Теперь он мог называть себя, если хотел, главой Католической лиги, которая стала роялистской организацией.Но когда папа римский узнал, что Гиз позволил королю бежать из Парижа, он пришел в ярость.— Этот принц — жалкое существо, — закричал папа. — Он упустил отличный шанс избавиться от человека, который уничтожит его при первой возможности.Наваррец в своем бастионе, услышав новость, громко захохотал.— Значит, король Франции и король Парижа живут душа в душу! Какая славная дружба!Он плюнул.— Не стоит относиться к этому серьезно. Подождите, мои друзья. Скоро мы увидим, что произойдет. Лучшая весть, какую я могу услышать, — это сообщение о смерти бывшей королевы Наварры — бывшей, потому что я не приму ее назад. А уж кончина ее матери и вовсе заставит меня запеть от счастья.Тем временем Катрин всеми силами лелеяла непростую дружбу между ее сыном и Гизом.
Король был охвачен яростью, обращенной против одного человека. Генрих не мог быть счастлив, пока Гиз жил на земле. Если я не убью его, думал Генрих, то он убьет меня. Умнейшим из нас окажется тот, кто нанесет удар первым.Гиз стал генералиссимусом и был готов предпринять новую попытку захвата престола. Его могущество росло, ему подчинялась армия, разборчивый аристократ мог полагаться не только на толпу.Когда в Блуа собрался государственный совет и король обратился к нему, у ног Генриха Валуа сидел управляющий делами — герцог Гиз. Он не аплодировал речи короля; многие из присутствующих, буду и сторонниками Гиза, последовали примеру своего господина; король преднамеренно задел их, сказав: «Некоторые знатные люди королевства создали лиги и ассоциации, которые в любой монархии, где царят закон и порядок, считаются преступлением и изменой. Проявляя снисходительность и терпимость, я хочу похоронить прошлое».Гиз предотвратил публикацию этих слов.Короля вынудили встретиться с руководством Лиги; Генриху тактично, но твердо сказали, что он должен изменить свое заявление, потому что милостивое прощение не является его прерогативой; его долг — подчиняться приказам.Находившаяся там Катрин посоветовала королю уступить, но было ясно, что уважающий себя монарх не может смириться с такой тиранией.До ушей короля долетел слух о том, что кардинал Гиз, произнося тост, назвал своего брата не герцогом Гизом, а королем Франции.Филипп Испанский был союзником Гиза, но несколько месяцев тому назад монарх потерпел такое серьезное поражение, что вся Европа оторопела — многие решили, что величайшей державе приходит конец. В городах Франции висели плакаты. Французы читали написанное на них и притворялись взволнованными, хотя сами украдкой смеялись в бороды: «Возле английского побережья пропала великая и могучая Испанская Армада. Испанское посольство выплатит солидное вознаграждение за информацию о ее местонахождении».Испания была сломлена; уменьшить размер бедствия не представлялось возможным. Испания, жившая за счет своего морского могущества, потеряла его значение маленького острова, расположенного возле Европы, резко возвысилось в это роковое для Испании лето. Могущественные Филипп, Гомез, Парма и Альва уступили место сэру Фрэнсису Дрейку, сэру Джону Хоукинсу, лорду Говарду Эффингему. Маленький остров стал весьма заметной страной. Рыжеволосая королева невозмутимо улыбалась на троне; она была протестанткой, правившей ее единоверцами. Годом ранее, воспользовавшись тем, что ее кузина участвовала в заговоре против английской короны, Элизабет отправила на гильотину шотландскую королеву, католичку Марию Стюарт. Тогда Элизабет пренебрегла гневом Филиппа; в этом году ее моряки нанесли то, что могло оказаться последним, сокрушительным ударом.Испания, союзник Гиза, уже не сможет оказаться для него столь полезной, как несколько месяцев назад.Оценив эту ситуацию, король решился действовать. Кто-то из них двоих — он или Гиз — должен умереть. Он не сомневался в этом. Пусть умрет его враг.В больном мозгу короля вызрел план. Генрих решил не обсуждать его с матерью, поскольку знал, что не услышит слов одобрения. Она снова слегла в постель; она быстро дряхлела; ее кожа стала желтой, морщинистой, настороженные некогда глаза казались стеклянными.