С этими гребнями в длинных черных волосах она была сегодня просто великолепна. Он никогда раньше не видел ее в этом изящном платье, хотя, когда они сегодня вечером одевались, она и уверяла его, что носит его уже не первый год. Лоррейн сидела, демонстрируя свои ноги, положив их одну на другую и притопывая под кофейным столиком высоким каблучком. Да, она смотрелась просто замечательно. Мало кому из женщин удается так выглядеть в сорок один. Немногие выглядят так и в двадцать девять. Не верится, что она родственница Тоцци. Слишком шикарна по сравнению с ним. Должно быть, они нашли его в мусорном ящике, плывущем по реке.– Ты ведь так не считаешь, правда. Гиб? – Тоцци наклонился к нему через Лоррейн.– Что – не считаю?– Что это именно твоя заслуга.– Очень даже считаю.– Пошел вон.Лоррейн локтем задвинула своего кузена на место.– Вы, оба, прекратите, наконец. Если хотите знать, что я думаю, так вот: вы злитесь потому, что упустили Зучетти.– Но Зучетти никогда не дотрагивался до ковра, – начал оправдываться Тоцци, – мы не можем привязать его к этому делу. Он всегда держался в стороне от операций с наркотиками. Так поступают все крупные дельцы.– Да, но он крупная рыба. Он нужен вам, чтобы перекрыть поступление героина. Не так ли?– Ты абсолютно права, Лоррейн. Но у нас нет улик, чтобы выдвинуть против него обвинение.Лесли поставила бокал на кофейный столик.– Мне немного неловко так говорить, я понимаю, что не должна этого чувствовать, но в глубине души я не питаю неприязни к Зучетти. Ведь он спас Патрицию.– Да, со старомодными парнями из мафии иногда случаются забавные вещи, – сказал Тоцци. – В отличие от нынешнего поколения – сопляка вроде Немо – старики действительно «люди чести». У них есть свод правил, по которым они, похоже, и живут.– Тоцци, ты насмотрелся всякой чепухи вроде «Крестного отца». В этих людях нет никакого благородства. По сути своей – это подлые и безнравственные типы.– Я не согласен с тобой, Гиб.– Потому, что ты – идиот.Тоцци отмахнулся от него.– Ты веришь только в то, во что хочешь верить, твердолобый ты болван.– А что же теперь будет с процессом Фигаро? – вмешалась Лоррейн. – Я знаю, что судья объявил о его прекращении, так как Огастин оказался замешанным в дела сицилийцев, но означает ли это окончание процесса?Гиббонс облокотился на спинку кушетки и покачал головой.– Процесс собираются возобновить, но с участием двух новых обвиняемых – Немо и Огастина. А также с новыми уликами – ковром, нашпигованным сорока килограммами героина.– Но одного участника процесса они недосчитаются, – произнесла Лесли. – Меня. Я сообщила мистеру Саламандре, что ему придется поискать другого адвоката.Гиббонс расплылся в улыбке – она нравилась ему все больше.– Как ты думаешь, ему и во второй раз удастся выкрутиться? – спросил Тоцци.– Сейчас он в значительно худшем положении, потому что Огастин доставил ковер по его адресу. С другой стороны, на этот раз он значительно больше склонен к переговорам о признании вины по наименьшему из предъявленных обвинений. Я подозреваю, что он даст показания против Огастина в обмен на смягчение наказания. Прокуратура США наверняка на это пойдет. Огастин – единственный, кого они хотели бы вздернуть, чтобы продемонстрировать общественности, что они не щадят своих сил. Саламандра же – всего лишь очередной жирный гангстер, не лучше и не хуже тех, кто появляется на страницах газет каждые пару месяцев. О таких, как он, люди быстро забывают, но Огастин – звезда, падший ангел. Он должен быть наказан. К сожалению. Саламандра может отделаться сравнительно легким приговором, если согласится дать показания против Огастина. Я не очень удивлюсь, если ему вообще не придется сидеть.– Ублюдок. – Гиббонс поднес бутылку к губам. – А что с Немо?– С этой тварью? – В голосе Лесли послышалось презрение при упоминании похитителя ее дочери. – Я слышала, он фонтанирует, как огнетушитель. Отвечает на все вопросы обвинения, рассказывает все, что они хотят услышать про Огастина: как Огастин признался ему в убийстве Джордано, Марти Блюма и двух агентов. Как он познакомил Огастина с Зучетти и Саламандрой на какой-то ферме, в Сицилии, как Огастин вынудил его похитить Патрицию. – Она на секунду замолчала: в ней бушевала ярость. – Он тоже может сравнительно легко отделаться, потому что дает показания против Огастина. Я даже слышала, что он рассказал об участии Огастина в своего рода ритуальном убийстве во время той встречи на ферме. Вероятно, сицилийцы хотели, чтобы Огастин проявил себя, и заставили его удавить какого-то итальянского судью, которого они похитили. Теперь итальянские власти настаивают на выдаче Огастина для предания его суду за это убийство. – Лесли передернуло от гнева и отвращения. – Немо, по-видимому, предстанет в качестве несчастной жертвы своей пагубной страсти к наркотикам. Этот недоносок, вероятно, выкрутится.