Представители этой группировки взяли вверх над Флери, и Франция, объединив войска с Испанией и Сардинией, пошла в атаку.
Но Станиславу, который после избрания Фредерика-Августа сбежал в Данциг, чтобы ждать там помощи, это мало помогло.
Некоторые во Франции поддерживали изгнанного короля, но, к сожалению, Флери к ним не относился. Но благородный человек – граф де Плейо, посол в Копенгагене, старался поддержать Станислава.
Когда командующий небольшой флотилией, посланной Флери, увидел, с каким количеством русских ему придется сражаться, то решил, не вступая в бой, повернуть прочь от Данцига. После чего посол, де Плейо, в одиночку повел против русских небольшой отряд. Это был доблестный поступок, но Плейо был убит, а Станиславу пришлось в облачении крестьянина покинуть Данциг.
Война продолжалась в Рейнланде и Италии, хотя целью Флери, чьей навязчивой идеей было не втягивать Францию в войну, стало перемирие любой ценой. В 1735 году начались переговоры. Фредерика-Августа признали королем Польши Августом III. Австрия оставила себе Парму и Пьяченцу, а Испания получила Неаполь и Сицилию. Что же получил Станислав? Было решено отдать ему Лотарингию, так как Франц, герцог Лотарингский, собирался жениться на Марии-Терезии, дочери Карла VI и его наследнице. Франция никогда не позволила бы, чтобы Лотарингия оказалась в руках Австрии, поэтому пришлось дать герцогу Францу Тосканию, а Лотарингию передали Станиславу. Однако после его смерти земля должна была принадлежать Франции.
Итак, вместо Польши Станислав получил Лотарингию. Слабое утешение для короля, горько подумала Мария. Она во всем винила Флери, который не оказал ее отцу помощи, когда тот в ней действительно нуждался.
Она была уверена, что он откажет в помощи и ее маленьким девочкам.
Когда Флери явился по ее приглашению, Мария, предложив ему сесть, строго произнесла:
– Ко мне приходили мои дочери, месье кардинал. Они очень опечалены.
Флери удивленно посмотрел на королеву. Почему он должен решать эти вопросы?
– Покидать дом всегда грустно, – продолжала Мария.
– Мадам, дети должны получить воспитание.
– Они могут получить гораздо лучшее образование здесь, во дворце.
– Мадам, вы хотя бы понимаете, во сколько это обойдется казне?
Мария раздраженно посмотрела на кардинала. Его беспокоит экономия! Не так давно он приказал разобрать прекрасный мраморный фонтан в Марли и сделать там лужайку. «Это, – сказал он тогда, – сэкономит казне тысячу крон».
Мария очень разозлилась, когда услышала об этом. Как раз тогда Станиславу даровали Лотарингию. Флери заявил Марии, что трон Лотарингии гораздо лучше для ее отца, чем трон Польши, и Мария ответила с горечью: «О да, месье кардинал, ровно настолько, насколько лужайка лучше великолепного фонтана!»
Умолять такого человека было бесполезно. Флери верил, что знает, как излечить недуги его страны, и его абсолютно не беспокоило то, что у него нет расположения королевы. Главное, что ему полностью доверял король.
– Это разобьет им сердце, – продолжала Мария. – Как вы не понимаете? Здесь, в Версале, они счастливы. Вы хотите отослать маленьких детей в мрачное аббатство!
– Мадам, воспитание принцесс дорого обходится казне. В аббатстве Фонтевро они не только получат образование, но и станут дисциплинированнее. Я уверен, что отослать их в аббатство разумно и правильно.
Он был непоколебим. Он не понимал, что детям очень тяжело покидать свой дом. Он знал, только как сэкономить казне средства.
Мария вздохнула. Она поступила глупо: не стоило приглашать его к себе.
Аделаида ускользнула от Виктории и Софии. Это было непросто, так как девочки всюду ходили за ней. Их привязанность к старшей сестре воспринималась ею как должное, но иногда создавала определенные трудности.
Девочка разгладила свое бархатное платье, оно было темно-голубое, и придворные называли этот цвет «королевским», потому что он совпадал с цветом глаз Людовика. Аделаида попросила разрешения надеть сегодня это платье, и ей не отказали. Няни переживали за ребенка, которому скоро суждено было покинуть дворец, и старались выполнить все ее малейшие желания.
– Аделаида, что ты собираешься делать? – спросила ее Виктория.
София молчала и, как обычно, переводила взгляд с одной сестры на вторую.
– Секрет, – ответила Аделаида. – Возможно, я расскажу вам позже.
Виктория и София переглянулись. Им пришлось удовольствоваться этим ответом.
Аделаида решительно покинула их и направилась на второй этаж к новым покоям короля. Она абсолютно не боялась своего отца, считала его самым добрым человеком в мире, потому что он всегда любил играть с ней. Девочка знала, что папе нравится, когда она говорит что-нибудь умное, а когда она плакала, отец был готов обещать все, что угодно. Не то чтобы он всегда выполнял свои обещания, но просто не выносил слез своей маленькой дочки. Кроме того, Аделаида слышала, как ее гувернантка, маркиза де Ла Ланде, часто повторяла другим нянькам: «Мадам Аделаида самая красивая из дочерей короля».
