И это Дебора Вермонт? Всегда уравновешенная, собранная, с милой улыбкой и легкой тенью грусти в глазах? Нет, тут что-то не так, какая-то тайна, ключ к которой она, Ева, подобрать не в силах. Но одно не вызывает сомнений — причиной такого необычного поведения является обладатель таинственного баритона.
Она оставила подругу и поспешила на кухню налить немного живительного бренди.
Деби одним глотком осушила маленький стаканчик и подняла на Еву полные отчаяния глаза.
— Прости меня, — еле слышно прошептала она.
— Это все твой родственник, — отозвалась та, видя что краски медленно возвращаются на лицо Деби. — Таинственный незнакомец, ужасный и беспощадный. Он случайно не в родстве с Дракулой?
Деби покраснела и отвернулась.
— Я не могу говорить об этом, Ева, — резко ответила она. — Извини… Мне нужно собрать вещи. До Вермонт-хауса довольно далеко, и я хочу добраться туда засветло. — Ева поняла, что, хотя они дружили добрых десять лет, Дебора не собиралась менять свои привычки и откровенничать с ней. — Прости, — снова извинилась та. — Есть такие вещи, о которых нельзя рассказать… даже такой близкой подруге, как ты.
— Я помогу тебе собраться, — предложила Ева, отказываясь от желания выжать какие-нибудь сведения о том, что произошло между Деборой и ее родственником.
— Спасибо.
* * *
Еще несколько миль… Десять лет прошло с тех пор, как она уехала отсюда, но ничего не изменилось. Конечно, сейчас лето — лучшее время года, и местный пейзаж предстает в самом выгодном виде. Зимой холмы заносило снегом, и маленькие деревушки оказывались отрезанными от мира. Тогда легко можно было представить, как столетия назад эти холмы служили укрытием для отъявленных головорезов, шотландцев и англичан, которые грабили и убивали друг друга. Причем часто законы вендетты передавались из поколения в поколение.
Один из таких грабителей и стал родоначальником Вермонтов. Впрочем, к середине восемнадцатого века предки Деборы остепенились. Один из них женился на богатой наследнице сахарного магната, и необходимость в нелегальной деятельности отпала. Необходимость, но не желание, мрачно подумала Деби. Нужно было нечто большее, чем материальное благополучие, чтобы избавиться от этого пристрастия.
Она ехала по деревне мимо небольшой церкви, за низкой оградой которой виднелись каменные кресты и надгробия. Дебора невольно вздрогнула, припоминая холодный камень на могиле своих родителей.
Девушка смотрела по сторонам, и радость узнавания согревала ей сердце, смягчая горечь невыносимых, воспоминаний.
Десять лет тому назад она сбежала в Лондон, стремясь затеряться в безликом многолюдье огромного города. Сбежала, почти до безумия напуганная тем, что натворила, не в состоянии понять, как весь ее мир, казавшийся таким прочным и устойчивым, в одночасье рухнул.
Несмотря на то что в машине было тепло, ее охватил озноб. Что она делает? Нужно сойти с ума, чтобы совершить этот безумный шаг!
Она уже готова была повернуть назад, но перед глазами вдруг всплыли строчки из письма кузины. Как можно игнорировать такую отчаянную мольбу?
Когда Деби уехала отсюда, Полли было шесть лет, а Джин — четыре. Это были дочери ее дяди от брака с матерью Реджинальда.
Именно благодаря усилиям Реджинальда дед внес несовершеннолетних внучек в свое завещание, о чем Полли сообщила Деби в одном из писем.
Над семейством Вермонт тяготел какой-то рок, во всяком случае именно так поговаривали в округе. И кто мог упрекнуть местных обывателей за эти пересуды? Сначала родители Деби погибли в автомобильной катастрофе. Вскоре ее дядя с женой отправились в Южную Африку отдохнуть и были убиты там случайной пулей во время мятежа.
Теперь их осталось только трое: она сама, Полли и Джин… И, конечно, Реджи, который не был Вермонтом, а просто жил в родовом поместье и управлял им. Пока Дебора не была изгнана из дома, как падший ангел, низвергнутый с небес.
И теперь она совершает то, что поклялась не делать никогда в жизни. Она возвращается. Деби передернула плечами и, чтобы унять дрожь, сильнее стиснула руль. Какое горькое раскаяние… какой стыд… какая боль… Теперь, десять лет спустя, она содрогалась от чудовищности своего проступка и не могла винить Реджи за то, что он указал ей на дверь.
Но теперь я стала совсем другим человеком, который на собственном тяжком опыте познал, что такое жизнь, попыталась успокоить себя Деби. Человеком, который научился контролировать свои эмоции. Реджи увидит, что я изменилась, что я…
Она испуганно свернула на обочину, впервые за всю поездку сбившись с пути, но, к счастью, быстро нашла дорогу.
