Мальчик быстро позабыл о неприятности: он даже не представлял, что это было всего лишь подготовкой к гораздо более важному событию.
Двумя неделями позже мадам де Вантадур попросила аудиенции у Филиппа Орлеанского и, как того требовал обряд, спросила у него:
– Желаете ли вы, монсеньор, чтобы я передала короля вам?
Регент ответил:
– Да, мадам.
– Тогда прошу вас последовать за мной. Когда Людовик увидел своего дядю, он чуть не прыгнул к нему на руки, но Филипп жестом остановил его. Значит, предстоит опять какая-то церемония.
Мадам де Вантадур сказала упавшим голосом:
– Монсеньор, по велению короля Людовика XIV я, как могла, заботилась о наследнике престола и теперь передаю его вам в добром здравии.
Филипп упал на колени, а Людовик удивленно смотрел то на дядю, то на любимую матушку Вантадур.
– Ваше величество, – обратился к нему Филипп. – Надеюсь, вы никогда не забудете эту женщину и все, что она для вас сделала. Когда вы были еще совсем маленьким, она спасла вам жизнь и с тех пор заботилась о вас так же преданно, как мать.
Людовик кивнул. Он хотел спросить, что все это значит, но не мог подобрать слов. У ребенка засосало в животе: он был сильно напуган.
В комнату вошли еще трое: герцог Майенский, которого Людовик называл дядей и очень любил; Андре де Флери и герцог де Виллеруа.
– Ваше величество, – сказал Филипп, – вы уже не ребенок и должны посвятить себя серьезному делу: вы должны подготовиться выполнять свое великое предназначение. Помогать в подготовке вам будут герцог Майенский, который будет руководить вашим воспитанием, Андре де Флери, который станет вашим наставником, и герцог де Виллеруа, который станет вашим гувернером.
Людовик тупо посмотрел на них.
– А кем станет матушка Вантадур? – спросил он.
– Ваше величество, она навсегда останется вашим другом, но вам придется перестать с ней жить; вы будете жить один.
Людовик топнул ножкой.
– Я хочу жить с матушкой Вантадур, – закричал он.
Мадам де Вантадур упала перед мальчиком на колени и обняла его. Людовик тоже крепко обнял ее.
– Послушайте, мой дорогой, – заговорила она, – вы будете жить один, но я буду навещать вас.
– Но я не хочу видеть никого из них, – прошептал он. – Я хочу быть с вами, матушка.
На них старались не смотреть. Король молчал, и Филипп продолжил:
– Месье, отныне заботиться о короле – ваша священная и первостепенная обязанность. Надеюсь, вы дадите ему всю заботу и любовь, на которую вы только способны.
– Клянемся, – хором сказали герцог Майенский, де Флери и де Виллеруа.
В этот момент король на секунду отвернулся от мадам де Вантадур и хмуро взглянул на мужчин.
Мадам де Вантадур поднялась с колен. Она взяла Людовика за руку и подвела его к ним. Виллеруа попытался было взять короля за руку, но король лишь крепче вцепился в юбку мадам де Вантадур и затравленно озирался вокруг.
– Я должна идти. Оставляю вас с вашими новыми опекунами.
Мадам де Вантадур осторожно потянула край своей юбки из рук Людовика, но он громко заревел и обхватил ее колени.
– Не уходите, матушка! – захлебывался слезами мальчик. – Не позволяйте им забирать меня у вас.
Герцогиня умоляюще посмотрела на опекунов Людовика.
– Он все поймет. Со временем, – с достоинством произнесла женщина.
Мужчины кивнули и вышли, оставив ее наедине с рыдающим ребенком.
Людовик потерял аппетит. То и дело его маленькое тело сотрясали рыдания. Матушка Вантадур пыталась успокоить его, но она не могла его утешить, так как он требовал одного – оставаться с ним навсегда, а это было невозможно. В конце концов малыш заснул в полном изнеможении, а когда он проснулся, то у кровати вместо мадам де Вантадур сидел герцог де Виллеруа, его новый гувернер. Людовик в испуге отпрянул от него, но герцог сказал:
– Не бойтесь, ваше величество. Вскоре вы полюбите своего гувернера так же сильно, как любили свою гувернантку.
– Уходите, – сказал Людовик.
– Ваше величество, это воля народа…
– Я король, – сказал Людовик. – У меня тоже есть своя воля.
– Мы удовлетворим ее, но…
– Я хочу мою матушку, – сказал Людовик. – Приведите ее.
– Вам предстоит многому научиться, ваше величество, – сказал Виллеруа. – Это очень интересно. Вы научитесь фехтовать, танцевать, петь. Вы будете охотиться. Вот увидите, жить среди мужчин намного интереснее.
– Я хочу жить с матушкой Вантадур, – тупо повторял Людовик.
– Вы будете видеть ее время от времени.
– Я хочу видеть ее сейчас! Приведите ее! – приказал Людовик.
– Сначала вы поедите.
Людовик задумался. Он был голоден, но страх перед будущим был сильнее голода.
