– Первый дивизион! Прицел сто пятьдесят четыре, целик – ноль, трубка – десять!
Залп русской артиллерии накрыл лес. Реншильд на короткой дистанции в полторы версты умудрился загнать коня.
– Мой король! – воскликнул он, появляясь в шатре Карла. – Русские пушки не дают нам даже выйти из леса. Мы несем чудовищные потери, еще не приступив к сражению. Полк Утрехта практически уничтожен!
Король поднял руку, призывая к спокойствию.
– Русские орудия далеко?
– Их и не видно! – в отчаянии воскликнул генерал.
– Проклятие! – стукнул кулаком по столу Карл. – Трубите отход!
Реншильд выбежал из шатра, запрыгнул на одну из свежих лошадей и поскакал обратно.
Король поджал губы и вызывающе посмотрел на Пипера. Тот развел руками.
– Выходит, слухи о русской артиллерии были не лишены оснований, – сказал он, – что ж, ваше величество, все битвы выиграть невозможно – история не знает прецедента.
Карл закусил нижнюю губу едва не до крови. Не достичь ему славы Александра Македонского и Юлия Цезаря. На глаза помимо воли навернулись слезы. Понимая состояние своего короля, премьер-министр произнес:
– Зато вы останетесь в памяти народа как мудрый правитель. Немногим дано осознать на половине пути, что стену головой не проломить. И лишь единицы находят в себе силы, чтобы остановиться.
– Найдутся и такие, что сочтут это слабостью, – прошептал король.
– Найдутся, – согласился Пипер, – мудрый наш предок Аксель Оксеншерна говорил, что в каждой слабости есть своя сила и наоборот...
– Не очень понятно, но утешает. – Шведский король был печален – решение ему далось нелегко. Внутри него боролись львиная отвага и невесть откуда взявшаяся хитрость. Хитрость гиены.
Быть может, истоки этой хитрости зародились во время недавнего спора Пипера с Гискаром, а может, в нем заговорила мудрость предков, взирающих из Валгаллы на своего брата-лютеранина, а может, цепь событий, разорванная появлением на Гее отрядом Волкова, воззвала к жизни некие вторичные цепи мышления шведского монарха, не использованные им никогда в земной реальности. А может, эти факторы сработали вместе, вызвав недовольство марионетки тайным кукловодом – в принципе зла на Россию Карл не держал никогда.
Приняв решение, король вскочил с кресла и смахнул тряпкой пыль с ботфортов.
– Враги могут обвинить меня в боязни за свою страну. Пусть! Но в личной трусости им меня не обвинить!
– Ваше величество, что вы задумали? – воскликнул Пипер.
– Знаменосца мне и барабанщика! А также двух офицеров-добровольцев. Я собираюсь посетить русские позиции под видом парламентера! Попытаемся найти достойный выход из этой недостойной ситуации. – Крикнув, чтоб седлали его коня, Карл стремительно вышел вон.
Увидав, что спорить бесполезно, Пипер кинулся прочь из шатра вслед за королем.
– Мой король, я с вами! – закричал он. Карл остановился и посмотрел на него.
– Хорошо! – мягко произнес он. – Тогда найдите еще одного попутчика.
Когда шведы убрались, Басманов отдал приказание прекратить артобстрел. Снаряды были безумно дорогие, и палить в белый свет, как в копеечку, он не решался.
– Ну-с, господа! – произнес он. – Какие будут мнения?
– Карл – парень упрямый, – задумчиво сказал Волков, – опасаюсь, кабы он не выкинул этакий оверштаг...
– Может, через болото попытаться пролезть, – предположил Репнин, – ну и что, что оно непроходимое! Шведский король неоднократно доказывал, что непроходимых мест для его армии попросту не существует.
Тут же находился и полковник Степанов, поднявшийся на НП после первых орудийных залпов. Он что-то рисовал в своем блокноте, а затем неожиданно сообщил:
– Нет, не такой он дурак, чтобы лезть в болото. Тем более под обстрелом. Но на всякий случай я бы рекомендовал командирам на левом фланге выдвинуть дозоры к Балупе. Чем черт не шутит.
– Ну, это мы сообразили, – сказал Басманов, – и соответствующее указание отметили в «решении».
– Простите, господин генерал, – извинился Степанов, – преподавательская деятельность накладывает отпечаток, знаете ли...
– Полно, Василий Степанович, – хмыкнул главком, – я человек демократичный, особенно в нынешнее время.
– Шведы! – воскликнул поручик-наблюдатель.
– Да ну? – искренне удивился Басманов, а Волков со Степановым кинулись к свободной стереотрубе.
– Парламентеры! – удивленно выдохнул Волков. – Господин главнокомандующий, парламентеры с белым флагом! Прикажете возглавить аккордную группу?
– Гм! – задумался Петр Данилович. – Сдается мне, что до аккорда еще далече, но на всякий случай... может, не стоит рисковать лично?