– Ну уж нет, – произнес Тоцци. – Ты знаешь, похищение детей подпадает под категорию федеральных преступлений. ФБР возбудило против него отдельное дело. Может быть, ему удастся избежать наказания по делу о наркотиках, но он получит свое за похищение ребенка. На этот счет можешь не беспокоиться.Лоррейн нахмурилась.– А ты серьезно считаешь, что Огастин попадет в тюрьму? Такие, как он, не сидят в тюрьмах. Возможно, в каком-нибудь заведении типа загородного клуба, но только не в настоящей тюрьме.Гиббонс покачал головой.– В загородные клубы попадают парни с Уолл-Стрит, «белые воротнички». Огастин же проходит по делу об убийстве. Может, он и выпендривается, сидя в своем шикарном особняке с серебряным чайным сервизом на стеклянном кофейном столике и рассказывая Барбаре Уолтерс, что все это – нелепое извращение закона и не более того, но, поверь мне, ему крышка. И все самоуверенные заявления, которые он раздает налево и направо, ему не помогут. Специалисты по баллистике изучили пули, найденные в доме дяди Пита, и сравнили их с двумя «глоками», отобранными у него при аресте. Ну и вот что я могу сказать по этому поводу: пора ему привыкать пользоваться туалетом без стульчака, именно так ему предстоит это делать всю оставшуюся жизнь. – Гиббонс взглянул на экран телевизора – на большое, ярко освещенное яблоко на Таймс-сквер. – Да, старина Том будет смотреть, как Дик Кларк возвещает о начале нового столетия, из своей камеры. И в новом столетии, и еще долго-долго.– А что будет с Джимми? Ему предъявят какие-либо обвинения? Он же был подручным Огастина?Когда Лоррейн упомянула это имя – «Джимми», Гиббонс по обыкновению скрипнул зубами.Тоцци убрал нож с кофейного столика.– Мак-Клири? Он был всего лишь одним из верных оруженосцев Огастина и выполнял все, что тот ему приказывал. Но Огастин никогда не поручал ему ничего противозаконного.– Даже если бы Огастин и приказал ему что-нибудь такое, этот тупой ирландец ни за что бы ни о чем не догадался.– Может быть, пора прекратить этот разговор? – Лоррейн сердито покосилась на него.Гиббонс невозмутимо потягивал пиво. Какого дьявола? Почему она защищает его?– Позволь, я кое-что тебе скажу, Лоррейн. Если бы не я, Мак-Клири предстал бы перед судом вместе со своим боссом. То, что он фотографировал Тоцци на Гранд-стрит с целью опорочить его, делает Мак-Клири сообщником Огастина. Я прав, Тоцци?– Абсолютно.– Но по доброте душевной, – продолжил Гиббонс, – я позволил ему схватить Огастина и арестовать его. Я нацепил на него орден и дал возможность стать героем. Это и спасло его задницу. Я помог ему избежать скамьи подсудимых, хотя терпеть не могу этого парня. Ты теперь понимаешь, кто настоящий гуманист? И нечего делать гримасы. Сначала узнай, что к чему.Лоррейн опять состроила гримасу. Ну почему? Неужели он надоел ей и она мечтает об этом ничтожестве Мак-Клири с его гребаной ирландской поэзией?По телевизору нарастал гул толпы. Дик Кларк в наушниках что-то вопил в микрофон толпе идиотов, собравшихся на Таймс-сквер. Камера еще раз выхватила большое красное яблоко на столбе, и начался обратный отсчет времени. «Десять, девять, восемь... – Лоррейн быстро забрала у Гиббонса бутылку с пивом и сунула ему в руки бокал, – три, два, один... Счастливого Нового года».Они чокнулись и выпили, и вдруг как-то неожиданно Тоцци и Лесли оказались в объятиях друг друга. Гиббонс попытался обнять свою жену, но она сначала косо на него посмотрела и только потом позволила себя поцеловать – нежным супружеским поцелуем. Он знал, она думала о Мак-Клири. Ну и дерьмовое начало нового года!– Эй, Гиб, с Новым годом! – Тоцци протянул ему руку.Гиббонс крепко пожал ее.– С Новым годом, чертов ты сукин сын!Лоррейн и Лесли обнимались, перегнувшись через спину Тоцци.Гиббонса охватили сомнения, как ему вести себя с Лесли? Просто пожать ей руку? Но в это время Лесли сама встала, обогнула кушетку и подошла к нему. Она присела на краешек, рядом с ним, и слегка улыбнулась, как будто знала, о чем он думает. Затем положила руку ему на плечо и крепко его обняла.– С Новым годом, крутой парень.– И вас тоже, советник.