Если ты красивая, нужно быть смелой и попробовать использовать расположение к себе влиятельных особ. От безысходности Аделаида была готова рискнуть.
Ей встретился один из пажей. Когда они поравнялись, он поклонился ей, и девочка властно потребовала:
– Мне необходимо говорить с его величеством.
Паж, изо всех сил стараясь не рассмеяться от «взрослых» манер ребенка, почтительно ответил:
– Мадам, насколько мне известно, его величество сейчас на мессе.
Аделаида благосклонно кивнула и проследовала к покоям короля.
Возвращаясь с мессы, Людовик, как обычно, чувствовал себя неуютно, ему хотелось вести праведную жизнь, но очень нравилось общество мадам де Майи, хоть сознание того, что это грех, и отравляло его счастье.
Людовик не мог долго печалиться. Мысль о том, что вскоре он отправится в Куси, замечательный дворец среди лесов рядом с Сеной, подняла его настроение. Дворец был прибежищем для него и мадам де Майи. Сразу же после покупки не мог отказать себе в удовольствии перестроить и украсить его. Дворец перекрасили в голубой цвет, отделали золотом, а в комнатах сделали зеркальные стены. Теперь Куси стал по-настоящему прекрасен.
Людовик очень хотел погрузиться в умиротворяющую атмосферу Куси, куда он отправится вместе с любовницей и несколькими самыми преданными друзьями. Он очень надеялся, что там не будет чувствовать угрызений совести. Конечно же его можно понять и простить. Мария, его королева, не могла предложить ему физического удовлетворения, а ведь Людовик здоровый мужчина двадцати девяти лет.
– Лет через сорок будет достаточно времени для раскаяния, – говорил герцог де Ришелье.
Но совесть время от времени грызла Людовика, и он думал обо всем этом, пока шел в свою спальню. Войдя в переднюю, Людовик с удивлением заметил бегущую к нему маленькую фигурку.
Маленькие ручки обхватили его колени, и, прерываемый рыданиями, раздался голосок: «Папа! Папа! С тобой говорит твоя мадам Аделаида!»
Он поднял ребенка на руки. Щеки девочки были мокрыми. Как только ее лицо поравнялось с его, она обняла его за шею и прижалась к отцу.
– Что беспокоит тебя, моя радость? – нежным голосом спросил Людовик.
– Они хотят забрать Аделаиду у папы и отослать ее.
– И кто же собирается сделать эту ужасную вещь? – спросил он.
– Они говорят, что ты и собираешься.
– Я? Разве я могу отослать мою любимую мадам Аделаиду?
– Нет… нет… папа, не можешь. Поэтому ты и должен остановить их, они хотят отослать нас к монахиням… на годы… годы… годы.
– Это потому, что вам нужно учиться, моя дорогая.
– Здесь я выучусь… быстрее.
– Ну… Все уже хорошо обдумано, и было решено, что лучшими учителями для тебя и твоих сестер будут именно монахини. Очень скоро вы вновь окажетесь дома.
– Через годы и годы, – закричала она и заревела в голос.
– Тише, малышка, – успокаивал ее Людовик, тщетно ища кого-нибудь, чтобы передать ему плачущего ребенка. Но Аделаида не собиралась позволить ему так просто отделаться от нее. Еще крепче вцепившись в отца, она обрушила на него целый водопад слез. – Тише, тише, тише! – кричал Людовик.
– Но они заберут меня у моего папы… останови их, пожалуйста. Пожалуйста… пожалуйста… ну, пожалуйста!
– Но, моя дорогая…
– Ты король. Ты можешь!
– Аделаида…
Девочка начала неистово лупить его кулачками.
– Можешь? Можешь? – верещала она.
– Понимаешь, Аделаида…
– Если ты отправишь меня туда, я там умру, – выла она. – Обязательно умру, потому что не могу жить без моего папы…
Девочка не притворялась. Аделаида понимала, что если она уедет из Версаля в Фонтевро, то действительно пройдут долгие, долгие годы, пока она вернется сюда.
К ним подошел герцог де Ришелье и поинтересовался:
– Послать за гувернанткой мадам, ваше величество?
– Нет… не надо! – кричала Аделаида. – Я не позволю моему папе покинуть меня.
– Что я могу поделать? – беспомощно спросил король.
– Ваше величество, поскольку дама утверждает, что она вас не отпустит, вы можете либо отправиться вместе с ней в Фонтевро, или оставить ее вместе с собой в Версале.
– Или, – сказал король, – настоять, чтобы она поехала без меня.
– Не думаю, ваше величество, что в ваших правилах отказывать очаровательной молодой даме в ее просьбе.
Аделаида вся напряглась, но продолжала всхлипывать и прижиматься к отцу.