Так вот почему я возвращаюсь? — вдруг осенило ее. Чтобы доказать Реджи, что стала другой? Нет… конечно, нет, ответила себе она. Меня позвало в путь письмо Полли, и только оно. То, что я чувствовала к Реджинальду Элстону, давно умерло. То, что мне пришлось пережить, когда он разрушил мои безосновательные фантазии, явственно свидетельствует об этом.
От ее подростковой влюбленности не осталось и следа. Она была как пустая раковина… Женщина, внешне наделенная очарованием, но с душой пустой, кровоточащей от пережитого, от невозможности полюбить другого…
Это было наказанием… ценой, которую пришлось заплатить. И Дебора воспринимала этот факт с горечью и отвагой. Стоило только новому мужчине войти в ее жизнь, как призраки прошлого вставали перед ней и она… ничего не чувствовала, совсем ничего.
Она отдавала себе отчет в том, что натворила. Но жизнь продолжалась. Что было, то прошло. Если Реджи снова попытается заставить ее покинуть дом, она вынуждена будет напомнить ему, что согласно воле деда треть Вермонт-хауса принадлежит ей.
Хотя Деби и не могла видеть себя со стороны, пламя, пылающее в ее глазах, выдавало человека, приближающегося к самой заветной цели в жизни. Ее кузины нуждаются в ней… правда, она еще не знает, почему. И даже если Реджи будет унижать ее и насмехаться над ней, она не отступит от своего решения помочь девочкам.
Конечно, возвращение блудной дочери даст пищу для пересудов местных кумушек, но долгие скучные годы, проведенные вдали от дома, доказали, что лишь одно место на земле в состоянии дать то, чего так жаждет ее израненная душа…
Она нашла здесь покой после смерти родителей и всегда ощущала неразрывную связь с землей предков. О том, что она привязана к Реджи, Деби предпочитала не думать, потому что вступить на эту тропу означало отправиться прямиком в ад. И все же где-то в глубине души за искренним стремлением помочь кузинам вопреки всему тлело глупое желание заслужить прощение, получить отпущение грехов и освободиться от мрачных призраков прошлого.
Нет, это невозможно, опять сказала себе Деби. Многое перестрадав за годы своего изгнания, она пришла к заключению, что ей нет и не может быть оправдания.
Прикрыв глаза, девушка ясно, словно это было вчера, увидела ярость в глазах Реджи и ощутила странную густую атмосферу гнева, вдруг наполнившую кабинет деда.
— Нет! — в ярости выкрикнул Реджинальд. — Боже милостивый, нет! В этом нет ни капли правды!
А дед, взглянув внучке в лицо, уже и сам видел, что она солгала. И Деби на всю жизнь сохранит в памяти этот колючий взгляд. Она понимала, что заслужила каждый жестокий упрек, каждое резкое слово, брошенное ей тогда.
Девушка опустила голову на руль и облизала пересохшие губы. К горлу подступала тошнота, в душе бушевала буря нахлынувших эмоций. Память, которую она стремилась обуздать, терзала ее, вырвавшись из-под контроля.
Но последние десять лет прошли не напрасно. Она хорошо усвоила уроки… пожалуй, даже слишком жестокие для наивной семнадцатилетней девушки.
Не раз Деби боролась с желанием бросить все и вернуться домой, но комплекс вины и упоение собственной независимостью, особенно поначалу, помогли ей выстоять и не поддаться искушению.
— Убирайся. Убирайся отсюда и постарайся не попадаться мне на глаза, — сказал ей тогда Реджи, и она так и поступила, затерявшись на многолюдных улицах огромного Лондона.
Что бы с ней произошло, если бы судьба не свела ее с Евой, которая заметила рыдающую на скамейке одного из знаменитых лондонских парков девушку и не смогла пройти мимо. Ева привела незнакомку к себе домой и, узнав, что та, как и она сама, осенью собиралась поступать в художественную школу, добилась того, чтобы ее отец, известный журналист Фредерик Фотен, путешествующий по всему миру, заплатил за них обеих.
Теперь отец Евы, в свое время разошедшийся с ее матерью, снова женился и, выйдя на пенсию, жил в Мехико. Девушки редко виделись с ним, но Деби знала, что никогда не забудет его доброту.
Впоследствии она расплатилась с ним до последнего пенни, и Фредерик не протестовал, зная гордый характер подруги дочери. А что касается самой Евы… Деби знала, что никогда не сможет отплатить подруге за то, что та для нее сделала. Девушка чувствовала себя виноватой в том, что была не слишком откровенна с Евой, но она с самого начала твердо решила, что никто на свете не узнает о ее глупом проступке. Ибо, сознавая непоправимость произошедшего, она не могла убить в себе глубоко запрятанную надежду на то, что Реджинальд Элстон все еще любит ее. Вопреки всему…
Деби бросила грустный взгляд на старый вяз. Как часто они с Реджи сидели здесь и, захлебываясь и перебивая друг друга, делились своими мыслями и строили планы на будущее!..
