Мы исполним до конца свой долг. Смерть же в бою славна. В старину верили, что аралезы, духи-собаки, спускаются с неба, чтобы зализывать раны павших воинов. И раны заживают в ином мире, в раю. Но бросить падшую крепость нельзя, надо только умереть вместе с ней. Ничего не изменится, если мы спасемся, как женщины и дети. Но знаешь, что случится тогда? Дети вырастут немного меньше ростом, чем мы. На самую незаметную капельку ты будешь ниже меня. Но если и ты однажды не поступишь как положено мужчине, то и твои дети выйдут ростом чуть меньше, чем ты. И так каждый жалкий поступок отцов будет отнимать немного роста у детей. И в конце концов однажды вместо людей появятся ачуч-пачуч – карлики, слабосильные и жалкие. И они будут последними на земле. Так придет конец человеческому роду. Каждый трусливый мужчина, каждая недобрая женщина, приближают превращение людей в безобразных ачуч-пачуч.
– А доблестные дела прибавляют роста детям?
– Конечно, прибавляют.

Однажды княгиня застала в доме Манушак – девочка забежала за какой-то из своих вещичек.
– Это ты, Малушак? Зайди ко мне! – ласково сказала Джангюлюм. – Я дам тебе сладкого изюма.
Девочка вошла, удивляясь про себя. Не часто княгиня была с нею так добра. Откуда было знать Малушак, что уже несколько дней дожидается жена бдешха этой встречи?
Княгиня усадила девочку на ковер и угостила изюмом.
– Да ты выросла за эти дни! – сказала она. – Скоро станешь большой и красивой. Расскажи, не скучно ли тебе у вдовы в ее бедном доме?
– О, нет, госпожа! – воскликнула девочка. – Совсем не скучно. Я уже научилась делать мази для старых ран и мази для свежих ран, и питье, что гонит лихорадку, и сонное зелье, которое так нужно при тяжелой болезни!
– Удивительные вещи ты говоришь, – воскликнула княгиня. – Я могу еще поверить, что ты сваришь питье от лихорадки, но чтобы такая маленькая девочка смогла приготовить сонное зелье! Нет, я тебе не верю.
– Мне не пристало спорить с госпожой, – ответила Манушак. – Но это не пустая похвальба.
– Ну-ка я проверю тебя, – сказала княгиня. – Расскажи мне с самого начала, ничего не пропуская, тогда я буду знать, что ты не лгунья. Мне легко тебя проверить, я сама умею варить это зелье.
– Изволь, госпожа, – ответила девочка. И начала рассказывать княгине, как варится сонное зелье. А княгиня кивала головой с таким видом, словно сама это хорошо знала. А сама запоминала каждое слово. Умна была красивая жена бдешха – она давно заметила, что старуха-гадалка провожает ее неприветливым взглядом. Ничего не стала бы старая Мариам открывать княгине. Проще показалось ей вытянуть нужный секрет у доверчивой девочки. И расчет ее оказался верен.

Медленной чередой тянулись дни в крепости. Где-то в глубине страны кипела жизнь: собирались войска, ковалось оружие, совещались царь и мелики. А жизнь в крепости словно застыла на месте. Казалось, что уже сто лет стоит враг под самыми стенами, то идет на приступ, то отступает. Пение стрел стало привычней птичьего, стоны раненых – обычны, как детский плач.
Одно изменилось – с каждым днем уменьшалась доля еды. Лежали еще запасы в кладовых бдешха, но неоткуда им было пополняться. И хотя настоящий голод еще не подступил, тень его легла на крепость.
Как-то раз воин Давид, проходя вечером мимо одного маленького дворика, увидел молодую женщину, помешивавшую какое-то варево в горшке над очагом.
– Мама, мама, дай поесть бобов, – тянули детские голоса. Детей было не меньше четырех-пяти.
– Еще не сварились, – отвечала женщина.
«И как это она умудрилась при стольких ртах сохранить что-то на ужин?» – подумал Давид и прошел мимо.
Возвращаясь обратно, Давид вновь поравнялся с тем же домиком. Было уже темно, но женщина продолжала помешивать ложкой в горшке, склоняясь над очагом.
– Мама, мама, дай поесть бобов, вон они уже кипят и стучат в горшке! – снова завели тоненькие голоса. Но на сей раз голосов было только два, и те звучали сонно.
– Стучат, значит еще жесткие, – отвечала женщина. – Спите, я разбужу вас, как сварятся.
«Что же это за бобы, которые варятся так долго?» – подумал Давид. – «И что это за странная мать, которая не торопится накормить своих голодных малышей?»
И он остался слушать, стоя за изгородью. А женщина мешала и мешала в горшке – до тех пор, пока детские голоса не умолкли. Только тогда она распрямилась и сняла горшок с огня. Некоторое время женщина прислушивалась крепко ли спят дети, а потом сказала:
– Злой голод, лети прочь от детской постели!
Пускай вам приснится, что ужин вы съели!
С этими словами она распахнула калитку и в сердцах выплеснула содержимое своего горшка наружу. Мокрые черные камешки зазвенели по белой мостовой. Давид понял, что они-то и кипели в горшке.
И он ушел прочь, низко склонив голову.