В последующие недели произошло немало ссор между сторонниками Гиза и короля. Многие из них заканчивались дуэлями со смертельными исходами.Король намекнул паре своих близких друзей, пользовавшихся его доверием, что он не намерен оставлять изменников в живых. «Во Франции нет места для двух королей, — сказал он. — Один должен исчезнуть. Лично я не намерен оказаться им».Генрих постоянно думал о матери и хотел, чтобы она приняла участие в осуществлении его замысла. Она была опытной убийцей; ни одна женщина в мире не устранила с такой ловкостью столько врагов. Но она уже состарилась; как бы ни пыталась Катрин убедить сына в обратном, она была очарована Гизом. Возможно, это было очарование ненависти или страха, но все же очарование. Катрин всегда хотела объединиться, хотя бы внешне, с наиболее значительной в данный момент силой. Несомненно, сейчас она видела в Гизе самого важного человека Франции. Нет! Король не мог посвящать ее в это дело, но мог использовать методы Катрин.Он устроил публичное примирение с Гизом; при встрече он объявил, что собирается передать свою власть в общие руки герцога и королевы-матери. Генрих заявил, что он услышал голос небес. Он посвятит остаток жизни молитвам и покаянию.Катрин поднялась с постели, чтобы услышать это заявление сына. Она одобрительно улыбалась. Именно так следует притуплять бдительность врагов. Ее сын наконец помудрел.Гиз скептически отнесся к словам короля. Он сказал Катрин, что Генриху Валуа не удалось обмануть его.— Вы ошибаетесь, мой дорогой герцог, — сказала королева-мать. — Он очень устал; он не так силен, как вы. Вам не понять его равнодушия к власти. Но я могу проникнуть в его душу. Видите, я старею. Мой сын тоже ощущает свой возраст. Ему не очень много лет, но он не обладает вашим здоровьем.Она улыбнулась честолюбивому Гизу; она как бы говорила ему: «Вам не будут мешать, потому что я слишком стара, чтобы жаждать власти. Вся власть будет в ваших руках. Вы станете фактическим королем Франции».Король строил планы и, как обычно, забывал о них. Он так часто и неосторожно обсуждал их с друзьями, что неизбежно происходила утечка информации.Однажды, когда Гиз сидел за столом, ему вручили записку. Там было написано: «Берегитесь. Король собирается убить вас». Прочитав послание, Гиз улыбнулся. Он попросил перо; получив его, герцог написал на том же клочке бумаги: «Он не осмелится». Затем, желая продемонстрировать свое презрение, Гиз бросил записку под стол.— Ты должен немедленно покинуть Блуа, — заявил категорическим тоном его брат, кардинал Гиз. — Здесь тебе угрожает опасность. Отправляйся немедленно в Париж.— Мой брат, — сказал герцог, — мне всегда везло. Я уеду, когда придет время.— Почему тебе не уехать сейчас? — спросил кардинал.Гиз пожал плечами; брат приблизился к нему.— Может быть, дело в свидании с маркизой де Нуармуатье?— Возможно, — с улыбкой ответил Гиз.Кардинал усмехнулся с горечью.— Ты будешь не первым человеком, погибшим из-за женщины. Эта Шарлотта де Нуармуатье была шпионкой королевы-матери еще тогда, когда она носила фамилию де Сов. Брак с Нуармуатье не освободил ее от власти Катрин Медичи. Поверь мне, король и его мать хотят убить тебя с помощью этой женщины.Гиз покачал головой.— Королева-мать не желает моей смерти в отличие от дурака-короля. Но он слаб и глуп. Он уже много месяцев собирается убить меня, но боится что-то сделать.— Шарлотта де Сов — орудие Катрин Медичи.— Дорогой брат, Эскадрон утратил свою эффективность, когда королева-мать потеряла власть.— Ты совершаешь ошибку, доверяя Катрин. Она всегда была змеей, ее клыки несут яд.— Она — больная змея, у которой нет сил поднять голову и нанести удар.— Значит, ты твердо намерен провести ночь с мадам де Нуармуатье?Гиз кивнул.Кардинал в отчаянии направился к двери; прежде чем он покинул комнату, гонец принес письмо и вручил его герцогу.«Немедленно покиньте Блуа, — прочитал Гиз. — Вашей жизни угрожает серьезная опасность. Не оставайтесь здесь на ночь».Гиз смял бумажку. Он уже меньше думал о Шарлотте и больше — о смерти.
