время окончания Рязанского училища, перечень «горячих точек», награды и воинское звание при увольнении в запас. Личностные характеристики, по-бюрократски стандартные, но вполне совпадающие с субъективным мнением Владимира Александровича – Батя был человеком храбрым, инициативным, неплохо организовывал подчиненных бойцов, но портила ему и военную, и криминальную карьеру неуживчивость с руководством, излишняя самоуверенность и склонность к импульсивным авантюрам.
Отдельно указывались связи: в порядке подчиненности, а также по горизонтали, включая дружеские, любовные и партнерские, каковых в общей сложности составителям справки было известно чуть более дюжины. Виноградов знал, что в такого рода документах особой графой выделяют врагов или лиц, потенциально опасных для объекта, но относительно Бати подобной информации не имелось. Это вовсе не означало, что бывший десантник ни у кого не вызывал отрицательных эмоций, нет! Просто степень их не достигла той критической массы, когда ее можно использовать для ликвидации или причинения серьезных неприятностей. Возможно также, что Профессор мог чего-то не вычислить…
– Спокойной ночи, папа!
– Спокойной ночи. – Виноградов подождал, пока за младшей дочерью закроется дверь. Старшая уже который год считала соблюдение семейных традиций для себя не обязательным и сейчас уже валялась в кровати с немытыми ногами и плейером под подушкой.
Владимир Александрович отметил серьезные провалы в собственной педагогической деятельности и вернулся к справке.
Согласно выданному машиной документу Батя состоял в «теневом», неформальном структурном подразделении ассоциации «Заслон». То, что ребята Следкова наряду с лицензированной охраной и консультационно-правовой деятельностью решали проблемы на грани закона, на уровне «терок» и силовых, вплоть до стрельбы, разбирательств, в Питере не знал только тот, кто активно не хотел этого знать.
Плоть от плоти милицейского спецназа, «Заслон», по бандитским понятиям, не мог в полной мере партнерствовать с братвой за столом переговоров. По мнению некоторых ортодоксов криминального мира, даже «лохов разводить на долях было впадлу с ментами», что в переводе на общеупотребительный русский означало принципиальную невозможность для порядочных преступников совместно с сотрудниками органов внутренних дел, пусть даже бывшими, пусть даже с обоюдной выгодой, создавать для охраняемых бизнесменов такие ситуации, при которых эти бизнесмены вынуждены производить абсолютно внеплановые и по сути необоснованные выплаты… Уф-ф-ф! Все-таки в жаргоне есть определенная практическая прелесть.
Вот для того, чтобы не задеть щепетильность бандитов, в системе ассоциации и родилась так называемая «ветеранская» группировка из бывших десантников и просто понюхавших пороху офицеров и демобилизованных солдат. Никто из них не запятнал себя ношением серых милицейских погон, поэтому представители многочисленных организованных преступных групп делали вид, что ничего не знают о том, что «ветераны» фактически представляют Следкова. С другой стороны, ассоциация почти с чистой совестью могла сказать, что среди ее сотрудников никто криминалом не занимается, – ни Батя, ни его товарищи по оружию в штате «Заслона» не числились.
Если верить справке, Батя-Батенин довольно быстро прошел славный трудовой путь от рядового вышибалы до руководителя спаянного коллектива в десяток бойцов. В этом году его «бригада» уже контролировала казино в центре города, несколько вино-водочных точек и на процентных с «приволжскими» и «тамаринскими» началах – сеть областных бензоколонок.
Учитывая отсутствие данных в разделе «Враги», серьезных проблем у Батенина ни с подопечными дельцами, ни с представителями сопредельных преступных группировок не отмечалось.
В самом конце, после столбика с данными родителей, дочери полутора лет от роду и жены, а также перечня официальных и неофициальных адресов и телефонов Батенина и используемых им автомобилей значилось: «Погиб: осенью тысяча девятьсот девяносто пятого года в автомобильной катастрофе за границей».
– Да-а! Что написано пером…
– Ты меня? – отозвалась из соседней комнаты жена.
– Нет, просто так… – Еще немного, и Владимир Александрович окончательно поверит, что там, на Кавказе, ему все пригрезилось. Может, оно и к лучшему?
– Иди сюда, скоро начнется. – Татьяна что-то зашивала перед телевизором, и Виноградов с опаской глянул на экран, ожидая увидеть там какую-нибудь очередную Мануэлу или Хосинту.
Однако, судя по титрам, ожидать следовало крутого боевика про полицию – не то Майами, не то Сан-Франциско.
– Сейчас приду! – Владимир Александрович кинулся было к холодильнику за вечерним бутербродом, но в спину ударила трель телефонного звонка. – Кого там?
– Тебя. – Трубка перекочевала из рук супруги к Виноградову.