Стоп! Хватит углубляться в размышления над ошибками прошлого, сказала она себе. Я приехала сюда только по одной причине. Только по одной…
Она скучала по кузинам, но никогда не пыталась связаться с ними. И если бы Полли случайно не увидела ее имя на обложке книги и не написала бы в издательство, их отношения вряд ли возобновились бы.
Теперь они переписывались уже восемь месяцев, но Деби была совершенно уверена, что Реджи и не подозревает об этом.
Слабость постепенно отпустила ее, и она включила мотор. С годами эти пугающие, изматывающие приступы возникали все реже, а Деби научилась распознавать предвещающие их симптомы и заблаговременно принимать меры. Она знала, что обязательно почувствует недомогание на Рождество и в другие семейные праздники, когда прошлое отказывалось подчиняться ее воле и вырывалось из глубин памяти.
Девушка взглянула в зеркало и увидела, что все ее напряжение отражается на лице. Нет, так не годится. Надо сосредоточиться на настоящем.
Что ожидает ее в Вермонт-хаусе? Почему Полли написала такое отчаянное письмо, умоляя кузину вернуться домой? И вдруг Деби пришло в голову, что девочке, скорее всего, не известно о причинах ее отъезда.
Только три человека знали об этом: она сама, Реджи и ее дед. Дед уже умер. Дебору очень огорчало, что она не смогла побывать на его похоронах. В первые годы жизни в Лондоне она не могла удержаться от старой привычки и продолжала покупать «Бор-дер лайф» — ежемесячный журнал, посвященный жизни ее родных мест. В нем она и наткнулась на заметку о кончине сэра Арчибальда Вермонта. Там же было и краткое объявление, резанувшее ее сердце: «Деби, возвращайся домой!»
Она проигнорировала этот призыв, не желая встретиться с Реджи и в то же время страшась признаться себе самой, как отчаянно хочет быть рядом с ним.
Долгие годы понадобились ей, чтобы с корнем вырвать это желание. Теперь оно уничтожено раз и навсегда. Юношеская страсть наконец угасла, и не осталось даже горсточки золы напоминавшей о бушевавшем когда-то пожаре. Возвращение в Вермонт-хаус не имеет никакого отношения к любви, которую она некогда питала к Реджи. Это все только ради кузин… Ей слишком хорошо известно на какие глупости способны девочки в таком возрасте, и именно поэтому она возвращается домой.
Домой! — тепло подумала она об этом старом, исхлестанном всеми ветрами здании.
Его первый владелец, прислушавшись к совету своего тестя-англичанина, держался в стороне от восстания 1645 года, которое принесло столько бед династии Стюартов. Но каковы бы ни были политические воззрения этого представителя семьи Вермонт, дом для себя он построил отменный. Он выходил окнами на четыре стороны света, и его крепкие каменные стены оказались не подвержены разрушительному действию времени. Восточную стену увивал плющ, защищавший поместье от холодных ветров Северного моря.
В период Регентства хозяин особняка, прежде чем окончательно промотать свое состояние за игорным столом, пристроил к нему роскошный парадный вход, а во времена королевы Виктории Вермонта вернули утраченное, удачно вложив деньги в строительство железных дорог.
Но две мировые войны истощили семейные ресурсы, и большая часть земли была продана. В результате остались только дом, поместье и небольшая ферма. Дед оставил их в собственность внучкам. Включая и ее, Деби.
Вероятно, она имеет даже больше прав называть Вермонт-хаус своим домом, чем Реджи, который жил здесь лишь на том основании, что являлся опекуном несовершеннолетних сводных сестер.
Будущее таких особняков не было радужным. Деби не раз видела, как они попадали в руки торговцев недвижимостью, поскольку владельцы были уже не в состоянии содержать их.
Но ее родовому гнезду это не грозит. Во всяком случае, при жизни Реджи, безупречно честно выполняющего обязанности, возложенные на него дедом.
В округе шептались, что над их семьей тяготеет проклятье, наложенное молодой цыганкой. В незапамятные времена в нее влюбился наследник состояния Вермонтов, а потом бросил, когда родители подыскали ему более подходящую, с их точки зрения, невесту.
О каждом древнем роде рассказывают подобные истории, уныло подумала Деби, когда ее маленький автомобиль миновал последний холм перед домом. Было бы глупо верить в эти печальные сказки.
Во всяком случае, если это проклятье и существует, то Реджи оно не касается. Он имеет отношение к семье Вермонт только потому, что дядя Деборы женился на его матери. Хотя иногда девушке казалось, что дед был бы рад, если бы пасынок сына был его кровным внуком и наследником по мужской линии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16