Решай.– Он пытается одурачить тебя, Джимми. Это все уловки, чтобы выгородить его приятеля Тоцци. – Неожиданно Огастину удалось унять свою дрожь. В его голосе даже появились нотки высокомерия.Мак-Клири переводил взгляд с одного на другого, он был смущен, его терзали сомнения. Наконец, судя по его лицу, он принял решение.– Прошу простить меня, мистер Огастин, – произнес он, шагнув к своему боссу.– Стой!Огастин молниеносно сунул руку во внутренний нагрудный карман пальто.– Стоять!Гиббонс развернулся и направил револьвер в лицо прокурора, тот вздрогнул и выронил что-то на тротуар.Гиббонс тут же наступил на это «что-то» ногой и ткнул Огастина стволом револьвера в скулу. Затем взглянул на оружие под своей ногой.– Обыщи его, Мак-Клири. Спорю, у него есть еще один такой же.Мак-Клири больше не колебался. Гиббонс еще раз взглянул на пистолет на земле. «Глок-19», пластиковый пистолет. Он так и подумал, услыхав звук удара о тротуар. Что-то не то было в этом звуке.Мак-Клири вытаращил глаза. Точно такой же «глок» он нашел и в кармане пиджака Огастина. Два «глока».Гиббонс облегченно вздохнул.Слава Богу, он виновен.– Шестизарядная парочка, Мак-Клири. – А его торжествующий взгляд говорил: ну, так кто из нас прав?Мак-Клири стал мрачнее тучи.– Насколько мне известно, он не левша.Огастин побледнел, как устрица на тарелке гурмана.– Держи его под прицелом, Катберт. – Мак-Клири достал ключи и снял с Гиббонса наручники. – Повернитесь, – велел он прокурору.– Одну минутку, Джимми.Но Мак-Клири больше не сомневался. Он развернул Огастина, отвел назад одну его руку, надел наручник на вторую, затем защелкнул наручник – дело сделано. Он крепко ухватился за цепь и потянул так, что Огастин даже прогнулся назад.– На лице Гиббонса появилась крокодилья улыбочка. До чего же здорово видеть этого принца закованным в наручники.– Вы совершаете большую ошибку, – угрожал Огастин, вертя головой и корча устрашающие гримасы.Но никто его не слушал.– Прекрасно сработано, Мак-Клири.– Спасибо, Катберт.– А не посмотреть ли нам, что там делает Тоцци?– Обязательно посмотрим. Я изложу мистеру Огастину его права по дороге. А теперь. Том, пошли.Он дернул за цепь и вынудил Огастина сдвинуться с места.Гиббонс подобрал с земли «глок» и последовал за ними. Ему показалось, что теперь Мак-Клири по-настоящему счастлив. К нему вернулся его ирландский акцент. Там, в машине, он на какое-то время утратил его.Когда они добрались, наконец, до Гранд-стрит, Гиббонс мог поклясться, что все нью-йоркское управление полиции собралось в Малой Италии. Повсюду сновали полицейские машины, копы составляли донесения о несчастных случаях, опрашивая автомобилистов по всей Малберри-стрит. Те орали, визжали и рвали на себе волосы. Еще одна группа полицейских толкалась около белого фургона, напротив ресторана «Прекрасный остров». О том, что творилось на Кэнел, можно было только догадываться. Похоже, страховым агентам сегодня предстояла веселенькая ночка.Протиснувшись сквозь толпу зевак, они направились к фургону. Тоцци как раз давал показания какому-то чину в форме. Карлик, уже в наручниках, лежал на крыле полицейской машины, охая, стеная и слюнявя капот. Ковер был на том самом месте, куда его бросил Тоцци.– Эй, Тоцци, я привез тебе подарок. – И Гиббонс протянул своему напарнику «глок». Кивнув в сторону Огастина в оковах, он добавил: – Можешь и его тоже забрать.Когда полицейские увидели, кто арестован, они чуть в штаны не наложили.– Мистер Огастин! – Сержант был так поражен, будто увидел перед собой Папу Римского.