..
– Если он пойдет на это при нынешнем состоянии дел в поместье, то придется, как ни крути, отстранить его от управления нашим хозяйством. Боюсь, что в ближайшие дни он вообще выкинет такие безумные штучки, что даже дурак Лифтон будет готов присягнуть, что папаша сбрендил. А когда это случится, то вы с Юджином и Ингрэмом можете оказаться без всякой финансовой поддержки и будете вынуждены пойти работать. Понятно?
– Я так и знал, что разговор с тобой не доставит мне большого удовольствия! – вздохнул Обри. – Ты так груб и прямолинеен! Я понимаю, почему отец хочет, чтобы я жил здесь, – это внесло бы некоторый дух культуры и согласия в вашу жизнь...
– А что, он говорил тебе об этом? – нахмурился Раймонд.
– Да, и весьма определенно. Но если он не заплатит мои долги, положение станет довольно щекотливым...
– Тебе надо продать своих лошадей и заплатить свои долги! – сказал Раймонд.
– И это говоришь ты, Пенхоллоу?! – потрясенным тоном переспросил Обри.
– Но, насколько мне известно, ты покупаешь лошадей за три-четыре сотни фунтов! Это просто выше разумных пределов! Ты живешь не по средствам. Я не собирался заполучить тебя на свою шею здесь, но если ты каждый год станешь выклянчивать из отца по нескольку сотен фунтов, мне будет дешевле содержать тебя в Тревелине, ей-богу!
– Какое самопожертвование с твоей стороны, что ты собираешься содержать меня! Притом, что на твоей шее сидит и не собирается с нее слезать еще и Юджин! Но я не таков, нет! Я просто не могу выносить этого дома и не стану жить здесь. У меня на него аллергия – зуд по всему телу.
– Отец болеет, – мрачно сказал Раймонд. – И мозги у него работают туго. Если он решил оставить тебя здесь, то ты напрасно надеешься уговорить его заплатить твои долги и отпустить тебя в Лондон. Единственное, что ты можешь сделать, это продать своих лошадей, сократить расходы и тем самым получить независимость от отца. Тебе лучше прислушаться к этому совету, я говорю это, желая тебе только лучшего.
– Неужели? Я этого не чувствую, прости! По-моему, ты просто хочешь избавиться от меня, вот и все! Не могу же я продать своих великолепных жеребцов и переселиться в трущобы? Отец будет в шоке от этого!
– Подумай о моем совете, – повторил Раймонд, открывая дверь.
Они направились в комнату Пенхоллоу. Она казалась забитой людьми до предела, стоял обычный гвалт многоголосой беседы, при этом каждому приходилось кричать, чтобы собеседник его расслышал. Фейт выглядела просто измученной этим шумом, а Вивьен тщетно пыталась читать книгу, зажав уши ладонями. Всем этим беспорядком руководил Пенхоллоу, кричавший то одному, то другому нечто нетрезвое, вмешиваясь во всякую беседу... Когда Раймонд с Обри вошли в комнату, он сразу же переключился на Обри, приветствовав его лавиной насмешек.
Чармиэн, которой отец совершенно не интересовался, тоже по-своему пыталась вмешиваться и указывать, и, глядя на нее, Фейт подумала, что Чармиэн чертами лица больше всех других детей напоминает отца. Она уже успела отдать строжайшие указания горничным отдраить каминную решетку в Желтом зале, а Сибилле – заварить настоящего китайского чаю специально для нее. Во всем она напоминала мужчину. И Фейт испытывала к Чармиэн двойственное чувство – боязнь и благодарность – за то, что очень давно, еще девочкой, Чармиэн спасла ее от разъяренных быков на поле...
А Пенхоллоу чувствовал себя в своей стихии, и ничуть не казался утомленным шумом и суетой. Он все время орал о своем скором дне рождения, громогласно хвалился своей жизненной силой и обещал всех их удивить своей живучестью, хотя с ним никто и не пытался спорить. За вечер он выпил огромное количество виски и пришел в совершенно невменяемое состояние к тому моменту, когда домочадцы стали расходиться по своим комнатам.
