Поскольку многое в области письменной культуры было утрачено, то в Вавилоне евреи начали (и в значительной части осуществили) восстановление, по памяти, различных исторических и юридических материалов. Запись таких материалов была, по сути, работой над Библией, в особенности над книгой Второзакония. В плену появились и сформировались выдающиеся ученые, собиравшие и осмыслявшие духовное наследие народа.
В духовной подготовке народа к возвращению большую роль играли пророки. Один из них - Иезекииль неустанно поддерживал дух изгнанников, постоянно рассказывая им о своих невидимых путешествиях по Иерусалиму. Его рассказы были так красочны и выразительны, что создавали у слушателей иллюзию полнейшей достоверности.
Вот почему, когда Кир разрешил евреям вернуться в Иерусалим, они были уже подготовлены к предстоящему возвращению.
Но конкретная подготовка к переселению длилась довольно долго. Правда, возвращались все же не все; часть богатых людей, имевших дома и угодья, осталась на месте, но зато именно эта часть дала огромные суммы на восстановление храма Соломона. Евреи возвращались в Иерусалим, везя с собою несметные богатства, когда-то похищенные у них Навуходоносором и милостиво отданные Киром.
К сожалению, ни храм Соломона, ни сам Иерусалим не удалось восстановить в прежнем великолепии: мешали постоянные вооруженные набеги самаритян, а также других племен, поселившихся на опустевшей иудейской земле и теперь отказывавшихся вернуть ее бывшим владельцам. Не был найден и ковчег завета, спрятанный одним из пророков во время изгнания из Иерусалима и бесследно затерявшийся.
ДАНИИЛ ВО РВУ ЛЬВИНОМ.
Пророк Даниил не вернулся в Иерусалим - он остался в разрушенном Вавилоне вместе с той частью еврейского населения, что не захотела репатриироваться, поскольку глубоко и удачно пустила корни в вавилонскую землю. Вместе с ним осталось и немало жрецов, которым предстояло обслуживать разрешенные Киром синагоги.
Авторитет Даниила был огромен. При Кире, а затем при Дарии пророк достиг величайших почестей. Он был едва ли не первым лицом после царя. Ни одно важное государственное решение не принималось без совета с Даниилом.
Все это, разумеется, вызывало зависть у придворных, и они, чтобы, не рискуя собой, погубить пророка, пошли на хитрость. В обход Даниила, ушедшего в пустыню для поста и молитвы, они добились издания нелепейшего декрета, по которому всем подданным запрещалось в течение тридцати дней просить что-либо у царя или у Бога.
Поскольку им было хорошо известно, что удалившийся в пустыню Даниил молится Богу, а молитва всегда есть просьба, то они тотчас донесли о нарушении декрета. По указу любой нарушитель должен был быть брошен в ров ко львам. Так поступили и с Даниилом.
Однако на следующее утро Даниил вышел изо рва целым и невредимым. Царь приказал бросить в ров самих доносителей, и тотчас же голодные львы растерзали их на части.

Даниил во рву со львами

ЮДИФЬ И ОЛОФЕРН.
Во времена изгнания из Иерусалима и в тягостно долгие годы вавилонского плена было немало событий ярких и героических, свидетельствующих о том, что дух покоренного и изгнанного народа оставался несломленным. Нередко выдающимися героями, навсегда оставшимися в народной памяти, оказывались не только мужчины, но и женщины. Одной из таких героических личностей была Юдифь.
Она была в свое время, до захвата страны Навуходоносором, очень богата и отличалась, кроме того, необыкновенной красотой. Юдифь очень любила своего мужа. Можно сказать, что она любила его больше жизни. Но к тому моменту, о каком сейчас пойдет речь, молодая вдова уже три года носила траур. Ни богатство, ни собственная красота, вызывавшая всеобщее восхищение самых достойных мужчин, не утешали ее. Вся прелесть жизни навсегда померкла в глазах Юдифи, постоянно затуманенных слезами и неизбывной тоской.
Юдифь была очень религиозна. Смерть мужа казалась ей наказанием за какие-то грехи, может быть даже за красоту, которой она легкомысленно гордилась в годы своего счастливого и безмятежного замужества. Поэтому она стала усиленно поститься и всячески умерщвлять свою плоть, слишком прекрасную, чтобы не вводить мужчин в соблазн и грех. Кроме того, Юдифь неожиданно во время одного из молитвенных экстазов - открыла в себе дар пророчества.
Красота, соединенная с аскезой и ярким пророческим даром, способствовала ее огромной славе, которой она не хотела и не ждала, но была застигнута, можно сказать, врасплох. Судьба вознесла Юдифь на необыкновенную высоту всенародного почитания.
