– Да, но ведь… – Фанни даже икнула от возбуждения. – Он ведь написал, что мой локон волос он станет хранить до самой смерти, как память о той единственной, которую по-настоящему любил! Представляешь? Мне становится не по себе!
– Мне тоже, – согласилась Эбби.
– Он пишет… Ох, он врет, что расстается со мной ради моего же блага, якобы он говорил с дядей и понял, что тот никогда не согласится на наш брак, и я стану потом сожалеть, если сбегу с ним. Но я не верю ни единому его слову! Неужели он думал, будто я приму такой вздор за чистую монету! Ведь он с самого начала знал, что дядя не согласится! – Фанни сцепила руки, лицо у нее горело праведным гневом. – Я ненавижу его! Я просто не понимаю, как я могла его полюбить!
Эбби утешала девочку как могла, но та снова ударилась в слезы, повторяя:
– О, что же мне теперь делать?! Я так несчастна, Эбби! Так несчастна! Что делать?!
– На мой взгляд, самое лучшее – это последовать совету доктора Роутона, – отвечала Эбби.
– А, он советовал уехать? Но я не хочу уезжать!
– Ну, сперва-то он предложил поехать на побережье, но тут я и сама сомневаюсь, потому что море в ноябре – крайне меланхолическое зрелище. Но потом он упомянул про Эксмут, и я вспомнила, как понравилось там Тревизьенам, а ведь они были там в декабре. Там прекрасный климат, и в окрестностях масса интересного. Я думаю, что, если мы решим туда отправиться, миссис Грейшотт одолжит нам свою Лавинию в компаньонки, как ты думаешь?
Но этот удар не достиг цели. Фанни, занятая своими переживаниями, не желала покидать сейчас Бат.
– Все решат, что я уехала, потому что была обманута! – всхлипывала Фанни.
– Если судить по тому, как измотался наш дворецкий, подтаскивая тебе корзинки с фруктами, цветы и книжки от твоих обожателей, то скорее это тебя сочтут изменницей! – холодно заявила Эбби.
Фанни, гордость которой была немного умаслена этим замечанием, слегка поутихла и отчасти повеселела.
Селина, напротив, никак не желала веселеть, а вместо этого провалялась в постели три дня, а когда встала, с утроенной энергией принялась жаловаться на боли в груди, в спине, в боку, в плече, в бедре, в суставах пальцев и в мочках ушей. Она перебралась на софу, где начинала стонать, чуть только где-нибудь вдалеке стукнет дверь или затрубит рожок почтовой кареты, словно сами звуки способны были вызывать обострение ее бесчисленных болей. Она требовала от поварихи для себя какое-нибудь особенное блюдо, а когда таковое появлялось на столе, съедала не больше двух чайных ложечек, а оставшееся отодвигала с видом человека, давшего страшную клятву никогда ничего не есть. При этом Селина всеми способами пыталась не отпускать от себя Эбби.
– Доставь мне удовольствие своей компанией, пока я еще жива! – трагически шептала Селина, и слезы привычно и охотно капали с ее щек…
Теперь, когда Эбби странным образом оказалась зажата между своей сестрой и племянницей, положение ее было незавидное. Впору было отчаяться, но ее спасали своими ежедневными визитами Оливер и Лавиния, которые приходили повидаться с Фанни – поиграть в шарады, посмеяться анекдотам или погулять в ближних садах. И хотя вскоре Эбби начала уже пугаться постоянной присказки Фанни: «Оливер говорит, что…», но по крайней мере в высказываниях Оливера была всегда пропасть здравого смысла и никакой похабщины… Конечно, было немного обидно, что Фанни предпочитает мнение Оливера мнению Эбби, но уж тут приходилось смириться.
Эбби гадала, какое развитие получат эти отношения. Фанни не была влюблена в Оливера. Она продолжала относиться к нему как к брату, принимала его опеку и доверяла ему. Эбби казалось, что Оливер чересчур спокойный, умеренный молодой человек, чтобы оказаться способным увлечь Фанни. Впрочем, кто знает, времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. При этом было очевидно, что Оливер любит Фанни, хоть и пытается держаться с ней точно так же, как и со своей сестрой. В глазах Оливера лишь изредка, на мгновение, возникал тот потусторонний блеск, который отмечает настоящее чувство, и Эбби все пыталась припомнить, когда впервые она увидала такой же свет во взгляде Майлза Каверли…
Глава 17
В то же время счастливая звезда Стэси Каверли восходила вовсю, несмотря на все скудеющие возможности его кошелька. Правда, ему пришлось продлить свое пребывание в «Уайт-Харт» на несколько недель, и он знал, что только все возрастающая близость его к богатой миссис Клапхэм удерживала хозяина гостиницы от требований немедленно оплатить немалый счет за проживание…
Он пытался всеми силами убедить вдову переехать в тихий Лемингтон, но это не удалось, и ему пришлось показываться в Бате на публике вместе с нею значительно чаще, чем это было прилично. Но это еще полбеды, если бы миссис Клапхэм так с ним открыто не кокетничала!