Изобразив без труда крайнюю степень досады и получив в ответ сочувственную улыбку, глава семьи отозвался:
– Алле?
– Володенька? Это Евгений Наумович.
– Добрый вечер.
– Извини за поздний звонок… Не оторвал ни от чего?
– Нет, все в порядке. – Виноградов перехватил взгляд жены, пихнул пальцем сначала в экран, потом на себя – мол, расскажешь, в чем суть и кто кого убивает, – и извинился в трубку: – Секундочку, Евгений Наумович…
Вернувшись к столу, он прикрыл дверь, чтобы не мешать Татьяне погружаться в мир Голливуда вместе с ее рукоделием, и возобновил разговор:
– Да, теперь все! Чем могу?
– Видите ли, Володя… Хотелось бы побеседовать. Не по телефону.
Ничего удивительного в этой просьбе не было.
– Да, конечно. Проблемы?
– Не то чтобы, но… Может быть, даже – наоборот! – Уверенности в голосе собеседника, однако, было не много.
– Когда скажете?
– Ты свободен завтра? С утречка?
– Вообще-то… Желательно – после двенадцати. Терпит?
– Конечно! Какой разговор.
– Нет, если надо – я раньше… – Владимир Александрович несколько лукавил, но скорее из вежливости.
– Нет нет, нормально… К часу? Заодно и пообедаем?
– Великолепно! – В контору к Наумычу приходила уникальная повариха, за две сотни долларов плюс стоимость продуктов она так кормила хозяина, его персонал и особо избранных гостей, что одни только запахи могли привести в состояние экстаза простого смертного.
– Договорились! Значит, завтра в тринадцать… жду. Всего доброго.
– До свидания!
Прежде чем присоединиться к Татьяне, Владимир Александрович еще раз просмотрел профессорскую справку, неторопливо разорвал ее на бесчисленное множество бумажных кусочков и зажал в кулак. Посидев так – с тревожным ощущением чего-то непонятно холодного и близкого, он прошел в туалет, бросил то, что осталось от документа, в унитаз и спустил воду.


* * *

Помимо всего прочего, Владимир Александрович учился в университете. Юридический факультет на базе высшего образования, очно-заочное отделение… Студенческие страдания Виноградова начались еще в незапамятные времена, когда заработка милицейского капитана и нескольких удачных халтур вполне хватало не только на жизнь, но и на роскошь в виде платного обучения. Начальство не возражало, Татьяна в очередной раз вычеркнула из списка покупок недосягаемую лисью шубу – и он поступил! Потом было жалко бросать, родители помогли материально, и худо-бедно теперь Владимир Александрович почти вплотную приблизился к заветному дипломному финишу.
Требования были, особенно ко взрослым дядям и тетям, достаточно либеральные, хотя, конечно, пожестче, чем в учебных заведениях МВД. Поэтому те, кто считал, что для получения «корочек» юриста достаточно просто внести в кассу определенную сумму, отсеялись в самом начале.
Иногда, конечно, везло…
– Тебе что осталось?
– Финансовое право, курсовик по гражданскому процессу и этот вот… спецкурс.
– А у меня последний.
– Завидую!
Так уж получалось, что из-за командировок или какого-нибудь очередного городского аврала Виноградов половину экзаменов сдавал по рапортам, индивидуально – или до, или после срока. Были в этом свои плюсы, свои минусы, но в двоечниках Владимир Александрович не числился.
На этот раз сессию с ним почти одновременно досрочно сдавала симпатичная брюнетка лет двадцати, с улыбчивыми глазами и огромным животом.
– О! Звонок… – сообщил Виноградов и тут же понял, что сморозил глупость. Коридор утонул в металлическом дребезжании, и не услышать его было в принципе невозможно.
– Спасибо, – вежливо поблагодарила однокашница за информацию, когда звонок прекратился.
Из аудитории на волю выкатился густой поток волосатых, по-детски раскованных и очень неплохо одетых студентов дневного отделения. Это был второй курс, на юристов они походили куда меньше, чем на школьников.
– Ну тьфу-тьфу-тьфу…
– Пошли…
Виноградов и будущая мама предстали перед собравшимся уже было направиться на кафедру преподавателем. Собственно, об этом симпатичном бородаче оба знали только имя, отчество и что ведет он какой-то замысловатый специальный курс, который в практической работе никогда понадобиться не может и введен лишь для общего развития подрастающей молодежи.
– Виталий Аронович!
– Товарищ профессор!
– Я не профессор, – отказался от не законного повышения в звании бородач. – Чем могу служить?
Представились – сначала однокашница, потом и сам Виноградов.
– Зачет?
– Так точно! – бодро отрапортовал Владимир Александрович.
Преподаватель зачем-то переложил из руки в руку дерматиновую папку, посмотрел сначала на стриженую макушку Владимира Александровича, потом на живот его спутницы:
– Та-ак… О чем же вас спросить?