Навуходоносор, правивший тогда в Вавилоне, не удовольствовался ни захваченными многочисленными землями покоренных народов, ни разорением Иерусалима и вознамерился подчинить себе все территории, располагавшиеся к западу от Вавилона.
Для этой цели он сначала выслал послов с требованием подчиниться без сражения, но послы вернулись ни с чем, что само по себе считалось при дворе тяжким оскорблением царя. Призвали Олоферна - командующего войсками, человека талантливого и беспощадного. За ним числилось немало блистательных побед и опустошенных земель. Олоферн никогда не ведал снисхождения ни к побежденному неприятелю, ни к мирным жителям. За его армиями тянулся кровавый след, который так и называли: «путь Олоферна».
Навуходоносор сказал Олоферну:
«…вот, ты пойдешь от лица моего и возьмешь с собою мужей, уверенных в своей силе, - пеших сто двадцать тысяч, и множество коней с двенадцатью тысячами всадников,
И выйдешь против всей земли на западе за то, что неповиновались слову уст моих.
И объявишь им, чтобы они приготовляли землю и воду, потому что я с гневом выйду на них, покрою все лицо земли их ногами войска моего и предам ему их на расхищение.
Долы и потоки наполнятся их ранеными, и река, запруженная трупами их, переполнится» (Юдифь. 2: 5-8).
Конница Олоферна, колесницы и пешие воины двинулись в путь многотысячной тучей. Подобно саранче, они вскоре покрыл и собою огромные пространства, и всюду, где проходили, виднелись лишь следы опустошения. Никакие крепостные стены не удерживали разрушительного потока свирепой и прекрасно вооруженной армии Олоферна. Она двигалась очень быстро, так как почти нигде не встречала сопротивления. И вот уже, словно опустошительный поток, захватчики пришли на поля Дамаска. Тогда послы Киликии, Ливии, Месопотамии и царства Иовал явились к Олоферну и униженно попросили пощадить их землю и детей. Они изъявили желание быть ему полностью покорными:
«…вот мы, рабы великого царя Навуходоносора, повергаемся перед тобою: делай с нами, что тебе угодно.
Вот перед тобою: и селения наши, и все места наши, и все нивы с пшеницею, и стада овец и волов, и все строения наших жилищ: употребляй их, как пожелаешь.
Вот и города наши и обитающие в них - рабы твои: иди и поступай с ними, как будет глазам твоим угодно» (Юдифь. 3: 2, 3, 4).
В то время, когда послы говорили Олоферну эти униженные слова о полнейшей своей покорности, слуги послов бросали к ногам надменного полководца порфиры, венцы и золотые украшения, а звуки труб и кимвалов сопровождали каждую просьбу. Как заклинание звучала фраза, неоднократно повторенная под рыдающие звуки музыки: «Обезоружи свой гнев и иди к нам без мести».
Увы, все было напрасно: ничто не смягчило жестокости Олоферна. С прежней свирепостью он двинулся дальше - теперь по направлению к городу Вефулии, где жила и пророчествовала прекрасная Юдифь.
Жители, угнетенные страхом, собирались на городских стенах и смотрели вдаль, откуда в пыли и громе колесниц, блистая оружием, потрясая копьями, должна была появиться армада Олоферна.
Несмотря на страх и видимую безнадежность положения, горожане приготовились к защите. Вефулия оказалась единственным городом, который не выслал послов, решив лишиться своей свободы лишь вместе с жизнью. Воинственный пыл жителей возрастал с каждым часом приближавшейся к ним опасности. Первосвященник Елиаким стал подлинным духовным вождем осажденных. Его страстные призывы не покоряться врагу настолько наэлектризовали все население, от мала до велика, что вскоре исчезли даже малейшие признаки покорной обреченности.
По-видимому, лазутчики Олоферна донесли своему командующему, что Вефулия готова сражаться до последнего. Тогда Олоферн, отказавшись от штурма, решил уморить ее жителей голодом и жаждой. Он полностью окружил город, отрезав его от полей и от источников воды, отведенных в сторону посредством временных запруд.
Положение Вефулии очень скоро сделалось действительно отчаянным. Появились первые умершие от голода. Обессилевали не только женщины и дети, но и крепкие воины, стоявшие в полной готовности у городских стен.
Все чаще стали говорить о сдаче.
Тогда Юдифь обратилась к старейшинам с просьбой повременить со сдачей, так как она знает способ спасти город.
Как уже говорилось, Юдифь пользовалась в Вефулии огромным и поистине непререкаемым авторитетом. К словам пророчицы отнеслись со вниманием. Капитуляция была отложена. Юдифь же велела тайно выпустить ее загородские ворота вместе со служанкой. И вот, когда стемнело, она появилась в одежде, какую давно не надевала, и в украшениях, поражавших своим великолепием. Перед воинами, стоявшими у ворот и поджидавшими ее прихода, чтобы выпустить ее к неприятелю, предстала не та пророчица, которую они уже давно привыкли видеть, во вретище и с босыми ногами, а красавица, блиставшая еще не ушедшей молодостью и красотой.