– Какие мысли омрачают твою душу? – спросил на другой день бдешх, увидя Давида. – Едва ли ты страшишся штурма.
– О, князь! – воскликнул воин. – Как прекрасна была бы жизнь, если бы средь многих стран, что раскинулись по свету, существовала бы где-нибудь Страна Войны!
– Страна Войны? – рассмеялся бдешх. – Что за народ по-твоему жил бы в этой стране?
– В ней никто не жил бы, – ответил Давид. – Пусть бы в ней были быстрые реки и крутые горы, густые леса и просторные невозделанные поля. Там никто не выращивал бы плодов земных и не пас скота. Ни одного человеческого жилища, где звучат женский голос и детский плач там не было бы. Мужчины шли бы туда, чтобы с оружием в руках решать, какому народу быть господином, какому – слугой, кому владеть обильными землями, кому – уходить. Веселой для храброго сердца была бы такая война!
– Тебе бы быть поэтом, а ты сделался воином! – улыбнулся бдешх. – Но что навело тебя на такие мысли?
И Давид рассказал князю о женщине, которая варила камни.
– Скоро уже придет пора навек проститься со своими семьями, – Мысли о голодных детях мешают воину сражаться. Но все же этот день еще не настал. Но прежде, чем он настанет, я прикажу поделить все запасы поровну и одну половину сохранить. А из того, что останется, я велю устроить пир. Какая война ни есть, а на ней должно иногда веселиться сердце.
И бдешх приказал готовиться к пиру.
Повеселели воины, зазвучали шутки и смех на улочках крепости. Обрадованно захлопотали женщины. А уж хлопот было много. Удивило всех, что с другими женщинами взялась за дело и жена бдешха. Сама вызвалась она проследить, какое вино будет поставлено на столы.
А чтоб дети не мешались под ногами, пока готовится угощенье, старуха-гадалка собрала их в своем дворике. И вновь пошли рассказы о давших чудесах, сказки и загадки. Обо всем знает старуха – о братьях Ерванде и Ервазе, детях быка, о великом лучнике Хайке, не покорившемся Вавилонскому царю Бэлу, о ссоре воды и огня, что доводятся друг другу сестрой и братом.
– Тетушка Мариам, а получается, что сестрица-вода сильнее своего братца огня? Ведь она гасит его, а он ничего не может с ней поделать!
– Огонь огню рознь, детки! Перед негасимым огнем вода бессильна.
– Тетушка, а что такое негасимый огонь?
– Огонь, что горит не сгорая. Неведом негасимому огню голод – не нужно кормить его древесиной. Может пылать он и на камне и на воде. Большое волшебство таится в нем.
– А где его добывают?
– Того никто не знает, детки. Есть о том длинная история.
– Тетушка, расскажи!
– Ну уж ладно, слушайте.