– Ну, – сказал король, – думаю, один лишний житель Версаля вряд ли так уж опустошит казну.
Людовик поцеловал дочь в горячую щечку.
– Ну, моя девочка, хватит плакать. Ты остаешься в Версале вместе с папой.
В ответ Аделаида так крепко обняла отца, что тот чуть не задохнулся.
– Мое новое платье такого же цвета, как глаза вашего величества, – сказала она. – Поэтому я так люблю его.
– Как очаровательно ведут себя дамы… когда выполняешь их просьбы, – тихо сказал Ришелье.
Король засмеялся. Он поднял Аделаиду так высоко над головой, что она чуть не задела резьбу на потолке.
– Мадам Аделаида, – закричал он, – я рад, что вы остаетесь с нами, не меньше, чем вы сами.
На следующий день Аделаида наблюдала, как четырех ее младших сестер увезли в Фонтевро. Вместе с ними поехала мадам де Ла Ланде. Аделаида немного поплакала из-за того, что их увозят, но все же она была довольна, поскольку оставалась в Версале. Девочка узнала, что если она захочет чего-то, то это можно получить, если просить определенным образом и в определенное время.
Прошел год, и Аделаида порой забывала о самом факте существования маленьких принцесс. Когда же она думала о них, то искренне сочувствовала им, отправившимся в мрачное старое аббатство. Гораздо веселее было жить в Версале, вместе с отцом. Иногда Людовик сам приходил в детскую проведать ее; иногда она вместе с ним ходила к дофину, хотя ей это и не очень нравилось: брат умел завоевать внимание отца и отвлечь его от Аделаиды.
Девочка всячески демонстрировала свою любовь к отцу. Ведь ее отец – самый важный человек при дворе, и, пока он любил ее, Аделаида тоже была важной. Она чувствовала разлад между королем и королевой и предпочитала красивого, очаровательного и всесильного отца, а не толстую и слишком уж набожную мать.
По мере того как дети взрослели, Людовик все больше и больше интересовался ими. И в Аделаиде, и в дофине чувствовался твердый моральный дух, и королю это очень нравилось.
Аделаида была милой маленькой забавной девочкой, но наследником трона являлся Людовик.
Королю сообщили, что дофин стал слишком упрямым и кто-то должен был воздействовать на мальчика. Авторитетом для дофина был только король, поэтому сделать это мог только он. Дофин заявил своим наставникам, что однажды он станет королем, и поэтому это он будет приказывать им, а не наоборот.
Когда Людовик пришел в покои дофина на первом этаже дворца, десятилетний мальчик, увидев отца, низко поклонился.
Король улыбнулся. Обычно дофин, приветствуя отца, прыгал к нему на руки и просил покатать на плечах. Очевидно, что у дофина начало вырабатываться чувство собственного достоинства, он взрослел.
Людовик попытался вспомнить себя десятилетним мальчиком. Как он себя вел? Был ли он таким же своевольным, как и дофин? Вряд ли, но даже если и был, у Людовика было оправдание, ведь в десять лет он уже был королем.
– Сын мой, – обратился Людовик, – мне доложили о вашем поведении.
Дофин повернулся к стоящему рядом наставнику и приказал: «Оставьте нас».
Наставник посмотрел на короля, и Людовик кивком подтвердил приказание мальчика. Дофин знал, что сейчас ему сделают выговор, и не хотел, чтобы это произошло на глазах у наставника. Когда тот ушел, король сел и, привлекая мальчика к себе, сказал:
– Это ты его ударил по щекам?
– Да, папа. Он заслужил это!
– Это ты так решил или он сам?
Мальчик выглядел удивленным.
– Этот человек не прислушивается к голосу разума, – высокомерно заявил он.
– Голосу твоего разума конечно же, – сказал король, скрывая улыбку.
– Именно разума, – твердо ответил дофин. Людовик засмеялся.
– Сын мой, – сказал он, – однажды этим королевством будешь править ты. Мудрый король всегда прислушивается к рекомендациям своих советников.
– Я готов слушать, папа.
– Важно не просто слушать, – сказал король. – Нужно еще обдумать совет и, пока ты еще слишком юн, стоит ему последовать. Когда я был в твоем возрасте…
Выражение лица мальчика изменилось. Он прижался ближе к своему отцу.
– Расскажи мне, папа, о своем детстве. Расскажи мне, как в парламенте ты потребовал митру архиепископа или как черный с белым котенок пришел на собрание совета.
Людовик рассказал о своем детстве. Он надеялся, что так мальчик, которому судьба уготовила роль короля Франции, получит представление об обязанностях короля.
Лицо мальчика просияло, взгляд смягчился.
Когда Людовик закончил, дофин сказал:
– Папа, если бы моим наставником был ты, а не аббат де Сен-Кюр…
– Знаю, мой мальчик, ты бы не ударил меня по лицу. Так?
– Конечно нет, – хмуро буркнул ребенок.
– Даже если бы я не прислушался к голосу твоего разума?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35