Чармиэн выскочила первой, бросив через плечо, что в комнате стоит невыносимый смрад. Фейт хотела бы последовать ее примеру, но медлила, поглядывая на Вивьен. Но лицо Вивьен выражало только беспредельное безразличие. Фейт подумала, что ее, должно быть, добили эти вечерние посиделки у Пенхоллоу.
– Надо полагать, что отцу этой ночью было нехорошо. Отчего это он так ослаб? – спросил Обри у Вивьен, кивая на засыпающего прямо в одежде Пенхоллоу.
– О нет, нельзя сказать, ведь он в таком состоянии уже много месяцев...
– О Господи! – воскликнул Обри. – Какое счастье, что я здесь не живу!
Вивьен презрительно оглядела его и заметила:
– Да, здесь ад, но ты не живешь тут до тех пор, пока тебе не прикажут!
И вышла из комнаты.
Утром Пенхоллоу был в тревожном, нервном состоянии. Большую часть ночи он провел, строя планы насчет дальнейшего устройства своих многочисленных отпрысков. Спозаранку Раймонда вызвали к отцу, который отдал ему целый ряд очередных безрассудных указаний, и прежде всего велел обналичить чек в банке.
– А что ты умудрился сделать с теми деньгами, которые я привез всего пару недель назад? – вскипел Раймонд, хмурясь.
– А тебе какое дело! – отвечал Пенхоллоу в тон ему. – Смешное зрелище – видеть, как хвост пытается махать собакой! Знай свое место, парень! Это мое дело, на что тратить! Делай, что тебе велено!
– Черт меня подери, если я сделаю это! – уверенно сказал Раймонд. – Знаешь ли ты, что твой счет в банке исчерпан и что наличные тебе уже дают в кредит?
– Я лучше тебя знаю свои дела! Отвези мой чек в Бодмин и оставь при себе дурацкие возражения!
Но Раймонд оставался стоять набычившись, засунув руки глубоко в карманы, отчего Пенхоллоу пришел в ярость.
– Тебе придется выслушать мои возражения, нравится тебе или нет, – сказал Раймонд. – Я не стану больше возить эти бессмысленные чеки.
– Ах нет? – прищурился Пенхоллоу злобно. – Может быть, послать с ним Джимми?
– Кого угодно. Я говорил с управляющим банка. Если тебя это интересует, он спрашивал меня, считаю ли я тебя дееспособным для того, чтобы он мог поверить тебе в долг. Хотя я и не считаю тебя таковым, я не сказал ему этого. Пока не сказал.
Пенхоллоу привстал на кровати, лицо его налилось краской, а глаза выражали только одно – ненависть.
– Ты собака, Раймонд! – сказал он. – Ты паскудный пес! Ты что же, хочешь вызвать ко мне парочку докторов, чтобы они признали меня недееспособным?
– Нет, – сказал Раймонд. – Я не хотел бы выставлять напоказ наше грязное белье. Но я не буду наблюдать безучастно, как ты разоряешь поместье. И если уж дойдет до крайней черты, я сделаю так, что тебя объявят недееспособным, – клянусь Господом, я это сделаю! Пенхоллоу в бессильной злобе стал ерзать в кровати.
– Ага, ты, значит, уже спишь и видишь, как станешь владеть Тревелином? Я давно за тобой наблюдаю! Ты норовишь удержать при себе каждое пенни, которое мне нужно для других моих сыновей! Но нет, ты напрасно думаешь, что можешь тут хозяйничать! Мне смешно видеть, как ты пытаешься корчить из себя дворянина, сквайра! Скряга ты вонючий, а не сквайр! Хозяин тут я! И мои руки еще крепко держат поводья!