– Это ошибка. Большая ошибка. – Лицо у Огастина было помято, глаза лихорадочно бегали. Он, как попугай, твердил о совершенной ошибке.Тоцци подошел к Огастину и посмотрел на него сверху вниз.– Как дела. Том? – И он быстро залез в карман Огастина.– Что ты себе позволяешь? – Огастин все еще был на коне.– Я кое-что ищу. Том.– Прекратите, – распорядился сержант. – Вы отстранены от исполнения служебных обязанностей.– Зато я при исполнении. – Гиббонс предъявил удостоверение и, посмотрев на своего напарника, сказал: – Продолжай обыск.Сержант сделал недовольную гримасу, но спорить не стал.– Я его уже погладил, – отозвался Мак-Клири. – Его пистолеты у нас.– Я ищу другое.Тоцци продолжал свои поиски, приподнимая Огастина за лацканы пальто, обшаривая все его карманы.Огастин, казалось, был на грани помешательства: он делал жуткие гримасы, производил странные звуки, блуждающий взгляд его не мог ни на чем сосредоточиться. Сразу видно – не привык, чтобы к нему прикасались.– Это незаконно. Офицер, я требую...– А, вот он.То, что Тоцци искал, лежало в боковом кармане "пиджака Огастина – клочок ковра с восточным орнаментом. Неровный кусочек размером четыре на четыре.– Прошу прощения, – сказал Тоцци собравшимся вокруг копам и, пробравшись к фургону, принялся разворачивать ковер. – Помоги мне. Гиб.Вдвоем они развернули на тротуаре весь ковер. Толпа шумела. Все увидели, что в одном из углов ковра вырезан маленький квадрат. В отверстие виднелась серая пластиковая прослойка. На пластике был маленький кусочек клейкой ленты. Тоцци опустился на колени и приставил вырезанный квадрат к ковру как последний фрагмент картинки-загадки.– Ну, сукин сын, – произнес он, глядя на Огастина, – что ты на это скажешь? Подходит в точности.– А что это за пластиковая прослойка внутри? – заинтересовался сержант. Голос у него был мрачный и грубый – по-видимому, еще один представитель клана Мак-Клири.– Можете узнать, – ответил Тоцци.Он отодрал клейкую ленту.– У кого-нибудь есть нож?Перочинный ножичек обнаружился у Мак-Клири на цепочке с ключами. Тоцци обнажил лезвие и ввел его в уже сделанный в пластике разрез. Когда он его вынул, лезвие было покрыто белой пудрой. Ветер неожиданно подхватил ее и сдул на ковер.– Что это? – сурово спросил сержант.– Спорю, не сахарная пудра, – ответил Тоцци.– Мне подсунули этот клочок, – с возмущением произнес Огастин. – Этот человек пытается меня оклеветать.Мак-Клири звякнул цепью и заставил его снова выгнуться.– Может, не будем усугублять ситуацию, а?– Офицер, я требую, чтобы меня освободили. Это клевета. У вас есть полномочия. Сделайте что-нибудь.Сержант поджал губы и, обдумывая ситуацию, уставился на странную позу Огастина. Гиббонс, поймав взгляд сержанта, пожал плечами:– Сорок килограммов. Героин. Даю слово. Если тебе не нужен орден, то мы не откажемся.Сержант больше не колебался.– Сверните ковер, – скомандовал он своим людям. – Заберите подозреваемого в центральное отделение. Там все выясним.Двое полицейских подхватили Огастина под руки и повели. Сумасшедший лорд Фаунтлерой пытался бороться, но куда ему было до парней в синем.– Успокойся, Том, я с тобой, – проговорил Мак-Клири ему на ухо. – Я не позволю, чтобы они забрали все лавры себе. – Затем он повернулся к Гиббонсу и Тоцци: – Вы идете?Гиббонс покачал головой.– Забирай его, он твой.Тоцци пожал плечами.– Официально я все еще отстранен от исполнения обязанностей. Мне хотелось бы помочь тебе, но...– Ну, тогда пусть его голова украшает мою стену.