым видом вытерла руки о передник, потом ответила:
— По-моему, у нас осталась около семи тысяч на текущем счёту.
— И ничего в загашнике?
— Нет. Я взяла последние три тысячи в конце апреля.
— Спасибо, — сказал Чефуик.
Он вернулся в гостиную, сел на диван и взял трубку.
— Алло?
— Да, — устало ответил Келп.
— Меня это очень интересует.
— Отлично, — ответит Келп очень усталым голосом. — — Встретимся сегодня вечером в десять часов в «Баре-и-Гриле» на Амстердам-авеню.
— Хорошо, — согласился Чефуик. — До скорого.
Он повесил трубку, встал и вернулся на кухню.
— Я ненадолго выйду сегодня вечером.
— Надеюсь, ты не задержишься допоздна?
— Сегодня нет, вряд ли. Мы престо поболтаем, — Чефуик широко улыбнулся. — Ну, крем готов?
Мод ответила ему улыбкой.
— Мне кажется, теперь можно попробовать, — сказала она.
— Это ваша квартира? — поинтересовалась девушка.
— Гм… Да, — с улыбкой ответил Алан Гринвуд, закрывая дверь и пряча ключ в карман. — Чувствуйте себя как дома.
Девушка остановилась посредине комнаты и медленно, восхищённо осмотрелась.
— А ваше холостяцкое гнёздышко содержится в исключительном порядке.
— Делаю, что могу, — поскромничал Гринвуд, направляясь к бару.
— Но я чувствую, как не хватает здесь женской руки.
— Это совсем незаметно. Совсем нет.
Гринвуд включил электрокамин.
— Что будете пить? — спросил он.
— О! — произнесла она, слегка поведя плечами и немного жеманясь.
— Что-нибудь полегче. Гринвуд открыл небольшой бар в книжном шкафу и приготовил «Роб Рой», достаточно сладкий, чтобы сгладить убийственную крепость виски.
Когда он повернулся, девушка любовалась картиной, висевшей в простенке между окнами, завешенными бархатными портьерами.
— Как интересно! — воскликнула она.
— «Изнасилование сабинянок», — объяснил Гринвуд. — Конечно, в символическом изображении. Ваш бокал.
— О, спасибо.
Он поднял свой бокал — вода и капелька виски, торжественно произнёс:
— За вас… — и практически без всякой паузы добавил: — Миранда.
Миранда улыбнулась и опустила голову, смущённая и довольная.
— За нас, — прошептала она.
Гринвуд улыбнулся.
— За нас.
Они выпили.
— Идите сюда, садитесь, — предложил он, увлекая её к дивану, покрытому белой бараньей шкурой.
— О, это настоящая баранья шкура?
— Гораздо теплее, чем кожа, — мягко произнёс он и, взяв девушку за руку, заставил её сесть.
Они сидели рядышком, соприкасаясь плечами, и глядели в камин.
— Совсем как настоящий? — восхитилась Миранда.
— И никакого пепла, — добавил Гринвуд. — Я люблю, чтобы всё было… Чисто.
— Как я вас понимаю! — сказала Миранда и озарилась улыбкой.
Он положил руку ей на плечи. Она подняла подбородок.
Раздался телефонный звонок. Гринвуд закрыл глаза, потом открыл их.
— Не обращайте внимания, — предложил он.
Телефон продолжал звонить.
— Но, может быть, это что-нибудь важное, — сказала девушка.
— Я числюсь в списках Службы ответа. Они разберутся.
Телефон продолжал звонить.
— Я сама подумываю, не стать ли их абонентом, — заметила Миранда, слегка подавшись вперёд. Рука Гринвуда соскользнула с её плеча. — Не дорого ли?
Телефон зазвонил в четвёртый раз.
— Прилично — двадцать пять в месяц, — ответил он с деланной улыбкой, — но удобства стоят того.
В пятый раз.
— Конечно, в любом деле бывают сбои, — Гринвуд напряжённо засмеялся. В шестой раз.
— Сейчас все люди таковы, — вставила она. — Никто не желает честно работать за честную зарплату.
В седьмой раз.
— Верно.
Девушка наклонилась в Гринвуду.
— Это у вас нервный тик? Вот, правый глаз… В восьмой раз.
Гринвуд резко поднёс руку к лицу.
— В самом деле… Случается иногда, когда я устаю.
— О! Значит вы устали?
В девятый раз.
— Нет, — быстро ответил он. — Совсем нет. Просто свет в ресторане был немного тускловат. Я, наверное, перенапряг глаза…. В десятый раз.
Гринвуд бросился к телефону, сорвал трубку, с яростью закричал:
— Ну, что?!
— Алло?
— Сами вы алло! Чего вам надо?
— Гринвуд? Алан Гринвуд?
— Кто это?
— Это Алан Гринвуд?
— Да, чёрт возьми! Чего вы хотите?
Краем глаза он заметил, что девушка встала с дивана и внимательно смотрит на него.
— Это Джон Дортмундер.