Шарлотта ждала Гиза в его покоях. Она еще никогда в жизни не испытывала такого счастья. Гиз был первым человеком, которого она полюбила. Она освоводилась от недобрых уз, с помощью которых Катрин управляла ею, — молодость Шарлотты уже прошла, да и Эскадрон разваливался. Могла ли больная, страдающая Катрин управлять ее женщинами? Могла ли она вывозить их на охоту? Время от времени кто-то из них получал задание соблазнить того или иного министра, но годы отнимали у Катрин ее жизненную энергию. При дворе происходило многое, о чем она не знала.Барон де Сов умер два года тому назад; Шарлотта вышла замуж за маркиза де Нуармуатье. Она не хотела вступать в этот брак, но его организовали родственники Шарлотты при одобрении Катрин. Женщина обнаружила, что новый муж проявил гораздо меньше терпимости, чем прежний. Он грозил убить Гиза, если она не перестанет с ним встречаться; Шарлотта не собиралась уступать ему. Иногда ей казалось, что муж убьет ее, как это сделал со своей женой Виллекьер. Она не испытывала страха. Ею владела страсть к Гизу; только с ним Шарлотта была счастлива.Она заметила, что его суровое выражение лица изменилось, когда он вошел и увидел ее; она была нужна ему так же сильно, как и он ей. Иногда он думал о Марго, понимая, что она была теперь совсем другим человеком, нежели в юности. Когда-то он любил Марго, но она разочаровала его; она позволила собственной гордости погубить жизнь, которую они могли провести вместе; он был способен простить ей многое, но не то, что казалось ему величайшей глупостью. Он мимоходом заметил Шарлотту, и в этой аморальной женщине из Эскадрона нашел то, что искал. Эта связь продолжалась уже много лет, но их взаимная привязанность только росла. Шарлотта служила королеве-матери, Гиз — Франции; эти обстоятельства надолго разлучали их, но они говорили друг другу, что живут ради встреч, и в этом было много правды.Должен ли я потерять ее из-за интриг и планов моего убийства? — думал де Гиз.Но ему не удавалось избавиться от мысли о том, что он остался не только из-за Шарлотты, хотя он и пытался скрыть от себя этот факт.Она горячо обняла его; однако Шарлотта всю ночь ощущала беспокойство Гиза; завывания декабрьского ветра, раскачивавшего шторы, заставляли его вскакивать и хвататься за шпагу.Лежа рядом с ним в темноте, Шарлотта сказала:— Что-то случилось. Ты постоянно прислушиваешься… ждешь чего-то. Чего именно, дорогой?— Наверное, убийцу.Она вздрогнула. Шарлотта знала, что ему постоянно угрожает опасность; его поведение говорило об этом. Шарлотта не могла успокоиться до тех пор, пока он не рассказал ей о полученном предупреждении.— Ты должен срочно уехать, — заявила она. — Завтра… нет, сейчас. Не жди до утра.— Кажется, ты спешишь избавиться от меня.— Я боюсь за тебя, мой дорогой.— Ты уверена, что не хочешь поскорей встретиться с другим любовником? — спросил он легкомысленным тоном.Гиз запел популярную песенку: «Моя маленькая роза, разлука изменила твои чувства».Но Шарлотта беззвучно заплакала.— Ты должен уехать, — сказала она. — Должен.Желая успокоить ее, он ответил:— Не бойся, моя любимая. Я могу постоять за себя. Я уеду завтра, чтобы ты не волновалась.Но утром он передумал.— Как я могу уехать? Я не знаю, когда увижу тебя снова.— Для тебя опасен каждый час, проведенный в Блуа. Я знаю это. Отправляйся в Париж. Там ты будешь в безопасности.— Что? — воскликнул он. — Я в Париже! Ты в Блуа! Какой в этом смысл?Она была испугана. Она поняла, что он сознает опасность и наслаждается ею с бесстрашием сумасшедшего. Шарлотта хорошо знала Гиза, но никогда еще не видела его таким. Она чувствовала, что он хочет умереть.Он посмотрел ей в глаза, и на его лице появилось насмешливое выражение. Он отдавал себе отчет в том, что выдал свои самые сокровенные мысли любившей его женщине. Теперь она знала, что величайший, по мнению многих, гражданин Франции боится жизни больше, чем смерти. То, к чему он всегда стремился, было почти в его руках, но он боялся сделать несколько последних шагов к цели. Он был наполовину эгоист, наполовину идеалист; две части его натуры конфликтовали между собой. Самый смелый человек Франции испытывал страх — страх перед платой за желанное величие. Он мог получить корону, лишь убив короля; генерал, устраивавший массовое истребление людей на поле боя, оставался в душе разборчивым аристократом и отвергал идею хладнокровного убийства одного никчемного человека.Проделав определенный путь, он остановился перед убийством, которое должен был совершить; он не мог повернуть назад. Уйти от того, к чему его привели честолюбивые помыслы, можно было лишь одной дорогой. Ведущей к смерти.Шарлотта посмотрела на него сквозь слезы.— Ты уедешь? — спросила она. — Ты должен сегодня покинуть Блуа.— Позже, — сказал он. — Позже.Вечером Гиз сообщил ей:— Я проведу здесь еще одну ночь и уеду завтра. Еще одну ночь о тобой и затем… я обещаю тебе, что уеду.Шарлотта навсегда запомнила этот день. Они поужинали вместе; за время трапезы Гизу принесли пять записок с предостережениями. Герцог Эльбеф, кузен Гиза, попросил герцога принять его.— Нельзя терять ни мгновения, — сказал Эльбеф. — Лошади приготовлены. Твои люди ждут. Если ты дорожишь жизнью, выезжай немедленно.Шарлотта умоляюще взглянула на Генриха, но он не желал замечать выражение ее глаз.— Если бы я увидел в окне смерть, я бы не стал убегать от нее через дверь, — заявил герцог.— Это безумие, — сказал Эльбеф.— Мой любимый, он прав, — промолвила Шарлотта. — Уезжай… уезжай сейчас. Не теряй ни минуты, умоляю тебя.Он поцеловал ее руку.— Моя дорогая, как ты можешь просить меня покинуть тебя? Эта просьба более жестока, чем нож убийцы.— Сейчас не время для глупых любезностей, — сердито заявила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49