Огастин продолжал шуметь:– Вы находите, что это очень смешно, Мак-Клири? Увидите, какое веселье я вам устрою. Вам всем. Вы даже не представляете, на что я способен. Вы не...Он неожиданно остановился, его лицо побагровело. Огастин смотрел поверх толпы. Гиббонс проследил за его взглядом. В дверях многоквартирного дома стояли маленький старый человек и толстый, в прошлом веселый итальянец Зучетти и Саламандра.– Все это ваша вина! – завопил Огастин поверх толпы, его лицо опять задергалось. – Вы не желали меня слушать. Тупой, неповоротливый крестьянский ум – вот ваша проблема. Вы сами все разрушили. Все было так хорошо задумано, но вы все сорвали. Вы просто грязные крестьяне. Вы не достойны меня.Огастин все еще кричал, когда копы подтащили его к полицейскому фургону и запихнули в него головой вперед. Гиббонс задумался, для чего он открыто признал свою связь с сицилийцами? Нервы не выдержали или он уже начал строить свою защиту как душевнобольного? Об Огастине ничего нельзя сказать заранее. Этот ублюдок чертовски умен.Молодой полицейский пробрался сквозь толпу, неся над головой моток клейкой ленты. Он передал его другому полицейскому. Тот встал на колени и заклеил прорезь в сером пластике, чтобы не потерять вещественное доказательство. Вдвоем они свернули ковер, взвалили его на плечи и унесли. От всего этого шума и неразберихи Гранд-стрит на время стала похожа на турецкий базар.Гиббонс посмотрел на здание, откуда Зучетти с Саламандрой мрачно взирали на то, как уплывали их восемьдесят миллионов. Толстяк склонился к боссу и прошептал ему что-то на ухо. Старик выпятил нижнюю губу, пожал плечами и покачал головой. Затем они оба скрылись в доме. Гиббонс посмотрел наверх: кто-то опускал штору в одном из окон на третьем этаже. На телефонном столбе как раз напротив этого окна мерцала и, как сумасшедшая, раскачивалась на ветру огромная серебряная гирлянда из больших конфет. Глава 25 «...Сейчас мы на Таймс-сквер. Здесь холодно и неуютно. Осталось ровно шестнадцать минут до полуночи, когда большое красное яблоко, которое вы видите на экранах своих телевизоров, упадет, возвестив начало Нового года».На экране вновь появился Дик Кларк с микрофоном в руке. Он вел репортаж с одной из крыш на Таймс-сквер. Видно было, что он чертовски замерз.– Мне никогда не нравился этот парень, – сказал Гиббонс, протягивая Тоцци свежее пиво.Тоцци уселся рядом с ним на кушетке.– Почему?– Не знаю. Просто я никогда его не любил. Что в нем такого особенного? По-моему, он бездарь.– Он – продюсер, он сам открывает таланты. Поэтому-то так и разбогател, – сказал Тоцци, потягивая пиво из бутылки.– Ну и что? Поэтому я и обязан на него смотреть?– А от меня-то ты чего хочешь? Перемени канал. Тебе нужен Гай Ломбарде с его «Ройял Кэнэдианс»?– Гай Ломбарде умер.– О, мне очень жаль.Тоцци, сидя со своей бутылкой пива, явно насмехался над ним. Гиббонс знал, он считает его динозавром. Он думает, что таким «старикам», как Гиббонс, должны нравиться Гай Ломбардо и Лоурэнс Уэлк, эта муть. Эти беби-бумеры, Дети, родившиеся во время послевоенного демографического взрыва.