– Я в бронике, – лаконично ответил Волков, – так я пошел?
– Ступайте с богом! – неохотно согласился Басманов. – Но поостерегитесь там, на рожон не лезьте.
Неладное Андрей Константинович заподозрил сразу. У лютеран и так не шибко живые лица, но суровое лицо офицера-парламентера ему кое-что напомнило. Волков вынул из кармана недавно отчеканенную в Стокгольме монету в десять крон и внимательно посмотрел на аверс. Так и есть. Пришлось «старому генералу» кряхтя слезать с лошади. Андрей Константинович снял шляпу и поклонился.
– Рад видеть вас в добром здравии, ваше величество, – произнес он, тщательно подбирая слова. За время своего посольства в Париже Волков неплохо насобачился трещать на тамошнем диалекте. А в том, что шведский король знал французский, он был уверен.
– От этих русских ничего не скроешь! – ворчливо произнес Карл, слезая с лошади. – С кем имею честь разговаривать?
– Генерал Волков! – отрекомендовался Андрей Константинович.
– Тот самый граф Волков! – произнес спутник короля, также спешившись. – Граф Пипер!
«Однако! – мысленно присвистнул генерал. – Непростые это парламентеры».
– Я бы предпочел разговаривать с вашим главнокомандующим! – сказал король, оглядевшись. – Это возможно?
– Отчего ж, – пожал плечами Волков, – попрошу вас следовать за мной.
Спустя пять минут на наблюдательном пункте шведского короля радушно приветствовал Петр Данилович Басманов. Радушно, но с некоторым изумлением. Французский язык Басманов знал хуже, чем немецкий, но Волков немецкого не знал вообще, поэтому изъясняться пришлось на французском. Карл же отменно владел и тем, и другим.
Не зная, как начать беседу, чтобы его не заподозрили в утере воинского духа, шведский король озирался по сторонам. Увиденное лишь укрепило его в своей правоте.
– Мне кажется, генерал, – произнес он медленно и с расстановкой, – что я бы мог потерять здесь свою армию.
– Вполне возможно, ваше величество, – любезно ответил Басманов, – как вы видите, мы готовились лишь к обороне.
– Надо отметить, что подготовились вы превосходно! – В голосе Карла почти не слышалось досады. – Однако вы меня так великолепно встретили, что я принял решение не предпринимать атаки.
Предвидя уточняющий вопрос, он, помедлив, добавил:
– Я вообще принял решение не воевать с Россией. Нам с вами делить нечего, а о ваших северных землях, то есть наших южных, можем как-то договориться и без военных действий, не так ли, Пипер?
– Совершенно верно, ваше величество!
В те былинные времена королевского слова было достаточно для объявления перемирия, тем более слова короля Швеции. Карл бы охотнее принял смерть, чем нарушил свое обещание, поэтому получившие «отбой» артиллеристы принялись банить стволы и собирать пустые гильзы. Недоверчивый Басманов приказал переднему краю обороны не покидать своих мест, а остальным эшелонам было разрешено убыть в палаточный городок, отстоящий от основных позиций в половине версты восточнее.
Карл, в свою очередь, передал с гонцом запечатанный приказ Реншильду основной массе войска сниматься и идти к Ревелю. Всласть навоевавшийся монарх решил отбыть домой в Стокгольм. Перед своим отъездом он изъявил желание посетить новую столицу России.
– Не имея возможности побывать в Москве, никогда себе не прощу, что не увидел Софибурга, – сказал он, глядя с надеждой на Волкова.
Вновь от русского лагеря поскакал гонец, но в противоположном направлении. Зная великодушие Софьи, Андрей Константинович попросту упреждал ее о высоком визитере. Гонец ускакал, а из ставки шведов прибыл эскадрон личной гвардии короля для сопровождения его в русскую столицу. Вместе с эскадроном прискакал взволнованный Реншильд, полагающий, что короля коварные русские похитили и вынудили написать такой необычный приказ.
Петр Первый набил бы дураку морду, но Карл лишь сверкнул очами бешено, и рьяный тезка его ускакал обратно – готовить войска в путь. Собираясь отправляться, король Швеции еще раз окинул взором «линию Степанова» и патетически произнес:
– Вот здесь я едва не растерял всю свою славу, а вы, господа, едва ее не нашли!
Наклонившись в седле к Волкову, Степанов прошептал:
– Верно заметил, сволочь, немного куражу нам бы не помешало.
Граф хмыкнул и дал лошади шенкеля.
Глава 16. Гея. 1702
Братание и сестрение
– Пипер! – воскликнул король, когда вдали засверкали купола храма Святой Софии. – Как жаль, что нам не суждено войти в этот город победителями! Что скажете?
– Скажу, что я рад, что меня не ввели сюда как пленника! – буркнул реалистически настроенный премьер-министр. – Я до сих пор не могу забыть русских флешей и реданов.