– Сначала приведите матушку Вантадур, – сказал он.
Людовик продолжал настаивать, и де Виллеруа понял, что мадам де Вантадур нужно вернуть.
Она утешила его и объяснила Людовику, что он король и что ему придется поступать не так, как он хочет, а так, как следует, и тогда он станет очень счастливым человеком.
Ребенок прижался к ней и плакал до полного изнеможения. Неожиданно Людовик осознал, что обстоятельства диктуют ему жить по правилам.
Набравшись храбрости, он поцеловал мадам де Вантадур и позволил повести себя в новую жизнь, главным человеком в которой будет его новый гувернер, герцог де Виллеруа.
Все оказалось вовсе не так плохо, как казалось. Людовику среди мужчин было действительно гораздо интереснее, чем с мадам де Вантадур. Кроме того, к их обоюдному удовольствию, они с ней часто виделись. Людовик понял, что у него теперь есть не только мадам де Вантадур, но и новая, интересная жизнь.
Герцог де Виллеруа старался всячески угодить юному королю. Он льстил Людовику и не упускал возможности обратить всеобщее внимание на чрезвычайную красоту и выдающийся ум мальчика. Людовику было приятно. Он часто видел и своего смешного дядю Филиппа. Тот всегда веселил мальчика, отчего настроение месье де Виллеруа мгновенно портилось. Дядя Филипп откровенно потешался над чопорным Виллеруа, и Людовик смеялся вместе с ним.
Наибольшее влияние на Людовика имел его наставник, де Флери. Он не льстил королю и, возможно, именно поэтому завоевал его уважение. Де Флери держался независимо и редко пользовался правом приказывать мальчику, поэтому тот с радостью слушался его.
Стараясь дать мальчику совершенное образование, де Флери обзавелся помощниками. Историю преподавал Алари, и его знания вместе с мудростью де Флери помогли мальчику в совершенстве овладеть важнейшей наукой для короля. Математике его учил Шевалье, географии – Делиль.
Расписание занятий Флери организовал так, что между утренними и вечерними уроками у мальчика оставалось время на игры и развлечения. Такими важными дисциплинами, как письмо, латынь, история, Людовик занимался каждый день, остальными – несколько раз в неделю. Флери планировал заказать печатный пресс, чтобы Людовик смог изучать типографское дело. Не было забыто и военное искусство, и, так как Флери считал, что им овладевают на практике, воспитатель собирался организовать учения мушкетеров и Королевского полка, в которых смог бы принять участие и сам Людовик.
Так что учиться Людовику было весьма интересно, и король достиг определенных успехов.
Впрочем, у юного монарха были и другие интересы. Он подружился с одним из своих пажей, маркизом Кальвье, и парочка проводила немало времени за играми. Людовик интересовался также кулинарным искусством, готовил сладости, которые с удовольствием дарил мадам де Вантадур, дяде Филиппу, Виллеруа, Флери и всем тем, кем был особенно доволен.
Скучать было некогда. Однако вскоре он узнал о интриге в стенах дворца.
Месье де Виллеруа кого-то боялся и ненавидел. Людовик не мог понять кого.
Однажды, когда де Виллеруа спал после обеда, а Людовик и Кальвье готовили сладости, король спросил пажа, не заметил ли он чего-либо странного.
– Смотри, – сказал король. – Это вот пасхальное яйцо. Кому мы его подарим? Моему наставнику? Дяде Филиппу? Матушке? Месье де Флери?
– Это вам решать, – ответил Кальвье.
– Месье де Виллеруа прячет от меня бутерброды с маслом, – сказал юный король.
Паж кивнул.
– И мои носовые платки, – продолжал Людовик. – Он держит их в коробке под тройным замком.
– Он боится, – сказал Кальвье.
– Чего?
– Он боится, что вас отравят.
– Отравят меня? – вскричал король. – Но кто?
Кальвье пожал плечами.
– Яйцо плохо получилось, – сказал он.
– Да, действительно, форма плохая, – согласился Людовик.
– И я про то же.
– Да, плохая.
Людовик взял деревянную ложку и собрался ударить ею пажа по голове, но тот опередил его и ударил ложкой по лицу. Через мгновение мальчишки уже боролись на полу.
Они прекратили драться так же быстро, как и начали, и вернулись к скамье, на которой сидели.
– Я буду делать помадку, – предложил Кальвье.
– Я подарю это яйцо дяде Филиппу. Сегодня я люблю его больше всех.
– Я даже знаю почему, – засмеялся Кальвье. – Потому что месье де Виллеруа заставил вас танцевать перед послами.
Людовик замер, вспоминая. Это было правдой. «Правда, король Франции очень красив? – говорил он послам. – Посмотрите на его идеальную фигуру и великолепные волосы». Потом он попросил короля пробежаться по комнате, чтобы все видели, какой он быстрый и ловкий мальчик, и, наконец, станцевать для послов, чтобы они оценили грацию маленького короля. «Видите! Говорят, что никто не танцевал так же грациозно, как Людовик XIV. И это потому, что они не видели, как танцует Людовик XV».