Раймонд только пожал плечами.
– Ты можешь сколько угодно брызгать слюной и рассказывать, что ты обо мне думаешь! Я никогда этим не интересовался и не собираюсь переживать по этому поводу. Дело не в этом. Единственное, чего я добиваюсь, это спасти от разорения дом, в котором живу. И тебе не удастся его разорить, хоть ты и стараешься. Все последнее время ты ведешь себя как ненормальный – не так уж трудно будет отстранить тебя от дел... – легкая улыбка тронула его холодные губы. – Я узнавал подробности, как все это делается.
– Неужели? И что же, ты решил, что теперь ты в замке король?
– Во всяком случае, я намерен взять в свои руки расходование денег, – заявил Раймонд. – Ты можешь передать мне это право добровольно, или ты будешь к этому вынужден..
– Ха! – крикнул Пенхоллоу, с трудом вставая с кровати и подходя к окну в страшном возбуждении. – Ха! И что же ты прикажешь мне делать, хозяин? Выгнать из дома Юджина? Или будешь давать мне еженедельно немножко денег на карманные расходы? Смотри, Раймонд, ты играешь в опасную игру!
– Да, сперва отослать Юджина, – спокойно согласился Раймонд. – Обри можно предоставить заплатить свои долги самому. А Ингрэм вполне может сам платить за обучение своих мальчишек. И хватит тратить деньги на своего мерзкого побочного отпрыска!
Пенхоллоу, чуть ли не подпрыгивая, ходил взад и вперед по комнате:
– Значит, ты не любишь Джимми? Господи, вот уж смех! Ну и что же? Ты предлагаешь его выгнать?
– Оставь его прислуживать себе, если хочешь! – презрительно бросил Раймонд. – Только укажи ему его место!
– О нет, лучше я покажу ТЕБЕ твое место! Если желаешь знать, у него есть такое же право на этот дом, как и у тебя!
Раймонд коротко рассмеялся:
– Неужели? Но он увидит свое – и твое – заблуждение, когда хозяином здесь стану я!
– Ты так уверен в себе? Так вот, знай, что ты не станешь здесь хозяином никогда, если только я не соглашусь на это! Поместье, болван ты дубовый, по закону должно достаться моему старшему законному сыну!
– Я твой старший законный сын, – нетерпеливо сказал Раймонд.
– Ни хрена подобного! – заорал Пенхоллоу, захлебываясь от хохота. – У меня было еще не менее двух сыновей, прежде чем родился ты! Конечно, это были незаконные дети! Бастарды! Бастарды, Раймонд, как и ты сам! Как бедняжка Джимми!
Мгновение в комнате царило гробовое молчание. Лицо Раймонда враз побелело, а глаза расширились... Казалось, дыхание его остановилось...
– Я не верю этому, – пробормотал Раймонд посиневшими губами.
Пенхоллоу вытер лицо платком и усмехнулся.
– У меня есть на это нужные документы.
Раймонд почувствовал, что ладони у него в холодном поту. Мысли мелькали в его мозгу одна за другой, но ни одну из них он не успевал ухватить...
Большие дедовские часы в углу начали торжественно и мрачно отбивать час...
– Я не верю тебе, – сказал Раймонд, пытаясь прийти в себя. – Ты старый шутник и придумал это только сейчас, чтобы попугать меня...
– Вот и подумай про себя, поприкидывай! – довольно усмехнулся Пенхоллоу, с которого слетел весь его гнев. – Интересно будет понаблюдать за твоим поведением теперь! А все-таки, черт побери, трудненько было мне держать за зубами этот секрет все эти годы!
Раймонд вытащил руку из кармана, увидел, как она дрожит, и спрятал ее обратно...
– Конечно, ты всегда был человеком нескромным и бабник ты был порядочный, но каким же образом я мог бы оказаться здесь и воспитываться здесь, будь я внебрачным сыном? Какая чушь!