Выскользнув из ворот вместе со служанкой, несшей мешок, в котором была пища, употребляемая лишь евреями, Юдифь отправилась к стану Олоферна через пустынное темное поле. Вскоре воины преградили ей путь. Юдифь смело отвечала, что она идет к военачальнику, чтобы открыть тайны и секреты обороны города, что она давно наслышана о могуществе Навуходоносора и готова оказать его войскам хотя бы маленькую помощь.
Олоферн был прельщен не столько ее словами, сколько красотой, и пообещал Юдифи сделать все, что она захочет. Юдифь попросила позволения свободно творить молитвы своему еврейскому богу и вкушать лишь еврейскую пищу. Для этого, сказала она, ей иногда будет нужно выходить ночью из шатра, чтобы возносить молитвы под открытым звездным небом. Олоферн, не сводивший с Юдифи влюбленных глаз, сразу же согласился на столь ничтожную просьбу.
Так она жила четыре дня. И все четыре дня Олоферн, позабыв о военных делах, мог думать только о ней. И вот на пятый день, вечером, он послал к Юдифи одного из своих начальников с просьбой прийти в шатер. Отправляясь к Олоферну, Юдифь надела все украшения, натерлась маслами и благовониями, чтобы предстать пред непобедимым полководцем во всеоружии своей красоты. Во время обильного ужина Олоферн пил много вина и к ночи в сильном опьянении крепко уснул. Юдифь, выслав свою рабыню из шатра, осталась с Олоферном наедине. Укрепив себя молитвой и убедившись, что Олоферн спит мертвецким сном, она отвязала меч, подвешенный у постели, и, приподняв голову за волосы, отрубила ее. Поскольку стража, охранявшая шатер Олоферна, знала, что Юдифи предоставлено право свободно входить и выходить, когда она захочет, а особенно ночью, для молитвы, то она свободно вышла наружу в сопровождении служанки, несшей мешок. Стража не подозревала, что в мешке, завернутая в простыню, находится отрубленная голова их полководца.

Юдифь с головой Олоферна
На городских стенах Вефулии все ночи стояли дозорные, ожидая возвращения Юдифи. Ее встретили криками радости и ликования.
На городской площади, стоя на возвышении, Юдифь показала воинам и горожанам голову Олоферна.
Затем, обращаясь к воинам, Юдифь сказала, что утром они должны с большим шумом и криками выйти загородские ворота, делая вид, что направляются к лагерю Олоферна. Расчет Юдифи был прост: увидев, что еврейские воины вышли из города, стражники Олоферна пойдут его будить.
Ее замысел полностью оправдался. Когда армия узнала о смерти вождя, то страх и беспорядок овладели всеми. Побросав палатки и шатры, а вместе с ними и богатую добычу, награбленную в многочисленных покоренных городах, воины Навуходоносора быстро покинули окрестности Вефулии.
Юдифь прожила до глубокой старости и умерла в возрасте ста пяти лет, окруженная всеобщим народным почитанием и любовью.

ЭСФИРЬ
Сын Дария персидский царь Артаксеркс однажды, желая отметить трехлетие своего царствования, устроил грандиозный пир. Празднество продолжалось сто восемьдесят дней, а потом, после небольшого
отдыха, еще семь, но уже в городе Сузы. Пир был настолько великолепен, отличался такой необыкновенной роскошью, что слава и легенды о нем перешли в столетия. Были приглашены и созваны все сколько-нибудь известные деятели Вавилонского царства, все вельможи персидского двора, а также цари окрестных и отдаленных стран.
Жена Артаксеркса Астинь одновременно давала бал у себя, ничем не уступавший тому, что происходил в главном дворце ее царственного супруга.
И вот в последний день торжества Артаксеркс, разгоряченный вином и не зная, чем еще можно было бы поразить гостей, приказал привести Астинь.
Он уже предвкушал общее восхищение, когда красавица войдет в пиршественную залу, украшенная диадемой и редкими драгоценностями, отобранными из сокровищниц всех стран Востока. Царица, однако, сочла унизительным явиться для мужского обозрения, так как свято чтила восточные обычаи. Видя смущение и улыбки своих гостей, Артаксеркс посчитал себя публично оскорбленным.
Для расторжения брака понадобилось решение верховного совета. Старейшины сказали, что Астинь своим поведением действительно подала дурной пример непослушания как царской, так и мужниной воле, что такому поведению могут последовать и другие женщины. Царский указ о низложении ослушницы довели до сведения двора.
Спустя короткое время, одумавшись, Артаксеркс, горько раскаялся в своем скоропалительном приговоре. Он вновь обратился к старейшинам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55