Он тоже обнял ее, при этом его рука чуть ли не полностью покрыла ее спину, такой она была маленькой. Но у нее все было на месте.– Извините, мне надо на минуточку отлучиться, – сказала Лесли. – Пойду взгляну на Патрицию.Когда она вышла, Тоцци склонился к уху Гиббонса.– Она все еще нервничает. Мне кажется, она не пускает ее одну даже в ванную.– Но разве можно осуждать ее за это? – Лоррейн косо посмотрела на Тоцци.– Конечно же нет. Именно поэтому я и ошиваюсь здесь – чтобы она чувствовала себя спокойнее.На этот раз Гиббонс посмотрел на него косо. Кому, черт возьми, он вешает лапшу на уши?Лоррейн поднялась, поставила свой бокал и потянулась.– Ну что, пора отчаливать? – спросил ее Гиббонс.Она кивнула.– Пожалуй, я что-то устала.Гиббонс наблюдал, как она собрала пустые бутылки из-под пива и бокалы со столика и отнесла их на кухню.Устала? Да, конечно. Не то что в добрые старые времена.– Подбросить тебя домой? – спросил он у Тоцци.– Нет, спасибо. Сегодня я останусь здесь.Гиббонс покачал головой.– Я так и знал – рано или поздно этим кончится. С тобой по-другому не бывает.Счастливчик.– Знаешь что, Гиббонс? Ты превратился в грязного старикашку. Я же тебе сказал: Лесли все еще боится оставаться одна, и я стараюсь помочь ей, убедить, что страшные карлики не каждую ночь будут залезать в ее окна.– Ну-ну... Расскажи это еще кому-нибудь.– Клянусь Иисусом на могиле моего дядюшки. Я сплю на кушетке.– А где же тогда спит она?Тоцци не смог сдержать хитрой улыбочки.Гиббонс ухмыльнулся и покачал головой.Лесли вернулась одновременно с Лоррейн – с малышкой все в порядке. Она была такой счастливой и спокойной, что Гиббонс подумал: возможно, Тоцци говорит правду – она на самом деле боялась бандитов, которые могут залезть в окно.Гиббонс и Тоцци встали с кушетки и медленно направились к дверям, как это обычно бывает, когда прощание затягивается. Лесли уже держала их пальто, но тут Лоррейн потребовалось что-то ей сказать – еще одна загадочная женская особенность, которой Гиббонс не мог понять. Если им нужно что-то сказать друг другу, то почему не сделать этого раньше? Они шли к этому разговору целых пять часов! О, Иисус.Наконец все распрощались, и дверь закрылась. Они с Лоррейн направились к лифту.– Замечательный вечер, – сказала она.– Да, пожалуй.Он нажал кнопку вызова лифта, уголком глаза следя за ее лицом. Он думал о Тоцци и Лесли на кушетке.– Что случилось? – неожиданно спросила она.– Ничего.– Почему ты так смотришь на меня?– Как «так»?Она подозрительно покосилась на него. Ну прямо настоящий супружеский взгляд.Он повернулся, посмотрел ей в глаза, поколебался мгновение и затем решился:Трилистник зелен.Ирландский портер – крепок,Я люблю тебяБольше всего на свете.– Что?– Ирландская поэзия. Ты говорила, что тебе нравится ирландская поэзия.– Ты пьян.– Ничуть. Ты говорила, тебе нравится, как Джимми Мак-Клири читает ирландские стишки. Вот я и сочинил для тебя ирландское стихотворение. Ну, как оно?– Так ты думаешь, что я неравнодушна к Джимми?– Гм... не совсем так. Но ты же сама говорила, что он тебе нравится или что ты к нему привыкла, что-то в этом роде.Слезы заблестели в ее глазах, и она улыбнулась.– Гиббонс, – выдохнула она.– Не то чтобы я ревновал или что-то такое. Просто мне показалось, что ты испытываешь к нему некоторую нежность. Вот я и решил, почему бы и мне не стать чуть-чуть нежнее. Возможно, ты считаешь меня слишком грубым. Вполне возможно.Она опять вздохнула.– Ты прав. Я действительно думаю, что Джимми Мак-Клири довольно мил. – Она обняла его за талию. – Но какое это имеет значение, если у тебя в руках уже есть нечто – истинная, надежная материя?Он подозрительно взглянул на нее, но тут же взял себя в руки, подумав, что становится похож на старого, занудного мужа.– С Новым годом, зануда ты моя. – Она притянула его к себе и поцеловала, по-настоящему поцеловала.Дверь квартиры Лесли открылась, и из нее высунулась голова Тоцци.– Эй, Гиб?Гиббонс оторвался от губ Лоррейн и вызверился:– Ну, чего тебе?– О, не важно, так, пустяки.Дверь закрылась. Гиббонс просунул руки под пальто Лоррейн и крепко обнял ее за талию, продолжая начатый поцелуй. Пришел лифт, открылись двери, лифт подождал их и ушел. Они были слишком заняты. Гиббонс целовал свою жену, и на лице его играла крокодилья улыбка, пальцы пробегали по ткани изящного платья, по спине, ощущая истинную материю. До чего же приятно обнимать высокую женщину, думал он.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32