ЛЕГЕНДА О НЕГАСИМОМ ОГНЕ

В стародавние незапамятные времена жил в своем замке седой царь, чьим царством были горы. Высоко стоял его замок, выше виноградников и полей. Сверкающий иней лежал на зубцах его стен.
Не одну сотню лет прожил на свете могучий царь, но казалось, что старость не властна над ним. Любил он лихий коней, и не было ему равного противника на мечах. Одно печалило царя – не было у него детей. Трех жен он пережил – но оставался бездетным.
И вот, когда среди седых волос его уже нельзя было отыскать ни одного черного, последняя из царских жен родила ему дочь.
Несказанно обрадовался царь: хороша как ясная луна была крошка царевна. Осыпал царь подарками единственное дитя. Заморских зверьков и птиц дарил он девочке для развлеченья, редкими тканями украшал ее покои, редкими самоцветами – ее красоту.
Так росла царевна, ни в чем не зная отказа. Отец ее, перед которым все трепетали в страхе, подчинялся ее прихотям. Любила девочка и забавы и наряды, но больше всего на свете любила она любоваться тем, как пляшут в очаге языки огня. Казалось, видит она в пламени какие-то картины, от которых невозможно оторвать взгляда. Когда была девочка маленькой, служанкам приходилось все время приглядывать за ней – она пыталась хватать пламя пальчиками, обжигалась и горько плакала – скорее не от боли, а от досады.
Любила царевна красные платья и золотые украшения, а из самоцветов – рубины.
И вот пришло время, и царь стал задумываться о том, что не век дочери радовать его седины. День ото дня хорошела царевна – как наливается золотое яблочко на ветке. День ото дня мрачнел царь, чуя приближение дня, когда дочь переступит порог чужого дома. Одно только утешало его – решение выбрать самого достойного в мужья дочери. Сватались к ней и цари и князья, но гордый старик не льстился знатным родством. Был он мудр и понимал, что самый достойный – не всегда самый знатный. Поэтому велел царь гонцам скакать во все концы и звать женихов на состязание за руку его дочери.
И примчались на горячих конях в горный замок прекрасные юноши. Были среди них и цари, и князья, и азаты.
И вышли к ним царь и юная царевна – словно грозовое облако с ясной луной.
« Взгляни, дочь моя, – молвил царь, и кивнул слугам. Ему подали золотой поднос, на котором лежало наливное румяное яблоко. – Эти храбрые всадники прибыли сюда в твою честь. Они будут биться за тебя – и победителю вручишь ты яблоко из своих рук. Это и будет твой нареченный.»
С этими словами царь взял с подноса яблоко и протянул дочери.
«Отец мой, – смело отвечала царевна. – Я готова вручить яблоко моему нареченному, но истина ли то, что верх в бою всегда держит лучший? Разве не знаем мы о том, как злые народы покоряли добрых, а негодяи убивали праведников?»
«Ты мудрая девушка, дочь моя, – отвечал царь. – Воистину, как власть не всегда достается справедливому, так победа не всегда дается доблестному. Но ответь тогда сама – каким мерилом мерить достоинства твоего нареченного? За что ты можешь полюбить храбреца?»
«Скажи, царевна, за что ты полюбишь одного из нас?» – спросили всадники.
«Я навек полюблю того, кто принесет мне Негасимый Огонь!» – ответила девушка.
«Что же это такое? Где искать его?» – спросили всадники.
«Негасимый Огонь нельзя залить водой, – ответила царевна. – Ему не нужно еды – он может гореть и на голом камне. Мне неведомо, кто владеет им. Быть может, сторожат его злобные вишапы. Быть может, многоголовые дэвы встанут на пути храбреца, пожелавшего добыть Негасимого Огня. Быть может, Царь Змей с золотыми рогами хранит его глубоко под землей. Отправляйтесь на поиски, славные воины. Я буду ждать того из вас, кто войдет ко мне с негасимым огнем в руках!»
«Да будет так,» – молвил царь.
«Да будет так,» – ответили всадники.
И вскочив на резвых коней, они помчались на все стороны света, подобные стрелам, пущенным из лука.
А царевна осталась ждать суженого в горном замке своего отца.

Год минул с той поры, как прекрасные юноши пустились по белу свету в поисках Негасимого Огня. Поднялись царь и царевна на самую высокую башню замка, откуда видны были все горные дороги.
«Отец мой, – молвила царевна. – Не видишь ли ты вдали скачущего всадника с Негасимым Огнем?»
«Не одна сотня лет легла мне на плечи, – отвечал царь. – Глаза мои уже не так зорки, как прежде. Быть может ты сможешь разглядеть его вдалеке, дочь моя?»
Долго вглядывалась вдаль царевна, стоя на башне. Наконец она промолвила с грустью:
«Где же они, те прекрасные юноши, что пустились за Негасимым Огнем? Неужели никто не сыщет его для меня, отец?»
«Дочь моя, на пути их встанут многоголовые дэвы и вишапы. Но верю я в силу любви. Жди своего избранника, и он явится к тебе.»

Два года минуло с тех пор, как всадники пустились в путь. Вновь поднялась царевна на высокую башню. Во все четыре стороны всматривалась она с высоты – но ниоткуда не мчался на резвом коне всадник с Негасимым Огнем.
Опечаленная царевна спустилась с башни и спросила отца:
«Отец мой, отчего никто не скачет ко мне с Негасимым Огнем? Неужели не властна уже любовь над опасностями?»
«Не печалься, дочь моя, – отвечал царь. – Далек путь до Негасимого огня. Быть может, спускается он в подземелья Царя Змей с золотыми рогами. Жди своего жениха, нет преград для влюбленных.»

Три года минуло, как пустились всадники в путь. Как птица в клетке металась на высокой башне царевна, вглядываясь вдаль.
«Где же вы, красивые и смелые, что отправились ради меня за Негасимым Огнем? – горько воскликнула она. – Красота моя вянет, как сорванная роза!»
Обессилев от печали, спустилась царевна к отцу.
«Скажи мне отец, – спросила она. – Есть ли дорога назад для того, кто увидел Негасимый Огонь?!»
Ничего не ответил царь, только посмотрел на дочь в великой печали.
Горько заплакала царевна.
«О, прекрасные юноши, – проливая слезы, сказала она. – Если правда то, что все вы погибли, лучше мне обратиться в камень!»
И в том же миг окаменело ее прекрасное тело. Каменными стали ее волосы и руки, губы и глаза. Но из каменных глаз продолжали точиться живые слезы.
И увидя, что случилось с любимым его дитятей, старый царь сам окаменел от горя. Каменной стала его борода, окаменели его могучие плечи и сильные руки, в скорби протянутые к дочери.
А из глаз каменной царевны продолжали литься слезы. И лились они до тех пор, пока вода не начала заливать старый замок. И вот над отцом и дочерью сомкнулась хрустальная вода. А затем поглотила вода сам замок вместе с башнями.
И там, где некогда стоял замок, разлилось чистое горное озеро. И по сию пору можно разглядеть на его дне кровли, стены и башни.
1 2 3 4 5 6 7