– Ни один из нас никогда ее не забудет, – возразила Джейн, – но ты не должен оспаривать ее у Господа. Раз Он взял ее к себе, то не нам идти против Его воли.– Я знаю, отчего она умерла, – начал Джон, и Джейн поразилась горечи, звучавшей в его голосе.– Ты только воображаешь, будто знаешь, – твердо прервала его Джейн, – но нам не дано этого знать. Каким стал бы наш мир, если бы смертная мудрость не уступала Господней?– Но умереть так, без последней исповеди, под грузом прегрешений ее...– Ну, договаривай!– ...и моих, – почти прошептал Джон. Джейн оставалась непреклонной.– Милый братец, подумай, что ты говоришь? Да неужели же Бог менее справедлив, нежели мы, простые смертные? Да все наши добродетели меркнут перед Его милосердием! Он знает все ее прегрешения и все ее добрые дела – чего ты знать не можешь. Твое дело – довериться Ему и искать утешения в молитве.– Если бы я только мог понять... – прошептал Джон, но Джейн почувствовала, что слова ее дошли до него. Она нежно коснулась его руки.– Если бы мы все могли понять, к чему тогда вера? – ответила она. – Достаточно и того немногого, что нам доступно. Жизнь дарована нам, чтобы служить Ему и прославлять Его, пока он не призовет нас к Себе... Все, что живет, – смертно, и никто не знает своего часа.Джон покачал головой:– Ах, мне бы твою кротость! – он поднял глаза на тихое лицо сестры, озаренное светом спокойной красоты – она устремила взгляд к небу, и синева небес отразилась в ее кротких глазах. Это были глаза покойной матери! Он вдруг почувствовал, что Елизавета не покинула их, что она здесь, рядом с ними – только невидимая. Озарение было мгновенным, но принесло облегчение. Джейн обратила к нему ласково улыбающееся лицо – он ответил ей улыбкой, и она почувствовала, что брат оттаивает.– Смирение со временем придет. – Тебе поможет молитва – и свет солнца, и пение птиц, и свежий воздух. Не торопи время, Джон.Джон кивнул, поднес к губам ее руку и поцеловал. Чуть погодя он глубоко вздохнул – и словно сбросил с себя часть своего смертельного груза. Когда он заговорил, голос его уже куда более напоминал прежний – даже Китра навострил уши и завилял хвостом.– Чудесный день, – произнес Джон. – Когда ты поедешь домой, то я, скорее всего, составлю тебе компанию. Я не садился на Юпитера уже слишком долго – он, вероятно, забыл все то, чему я его учил. А потом я, может быть, заеду в Уотермилл и покажу Джэну, на что он способен…
По осени в усадьбе Морлэнд все пришло в движение – прибывали посланники, столь роскошно одетые, что в них с большим трудом можно было распознать слуг, если бы не гербы рода Перси у них на рукавах: лев и полумесяц и девиз «Надежда». Клемент, управляющий, теперь выставлял напоказ герб Морлэндов, украшающий его рукав; заяц и вереск. Он даже отдавал распоряжения слугам не в обычной своей мягкой манере, а грубовато и отрывисто, предупреждая таким образом, что они не должны уронить престиж хозяина в глазах гостей – на карту была поставлена честь рода, которую он ставил превыше всего – и всеми силами хотел показать, что в доме царит порядок не меньший, нежели в имении, например, графа Нортумберленда.Клемент, разумеется, знал истинную причину этой суеты: хозяин искал нового покровителя и, помимо этого, надеялся подобрать подходящую невесту для старшего сына. Семья Морлэнд долгое время находилась под покровительством герцога Норфолка, но религиозный раскол диктовал новые условия. Недавно папа Римский издал закон, запрещающий католику посещать протестантские службы и объявляющий это смертным грехом. А Парламент принял новое постановление, в соответствии с которым приверженцы католицизма не принимались на государственную службу. На должность мирового судьи теперь назначили гораздо более сурового человека – прежний судья был отстранен от должности за чрезмерную лояльность к приверженцам католицизма. И теперь ожидались куда более жестокие штрафы и религиозные гонения: запрещалось зажигать свечи в день Сретения Господня, украшать ветви вербы в Вербное воскресенье, поклоняться кресту в Великую пятницу, возжигать Пасхальную свечу в канун Пасхи...