к которым принадлежал Тоцци, считали свое поколение избранным. К тем, кто родился до них, они относились как к каким-то мастодонтам, а те, кто появился на свет после них, вообще считались чем-то несущественным – подстрочное примечание в книге жизни, не более того. Гиббонс решил не реагировать на этого засранца и продолжал потягивать свое пиво. Был канун Нового года, они сидели у Лесли Хэллоран, и ему не хотелось устраивать здесь перебранку. Не время и не место.Тоцци устроился поудобнее и взял пульт дистанционного управления.– Ты когда-нибудь смотрел местную программу. Гиб?– Тебе что, нужны неприятности сегодня вечером?– Нет, просто я подумал, почему бы не показать тебе, что происходит в мире.– По сравнению с тобой я знаю черт знает как много.– Чего ты злишься, Гиб? Ведь сегодня – Новый год.– Однако ты стал рассудительным. Ты не был таким, когда тебя отстранили от исполнения обязанностей.– Уж не хочешь ли ты сказать, что я был отстранен по собственной вине? Я не просил Огастина подставлять меня.– Конечно нет, ты сам удачно подставился. Ты со своим длинным языком стал удобной мишенью.– О чем ты говоришь? Удобная мишень? Да если бы не я, Огастин до сих пор сидел бы в своем кресле, обделывая свои мелкие делишки с сицилийцами. Да только благодаря мне ему не удалось улизнуть с тем дерьмом. Теперь его ждут тяжелые времена. Очень тяжелые.– Да вовсе и не благодаря тебе.– Послушай, а кто нашел героин? Кто сохранил его, чтобы он сгорел вместе с ним?Гиббонс выпрямился и уставился на него.– Минуточку, минуточку... Ты нашел героин? Как бы не так. Это я вычислил, что он спрятан в ковре, и сказал тебе об этом.– Да, но кто рисковал своей башкой?– Опять вы спорите? – Лесли и Лоррейн вернулись из кухни с бутылкой шампанского и четырьмя высокими узкими бокалами.– Они рее время нападают друг на друга, – устало сказала Лоррейн. – Удивительно, как они еще не убили друг друга.Тоцци покачал головой.– Ты не понимаешь, Лоррейн, и никогда не понимала. Разве это схватка? Если бы мы на самом деле дрались, ты бы об этом узнала.– Конечно, потому что выиграл бы я, – парировал Гиббонс.– Черта с два.– Послушай, Тоц, ты выпутался только потому, что я сорвал их планы и спас твою задницу, но ты никак не хочешь признать это.Тоцци выпрямился и склонился к лицу Гиббонса.– Похоже, ты на самом деле хочешь подраться, Гиб.Лоррейн плюхнулась между ними.– Дело зашло слишком далеко, их надо разделить, – пояснила она Лесли. – Они как дети.Лесли рассмеялась. Это был первый непринужденный смех, который Гиббонс услышал от нее со времени случившегося на Гранд-стрит: Она была нервной и напряженной весь вечер, слишком много улыбалась и изо всех сил старалась выглядеть естественно. На ее долю выпало тяжелое испытание, и для нее оно еще не закончилось. Патрицию мучили кошмары, она просыпалась среди ночи, плакала и шла искать маму. Лесли водила девочку к врачу, но тот сказал, что они еще легко отделались, травма могла быть намного серьезнее. К счастью, Немо, похитив ее, дал ей какое-то снотворное для детей – они нашли пузырек в машине – и Патриция почти все время спала. Хотя неизвестно, подумал Гиббонс, как бы она реагировала на нотрдамского горбуна, случись ей увидеть этот фильм в программе для полуночников.Лесли налила два бокала шампанского и, передав один Лоррейн, подсела к Тоцци, взяла его за руку. Когда Гиббонс впервые увидел Лесли, она ему не особенно понравилась, но оказалось, что она совсем ничего. Как и у большинства людей, ее агрессивность была всего лишь прикрытием некоторой ее неуверенности в себе. Пожалуй, сейчас она и выглядела лучше. Она была невысокого роста. Гиббонс никогда не обращал особого внимания на таких женщин, но Лесли была исключением – красивая, в высшей степени элегантная женщина. Слишком хороша для Тоцци.Затем он перевел взгляд на Лоррейн, смотревшую на Дика Кларка на экране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32