Стэси вытерпел немало неприятных минут в разговоре с Джеймсом Вендовером, но быстро сумел перестроиться и найти утешение в уютной компании миссис Клапхэм. Другие переживания были связаны с письмом к Фанни; когда он наконец отполировал свой вдохновенный текст и правильно, без помарок, переписал его на чистый лист, он почувствовал страшное утомление. Хотя именно такого текста, как он думал, девочка от него ждала.
Правда, Стэси слегка побаивался того, что Фанни в ответ пришлет ему страстное послание с полным согласием бежать с ним куда угодно (что уже было некстати) или, напротив, публично развенчает его и опозорит; и Стэси в душе проклинал упрямую миссис Клапхэм за нежелание уезжать из Бата. Но от Фанни он получил лишь краткую сдержанную записку, а потом мельком видел ее в экипаже на Чип-стрит, где она приветствовала его холодным кивком, и на сей счет успокоился. Теперь он был свободен развивать свои интересные взаимоотношения с миссис Клапхэм.
Ему ни разу не пришло в голову, что он может напороться на отказ.
– Как? Выйти за вас замуж? – засмеялась миссис Клапхэм. – Мне? Вот уж нет, Господь упаси!
Сперва Стэси счел это гнусным дамским кокетством и пустил в ход медовый, с горчинкой, тембр голоса:
– Так, значит, для вас это была лишь игра, которая, однако, погубила меня, разбила мне сердце! Я влюбился в вас, и вот, увы, я у разбитого корыта!..
Ее ответ был обескураживающим:
– Не так-то вы у разбитого корыта, ежели у вас в запасе имеется и та девчонка, что поклонилась вам с экипажа на Чип-стрит! Небось вы ее окручивали до моего приезда в Бат, и очень успешно!
Стэси больше был поражен ее тоном, чем словами. Он успел приготовиться к тому, что рано или поздно миссис Клапхэм узнает – стараниями местных кумушек – насчет его интрижки с Фанни. Но вот к такому ее тону, к такому вызывающему поведению он не был готов. Миссис Клапхэм казалась ему непроходимой провинциальной простушкой, а теперь вдруг в голосе ее зазвучали жесткие нотки, а взгляд сделался проницательным… Стэси решил, что дамочка просто ревнует.
– Как, вы говорите о Фанни Вендовер? Помилуйте, она же еще гимназистка! Нэнси, Нэнси, за кого вы меня принимаете?! Ей же всего лет семнадцать – или сколько там!
– Тем более вам должно быть стыдно – малолеток охмурять! – заявила она.
– Ну что вы, я ведь только слегка с ней флиртовал – знаете, так, легонько, как с ребенком… Она ведь и есть ребенок! Я же говорил, говорил, что эти мерзкие местные сплетницы не дадут нам покоя здесь, в Бате!..
Стэси грациозно опустился на одно колено и ухватил миссис Клапхэм за руку – нежно, но цепко.
– Ах, милая Нэнси, у меня было в жизни множество флирта, но до сего дня я ни в ком не нашел настоящей любви! – слегка подвывая, нараспев произнес Стэси.
– Этого добра вы и во мне не найдете! – отрезала миссис Клапхэм. – У меня этих самых флиртов тоже была куча, но только нет ни малейшего желания обзаводиться супругом, тем более этаким придурком! Встаньте с колен, что вы тут Ромео передо мной разыгрываете!
– Я знаю, что я вас недостоин, но мне казалось, что вы были неравнодушны ко мне! – продолжал Стэси гнуть свою линию, в ужасе чувствуя, что ситуация оборачивается не в его пользу.
– Да ладно вам заливать, вставайте с пола! – совершенно неромантично прервала его вдовушка, выдергивая у него свою руку.
Стэси чуть не свалился на пол, потеряв равновесие от этого рывка, и выглядел очень глупо.
– Не могу поверить, – сказал он с поэтической обидой в голосе, – что вы играли мною, моей любовью! Не верю, что вы так бессердечны!
– Ишь ты, поверить он не может! – бессердечно усмехнулась миссис Клапхэм. – Послушайте, что я вам скажу, мистер квартирант Каверли! Нечего вам толковать насчет сердец, вы не по этому делу проходите, ясно? Мы с вами пофлиртовали, оно и хватит. Подумать только, девочку семнадцати лет вздумали окручивать! Могу поклясться, что за ту девчонку давали хорошее приданое, вот в чем все дело!
Может быть, я выражаюсь не как леди, и за это заранее извиняюсь, – добавила миссис Клапхэм, – по вы, кажись, из тех, что женятся хоть на козе ради ее молока!
Стэси, побелев от удивления и гнева, открыл рот, но подходящих слов не нашел, поэтому повернулся и вышел вон и лишь на лестнице вспомнил, что рот можно и закрыть.