– На этом настояла Рейчел... Я не особенно был расположен брать тебя... Ах, великая женщина была Рейчел! Как она пожалела тебя, знал бы ты!
– То есть как – пожалела? Мама меня пожалела?
– Она не мать тебе, – сказал Пенхоллоу, откупоривая бутылку кларета. Он налил себе большой стакан и стал отхлебывать, хитро посматривая на Раймонда. – Послушай, Рай, а тебе разве никогда не приходил в голову вопрос, отчего это ты родился за границей? А особенно когда Рейчел оставила свое имение Ингрэму – тебе ничего не стукнуло в голову?
Собака встала со своего места и, жалобно скуля, заскреблась в дверь; ей надо было по малой нужде. Но Раймонд не шелохнулся. Это повизгивание собаки, это доскребывание в дверь были частью его часто повторяющегося ночного кошмара – кошмара воспоминания чего-то из раннего детства... Он не мог точно описать, что он помнил, но видение это всегда вызывало в нем ужас, он часто просыпался посреди ночи с колотящимся сердцем...
Раймонд заговорил, и собственный голос показался ему чужим...
– Но если то, что ты говоришь, правда, то почему моя... почему твоя жена вдруг решила воспитывать меня как сына?
– Она была гордой женщиной, моя Рейчел! – мечтательно вздохнул Пенхоллоу. – Она не хотела скандалов вокруг этого дела. И меня она приняла таким, каким я был, без всяких соплей, прощений и упреков.
В комнате словно присутствовал еще кто-то третий, темный, почти незримый, и этот кто-то наступал на Раймонда, протягивая руки к его горлу. Раймонд вцепился в высокую спинку готического стула, чтобы не шататься на ослабевших ногах...
– Ну хорошо, а кто же был моей матерью? – спросил Раймонд, пытаясь усмехнуться.
– Ее сестра Делил, – коротко ответил Пенхоллоу. В глазах Раймонда все слилось в одно – комната с тяжелой старинной мебелью, отец, полулежащий на кровати, и уродливый божок Хоти... Комната стала менять свой размер, стены приобрели кривизну, и весь мир, казалось, затрещал и стал рушиться на голову Раймонда... С трудом двигая языком, он пробормотал:
– Нет, это ложь...
– Нет, это правда! – сказал Пенхоллоу. – Конечно, сейчас в ней не на что смотреть, но тогда – тогда она только что окончила школу и была ОЧЕНЬ мила.
Раймонд впился глазами в отца, не решаясь поверить столь фантастической истории и боясь, что она может оказаться...
– Что ты мне врешь? Как это ты смог соблазнить девчонку, только что кончившую школу? Да еще сестру своей невесты? Ты с ума сошел! Это черт знает что такое!
– Охо-хо! – засмеялся Пенхоллоу. – Она была в меня по уши влюблена! Но я тогда еще не знал о женщинах столько, сколько узнал потом, – вот в чем беда! Сперва, она тешилась своими романтическими грёзами, потом испугалась, когда поняла, что с ней происходит, а потом прибежала к сестре и во всем ей покаялась. Вот так это было. Но я и сам был молод, мне только пошел двадцать второй годик и мне еще многому предстояло научиться в этой жизни... Какой с меня был спрос, с молодого оболтуса?
– Но как же мама... Рейчел? – спросил Раймонд через силу. – Как все это могло случиться под самым ее носом?
– Упаси Бог, это не могло случиться под ее носом! – сказал Пенхоллоу. – Смею заметить, ничего бы вообще не произошло, если б только Рейчел на беду не уехала на некоторое время из дому... А к тому моменту, как она вернулась, было уже поздно – дурное дело нехитрое... Делия к тому времени уже тряслась от одного моего вида и пробовала травиться всякими присыпками от тараканов и тому подобной дрянью! И что самое удивительное, ей при всем том удалось скрыть эту историю от своего папаши!
– Это просто фантастика!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39