– А вы нас ни о чем не спрашивайте, Виталий Аронович! Ей рожать через неделю, а я двенадцать лет в милиции проработал… – ударил на жалость Виноградов.
Он вдруг сообразил, что бородач просто-напросто хочет в туалет. Времени мало, а впереди еще целый академический час…
– Хоть что-нибудь по предмету знаете?
– На уровне… представления. В общем и целом.
– Давайте зачетки, – махнул рукой преподаватель.
Возвращающиеся на места с перемены студенты-«дневники» завистливо зашелестели: у них бородач имел репутацию зверя.
Проставив где положено автографы, автор спецкурса направился к выходу и уже в коридоре окликнул счастливую парочку:
– Вы все-таки почитайте то, что я на лекциях рекомендовал! Так, для себя…
– Обязательно! Спасибо.
– Да мы читали! – по женской привычке к избыточному вранью присовокупила однокашница.
– Не стыдно? Сама будешь ребенка учить не обманывать… – укорил Виноградов, но в ответ получил только небрежный поворот головы.
– Да ладно… Ты все? Куда сейчас?
– Хотел в деканат, но… – В конце концов, от добра добра не ищут, наглеть не стоило и пытаться поймать еще кого-нибудь с кафедры было бы неприлично. – Ты на колесах?
– Ага. Рвану – на Гражданку, домой.
– До Комсомольской улицы подбросишь? Или до метро?
– Нет проблем!
Внизу, на парковке, она втиснула в узкое пространство между сиденьем и рулем сначала себя, потом живот. Пристроилась поудобнее, завела машину:
– Сейчас поедем.
Салон был под стать автомобилю – такой же новый, ухоженный, чистенький. Марку Виноградов снаружи не разглядел, но это явно было нечто импортное и страшно дорогое: папа будущего ребенка трудился участковым инспектором в звании старшего лейтенанта, недавно приватизировал квартиру напротив Петропавловки и, судя по всему, оказывал услуги жилищной мафии, расселявшей коммуналки в центре города.
Впрочем, не исключено, что коллега просто экономил на еде, питье и ходил только в форме, отказывал семье во всем из любви к заграничным автомобилестроителям…
– Не тяжело тебе за рулем… последнее время?
– Мне сейчас все тяжело, – хмыкнула однокашница. – Не пешком же ходить!
– Тоже верно, – согласился Виноградов, подумав, что, к сожалению, перед большинством соотечественниц проблема выбора не стоит. Они никогда не столкнутся с трудностями управления автомобилем на девятом месяце беременности. Причем не из-за отсутствия в стране беременных, а из-за ощутимого дефицита индивидуальных легковых транспортных средств.
…Почти точно в назначенное время Владимир Александрович уже мыл руки в офисе на Комсомольской.
– Мы вдвоем?
– Дамы поели. – Евгений Наумович имел в виду сотрудниц бухгалтерии. – Водители тоже… Гостей не ожидается! Вы пьешь?
– Нет, воздержусь. Сегодня еще надо по делам, в пару местечек. – Виноградов придумал это с ходу, без особой цели, но не ошибся:
– Хорошо! Тогда вон – сок в графине.
Евгений Наумович не настаивал даже формально, и это указывало на предстоящий обоим серьезный разговор.
Салат был из морепродуктов, с лимончиком и какими-то экзотическими добавками.
– Изумительно!
– Положи еще, не стесняйся – тут не в ресторане.
За едой говорили только о пустяках.
После пиалы с ухой и украшенной сложным гарниром каспийской осетрины Виноградов сообразил, что сегодня четверг, рыбный день.
Чем дольше Евгений Наумович выдерживал заполненную чепухой и гастрономическими изысками паузу, тем явственнее давала о себе знать затаившаяся где-то под сердцем гостя тревога – тревога человека, побывавшего в своей жизни и дичью, и хищником.
Вопросительно звякнул телефон. За стенкой, в соседней, «девичьей», комнате подняли трубку и почти сразу же положили на место.
– Я проста не тревожить, пока обедаем. Без крайней необходимости. – Хозяин откинулся в кресле, вытянул из пачки сигарету и, прикрыв от удовольствия глаза, исполнил первую затяжку. – Там параллельный, в бухгалтерии…
Виноградов не курил уже вторую пятилетку, и для него обед закончился. Переставив свою и Наумыча посуду на жостовский поднос, он прикрыл образовавшуюся конструкцию белой салфеткой и счел развлекательную часть визита исчерпанной:
– Зачем вызывали-то? Слушаю.
Прямой вопрос требовал, по идее, прямого ответа. Так, во всяком случае, полагал недоучившийся юрист Виноградов.
– Володенька, голубчик… Помнишь, ты мне про того парня рассказывал, которого… который чуть тебя на Кавказе не убил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28