– Карл, вы – зануда! – весело рассмеялся король.
Лошади мягко шли рысью, собеседники разговаривали по-шведски, теплый ветер обдувал лица. Русские командиры скакали на несколько корпусов впереди, посему Пипер продолжал негромкую беседу с королем.
– Никогда не видел столь странной линии укреплений и не представляю, какой армии под силу их преодолеть! А вы обратили внимание на русскую артиллерию, мой король?
– Тут хочешь не хочешь, а обратишь! – хмыкнул король. – Мне интересно, откуда у них такие орудия. Ведь еще мой отец посылал московитам, если не ошибаюсь, триста пушек. Да и пару лет назад Петр заказывал у Эренкрейца порядочное количество всякого вооружения...
– Ваше величество, их орудия вовсе не производства нашего королевского пушкаря!
– Сам видел! – огрызнулся король. – С чего я, по-вашему, велел отступить?
Пересели на заводных. Показались купола почти законченного собора Пречистой Божьей Матери. София в лучах заходящего солнца блестела так, что больно было глазам. Повеяло прохладой от озера – Карлу вспомнился Стокгольм и утренний бриз. Ностальгия отображала в памяти образы королевского дворца и готические крыши кирок – лютеранских храмов. Монарх вздохнул и помотал головой, отгоняя от себя воспоминания.
От молодой столицы пахло смолой и дегтем. Короля поразило отсутствие крепостной стены. Об этом он не преминул заметить Пиперу.
– Город без ограждения свидетельствует либо о силе государства, либо о глупости его правителя, – задумчиво произнес премьер-министр, – русскую царицу я при всем желании не могу отнести к сонму глупцов.
Король промолчал. Они миновали заставу, где граф Волков перебросился несколькими словами с дежурным офицером, а затем начались посады: рыбацкий, охотницкой артели, фермерский, скотницкий, торговый. Каждый квартал имел особенности, присущие только ему. Посредине рыбацкого поселка бил фонтан из мраморного изваяния дельфина в окружении русалок; у охотников на дверях каждого дома были прибиты оленьи рога; скотники красили фронтоны в красный цвет, а купечество проживало в избах с пятиугольными фронтонами шатрового (цыганского) типа.
Проехав посады, миновали еще одну заставу – Гвардейскую. Бутырский майор, несший караул, козырнул Волкову и Степанову и проводил подозрительным взглядом Карла. Выпив рюмку калганной, зло сплюнул на брусчатку: что со шведом нянчиться!
Карлу и его свите подготовили гостевые покои на третьем этаже государева дворца. Несмотря на позднее время, в честь шведского короля был дан торжественный ужин, на котором с русской стороны присутствовали премьер-министр Каманин и несколько высших министров. Шведы с удивлением узнали, что русская царица находится в «интересном положении», а конкретнее – на сносях, Карл тут же принялся в уме подсчитывать Софьины годы и едва не рехнулся. Софья Алексеевна Романова была старше его покойной мамаши!
– Однако и бесстыдники эти русские! – заметил перед отходом ко сну он.
Пипер с Беркенгельмом переглянулись. Король заметил, что сотоварищи слишком уж часто переглядываются за последний час.
– Что случилось? – пробурчал он. – Надеюсь, выспаться мне хоть удастся?
– Ваше величество, – осторожно начал премьер-министр, – мы узнали сегодня кое-что, способное повлиять на дальнейшие взаимоотношения шведского и русского кабинетов.
– Что еще? – раздраженно спросил король. – Лично мне хочется лишь одного – побыстрее вернуться в Стокгольм!
Два самых близких ему человека зашептали сразу в два уха.
– С ума сошли! – воскликнул Карл, пылая лицом. – Вы осмелились предложить мне такое бесстыдство! Да вы сошли с ума, оба!
Советники снова принялись нашептывать.
* * *
Утром королю сообщили, что русская царица любезно согласилась принять его в своем кабинете. Из-за своего «положения» Софья не могла уделить столь высокому гостю более часа времени, но Карл не обратил на это никакого внимания. Вчерашнее тайное совещание засело у него в голове и помешало обычно здоровому королевскому сну. Возможно, именно поэтому он скучал за завтраком и ел гораздо меньше обычного. В связи с окончанием похода король изменил своему привычному облику аскета и позволил себе съесть полчашки овсянки и куриную ножку. Запив этот весьма скромный завтрак австрийским вином, Карл высказал готовность к аудиенции на высшем уровне.
Два роскошно одетых пажа сопроводили его на второй этаж – в царские покои, где жила и работала первая женщина – Самодержица Всея Руси. Поначалу Карл хотел взять с собой Пипера, но им очень осторожно намекнули, что государыня боится сглазу и позволяет наведывать себя только близким людям. Карлу весьма польстило, что его отнесли к разряду «близких» людей, и он смягчил свое упорство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44