Стэси Каверли был не из чувствительных. Все с него сходило как с гуся вода. Ледяные колкости и угрозы мистера Вендовера были для него не больней булавочного укола. Однако Вендовер, как бы то ни было, говорил с ним как джентльмен. Но до сего времени ему не приходилось сталкиваться с такой откровенной и грубой вульгарностью, которая так и перла из миссис Клапхэм. Прошло немало времени, прежде чем он оправился от оскорбления. Говорить так с самим Каверли из Дэйнскорта – да как она посмела?!
И тут перед Стэси стала вырисовываться весьма мрачная перспектива. Все его надежды рухнули. Успокоить кредиторов было нечем. Теперь ему придется заложить свои золотые вещи, чтобы оплатить счет в гостинице и добраться в почтовой карете до Лондона. Он пытался вспомнить кого-нибудь, у кого можно было бы одолжить сто, даже пятьдесят фунтов, но таких людей в Бате, похоже, не существовало.
Стэси начал было уже подумывать бросить свой багаж и попросту бежать из «Уайт-Харт», оставив счет без оплаты. Именно в этот момент к нему постучался коридорный и передал письмо, которое пришло с нарочным из гостиницы «Йорк-Хаус».
Почерк на конверте был незнакомым, а разорвав письмо, Стэси с некоторым удивлением прочел, что его дядя Майлз приглашает его отобедать с ним.
Первым его побуждением было написать записку с отказом. Но потом ему стукнуло в голову, что у дяди как раз можно занять денег. Конечно, на первый взгляд у Майлза в карманах ветер гуляет, но ведь он способен оплачивать проживание в самом дорогом отеле Бата! Так что приглашение следовало принять. Стэси попросил было передать нарочному, чтобы тот задержался, пока он напишет ответ, но оказалось, что человек уже ушел, поскольку имел инструкции не дожидаться ответа. Это было похоже на оскорбление со стороны Майлза, но, трезво поразмыслив, Стэси пришел к утешительной мысли, что разум и манеры Майлза так повредились в Индии, что тщетно ожидать от него джентльменского поведения. Он человек со странностями и, вероятно, вовсе не хотел никого обидеть…
За обедом Стэси вел себя как исключительно хороший, любезный и вежливый гость: он все время поддерживал на губах приятную улыбку, много и куртуазно шутил, нахваливал поданные блюда. Он заявил, что такого восхитительного бургундского он давно уже не пил, и все старался разговорить Майлза на темы Индии. Дядя его говорил немного, но был не менее учтив.
Когда скатерть сменили и на стол был подан бренди, Стэси промурлыкал со своим отработанным небрежным сожалением:
– Ах, сэр, как же я рад, что вы вернулись в Бат! Видите ли, я тут немного поиздержался, не рассчитал, а в Бате у меня нет никакого кредита в банке. То есть я очутился в дурацком положении… Так что я был бы вам страшно признателен, если бы вы мне одолжили сущий пустяк – так, чтобы мне сделать необходимые платежи в Бате… Я вам очень скоро верну!
Майлз лениво, в своей обычной манере, снял крышечку с графина и разлил бренди по бокалам.
– Нет, – сказал он. – Я тебе денег не дам.
Это было сказано очень добродушно, но в то же время с настораживающими нотками. Стэси молвил, уже несколько чинясь:
– Бог с вами, сэр, я ведь не говорю о значительной сумме!
Майлз отрицательно покачал головой. Стэси решил идти до конца:
– Но я оказался на мелководье! Без вашей помощи мне, возможно, придется туговато!.. У меня нет ни шиллинга!
– Это я знаю.
Хладнокровие, с которым Майлз зафиксировал его неплатежеспособность, вывело Стэси из душевного равновесия.
– Ах вот как?! – взвизгнул он. – Позвольте сказать вам, уважаемый дядюшка, что без этих денег наше фамильное имение может быть конфисковано!
– Оно не будет конфисковано, – заметил Майлз.
– Да что ж вы никак не поймете, дуби… Извините! – испуганно осекся Стэси, понимая, что гнев и лицедейство – две вещи несовместные.
– Ничего-ничего! – успокоил его Майлз. – Я прекрасно знаю все твои обстоятельства. Сядь спокойно и послушай меня. Именно из-за этого разговора я и послал за тобой! – Майлз налил еще бренди.
– Послали за мной?! – оскорбленно переспросил Стэси.
– Ох, пардон, оговорился! – солнечно улыбнулся Майлз. – Я пригласил тебя сугубо по делу. Во-первых, это благодарность – услуга за услугу, ты ведь накормил меня обедом. А во-вторых, я хочу потолковать насчет Дэйнскорта. Под Дэйнскортом я подразумеваю сам дом и ту уже небольшую площадь земли, на которой он расположен. Так вот, закладные за окрестные земли я уже выкупил. Следовательно, я готов взять на себя все твои долги по закладным на поместье и выдать тебе лично пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.
Несколько мгновений Стэси не верил – действительно ли прозвучали эти слова, или он давно уже спит и видит глупый сон. Горло у него перехватило. Когда Стэси обнаружил, что дар речи был отобран у него Господом только на время и уже вернулся назад, он пролепетал:
– Позвольте-позвольте… Закладные… Выкуп… Поместье… Вы шутите со мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31