— Дорт… — Гринвуд спохватился и остаток фамилии заглушил кашлем. — Да-а-а, — продолжал он спокойнее, — как дела?
— Хорошо. Ты свободен для небольшой работы?
Гринвуд посмотрел на лицо девушки и подумал о своём счёте в банке. Ни то, ни другое не вызывало удовлетворения.
— Да.
Он улыбнулся девушке, но та не ответила, а лишь с подозрением смотрела на него.
— Встретимся сегодня вечером, — сказал Дортмундер, — в десять. Ты свободен?
— Да, полагаю, — ответил Гринвуд. Безрадостно.
Дортмундер вошёл в «Бар-и-Гриль»на Амстердам-авеню без пяти десять. Ролло стоял за стойкой — высокий, полный, начинающий лысеть, с синей от щетины челюстью, в грязном белом переднике поверх грязной белой рубашки.
Дортмундер обо всём условился с Ролло по телефону ещё днём, но всё же на секунду из вежливости остановился у стойки и поинтересовался; — Никто не приходил?
— Один парень, — ответил Ролло. — Пьёт пиво. Кажется, я его не знаю. Он там, в задней комнате.
— Спасибо.
— Двойной бурбон без воды, не так ли?
— У тебя отличная память! — восхитился Дортмундер.
— Я никогда не забываю своих клиентов, — сказал Ролло. — Очень рад снова видеть тебя. Хочешь, я принесу тебе бутылку?
— Спасибо, — повторил Дортмундер и проследовал по коридору мимо двух дверей на табличках были изображены собачьи силуэты и красовались надписи «ПОЙНТЕРЫ» и «БОЛОНКИ», мимо.
Телефонной будки и через зелёную дверь попал в маленькое квадратное помещение с цементным полом. Стены до самого потолка были заставлены ящиками с бутылками, и только посреди комнаты оставалось место для стола с зелёным верхом да полдюжины стульев. Над столом на длинном чёрном проводе свисала лампочка.
Стэн Марч сидел за столом с наполовину осушенной кружкой бочкового пива. Дортмундер закрыл дверь.
— Ты пришёл раньше времени.
— Я нашёл замечательно короткий путь, — ответил Марч. — А потом вечером так быстро ездится.
— Это хорошо, — одобрил Дортмундер, садясь.
Открылась дверь, и вошёл Ролло. Он поставил перед Дортмундером с стакан, бутылку и сообщил:
— Там внизу какой-то парень. Не к тебе? Льёт щерри.
— Он спросил меня? — поинтересовался Дортмундер.
— Он спросил некоего Келпа. Это тот Келп, которого я знаю?
— Тот самый, — ответил Дортмундер. — Должно быть, один из наших. Пришли его сюда.
— Ясно. — Ролло посмотрел на кружку Марча. — Повторить?
— Не сейчас.
Ролло краем глаза покосился на Дортмундера и вышел. Через минуту вошёл Чефуик со стаканом шерри в руке.
— Дортмундер! — удивлённо воскликнул он. — Но ведь мне звонил Келп, правда?
— Он скоро придёт, — успокоил Дортмундер. — Ты знаком со Стэном Марчем?
— Не имел такого удовольствия.
— Стэн — наш водитель. Стэн, это Роджер Чефуик, наш слесарь. Лучший в своём роде.
Марч и Чефуик кивнули друг другу, и Чефуик сел за стол.
— Мы ждём остальных? — спросил он, — Ещё двух, — бросил Дортмундер, и в комнату вошёл Келп со стаканом в руке.
— Мне сказали, что бутылка у тебя, — заявил он Дортмундеру.
— Садись, — пригласил его Дортмундер. — Вы все знакомы, не так ли?
Все были знакомы, обменялись приветствиями. Келп плеснул себе бурбона. Марч сделал маленький глоток пива.
Открылась дверь, и Ролло просунул голову.
— Тут тебя спрашивает один тип, виски с водой, — сообщил он Дортмундеру, — но я что-то сомневаюсь…
— Почему?
— По-моему, он нетрезв. Дортмундер скривился.
— Спроси, те зовут ли его Гринвудом и, если так, пошли его сюда.
— Отлично. — Ролло посмотрел на пиво Марча. — Достаточно?
— Порядок, — ответил Марч. Его кружка была на четверть наполнена, но пены не оставалось. — Быть может, только щепотку соли, — попросил он.
Ролло опять покосился на Дортмундера.
— Ну, конечно.
Минутой позже вошёл Гринвуд со стаканом в одной руке и солонкой в другой.
— Бармен сказал, что бочковое пиво хочет соли.
Он казался немного навеселе, но пьян не был.
— Это мне, — сказал Марч.
Марч познакомился с Гринвудом, потом Гринвуд сел, а Марч слегка посолил пиво — для пены.
— Теперь все в сборе — сказал Дортмундер и повернулся к Келпу.
— Начинай.
— Нет, — замахал руками Келп. — Расскажи сам.
— Ладно, — согласился Дортмундер и рассказал собравшимся всё.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20