– Готовить сладости мне нравится гораздо больше, чем танцевать, – сказал Людовик. – Дядя Филипп не просит меня танцевать. Он смеется над старым Виллеруа. Да, я подарю яйцо дяде Филиппу.
Они продолжили готовить сладости, и паж спросил:
– Интересно, а кто, по мнению Виллеруа, пытается вас отравить?
Они начали перечислять всех придворных, пока им не надоело это занятие. Когда яйцо было уже готово и они перевязывали его голубой ленточкой, в зал вошел дядя Филипп. Людовик прыгнул к нему на руки, тот посадил его на плечи и стал катать, а Людовик закричал пажу:
– Да, я хочу подарить яйцо дяде Филиппу. Он сегодня мой самый любимый человек.
Дядя Филипп тоже принес Людовику пасхальные яйца, и тот немедленно поделился одним из них с Кальвье. Герцог Орлеанский с интересом слушал, как мальчики сравнивали свои сладости с чужими.
Позже, когда дядя Филипп уже ушел, Людовик показал принесенные герцогом яйца Виллеруа, и тот тут же схватил подарок и сказал, что их нужно проверить.
– Мы одно уже съели, – сообщил ему Людовик. Лицо Виллеруа побелело от страха.
Тогда Людовик не придал этому никакого значения. Но позже, когда он выполнял задание по латыни, то никак не мог сосредоточиться на скучных мыслях, которые выводил своим пером. «Король, – писал мальчик, – и его народ тесно связаны обязательствами друг перед другом. Народ оказывает королю поддержку, уважение, подчиняется и служит ему, а король обеспечивает своим подданным защиту, постоянную заботу о мире, справедливости и поддержании уровня жизни граждан».
Вдруг Людовик захихикал. «Виллеруа думает, что меня хочет отравить дядя Филипп!» – догадался он.
Это казалось просто смешным. И очень похоже на одну из их с Кальвье любимых диких шалостей. Какая это будет забавная игра! Интересно, а дядя Филипп знает?
Невозможно было не заметить, какой страх он, десятилетний мальчик, мог вызвать у своих подчиненных. Среди советников при регенте не было ни одного человека, который не пытался бы умилостивить короля. Людовик втайне смеялся над ними, но ему хватало ума не переоценивать свои возможности. Он знал, что по мелким вопросам у него может быть свое мнение, но в больших делах последнее слово остается за его наставниками.
Людовику вместе с Кальвье нравилось наблюдать за враждой между дядей Филиппом и гувернером Виллеруа. Мальчики включились в игру. Как только Людовик собирался что-нибудь съесть, Кальвье подбегал к нему, выхватывал еду из королевских рук, откусывал кусочек и либо падал «замертво», либо сообщал: «Все в порядке. На этот раз мы обвели отравителей вокруг пальца, ваше величество».
Иногда Людовик также подшучивал над пажом. Это придавало игре разнообразие.
Герцог Орлеанский заметил взгляды, которыми обменивались мальчики, и понял, что объектом насмешек стал Виллеруа и он сам.
Герцог гадал, о чем таком Виллеруа наплел мальчику. Видимо, ничего страшного, так как Людовик по-прежнему любил герцога. Но Виллеруа все-таки что-то скрывал, и Филипп старался сделать так, чтобы наставник как можно меньше времени проводил с мальчиком. Виллеруа, в свою очередь, заметил, что герцог ведет себя с ним гораздо осторожнее, чем раньше, и стал бдительнее.
Виллеруа намеревался воспитать еще одного великого монарха. Часто вместо милого ребенка он видел величественного короля. Он мечтал направить молодого Людовика по стопам его прадеда.
Мальчик должен был танцевать в балете, потому что Людовик XIV обожал это. Все утверждали, будто Людовик XIV возродился в своем внуке. Это приводило Виллеруа в восторг.
Юный король обязан был как можно чаще встречаться с народом. При криках «Vive notre petit Roi», по заявлению Виллеруа, мальчик должен был чувствовать себя абсолютно счастливым. Он настаивал, чтобы его маленький подопечный как можно чаще ездил вместе с ним по городу и чаще выходил на балконы.
Часто в снах толпы людей и их крики преследовали Людовика, становились его кошмаром.
Он не хотел так часто показываться перед своими подданными. «Но вы должны любить людей так же сильно, как они любят вас», – настаивал Виллеруа. Некоторых людей Людовик и вправду любил – матушку Вантадур, например, дядю Филиппа, даже самого Виллеруа и других. Но ведь они не разглядывали его и не вопили противными голосами.
– Дядюшка Виллеруа, переедем в Версаль, – просил Людовик. – Я не люблю Париж. Здесь слишком много людей.
– Обязательно… обязательно… чуть позже, – обещал ему Виллеруа.
Людовик тосковал по Версалю, сказочному замку с тысячами радостей, где не могло быть этих безобразных толп.
Филипп, стараясь освободить короля из-под чрезмерной опеки Виллеруа, взял его на заседание совета при регенте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35