Все те, кто, подобно Морлэндам, пытались придерживаться старой веры, наверняка окажутся под строжайшим надзором и, возможно, их будет ждать суровое наказание. Пропасть между католиками и протестантами все время расширялась – а молодой герцог Норфолк был приверженцем протестантизма. Посему неудивительно, что Пол Морлэнд ищет нового покровителя и что все его надежды связаны с католической фамилией Перси. Севернее древних римских стен власть королевы не распространялась – существовала даже поговорка, прочно связанная с этими дикими землями на границе с Шотландией: «Севернее Великой Стены нет короля, кроме Перси». Одно время предпринимались попытки ввести на севере те же законы, что и на юге – но все безрезультатно. Клемент был в курсе планов господина – и всецело одобрял их. Своя рубашка ближе к телу, считал он. А здесь, в Йоркшире, милость Перси может оказаться куда полезнее милостей государыни.И вот настал день, когда господин и его старший сын были допущены в городское поместье графа Нортумберленда в Йорке. «Гостиница Перси», как частенько называли эту усадьбу, находилась в Уолмгейте, заболоченной северной части Йорка, где из-под земли били многочисленные родники, сбегающие в Фоссе и питающие городской водопровод и пруды для разведения рыбы. Это был огромный и роскошный дом. Мебели в нем было весьма немного, и, несмотря на великолепие, сразу бросалось в глаза, что хозяева редко посещают его.Лорд Перси принял Морлэндов в своих покоях, меблированных в старинном стиле – единственное кресло для хозяина, стол, покрытый ярко-алой скатертью, и огромная кровать под гобеленовым пологом. Нортумберленд был тремя годами моложе Пола, но выглядел старше своих лет – сухопарый и закаленный в битвах, с суровым, изборожденным морщинами лицом и холодным взглядом аристократа. Ему приходилось нелегко здесь, в этом северном диком краю. Северный принц носил роскошное платье и цепь, украшенную бесценными каменьями, но в его суровой жизни не нашлось места для любви. Он оценивающе оглядел огромную фигуру и кроткое лицо Джона – так орел смотрит на добычу. На Пола он и вовсе не обратил внимания. И тут же перешел к делу.– У меня есть кузен – дальний, но все же кровный мой родич – владелец приграничного поместья. Имя его Вилл Перси, но его прозвали Черный Вилл – уж не знаю, за выражение лица или за суровость сердца. Источник его богатств – крупный скот. У него богатейшие стада. Под его началом три сотни воинов. – (На границах престиж рода все еще измерялся численностью личной гвардии – обычай этот сохранился лишь на севере.) Нортумберленд продолжал: – У Черного Вилла нет законного сына и наследника, а лишь единственная дочь, которая и унаследует все после его смерти. Ей необходим супруг – он и будет фактическим хозяином земель, а она – номинальной владычицей.Пальцы Перси, унизанные драгоценными перстнями, забарабанили по львиной голове, искусно вырезанной на подлокотнике кресла.– Я решил, что Мэри Перси должна стать женой Джона Морлэнда. Что вы скажете на это?Джон не сумел скрыть волнения, но у него хватило ума промолчать. Пол Морлэнд дипломатично улыбнулся.– Отвечу лишь, что милорд весьма щедр на благодеяния – и спрошу, чего милорд желает взамен?Перси улыбнулся – но в этой улыбке напрочь отсутствовало веселье:– Ты, разумеется, прав. Но на данный момент я желаю лишь одного – преданности. Вы ведь католики, и в вашей домовой часовне служат мессы вопреки закону – у меня есть свои источники информации. Нет нужды это отрицать. Вы поддерживали покойную королеву в борьбе с протестантскими узурпаторами. Я буду рад, если наследник доброй католической семьи станет править землями, которые унаследует дочь Черного Вилла. Меня также обрадует, если люди Морлэндов станут подданными Перси. На данный момент это все, чего я хочу.– А в будущем? – осторожно осведомился Пол. Холодный взгляд Перси приковал его к месту.– Насколько я знаю, девиз Морлэндов – «Верность»?Джон бросил на отца отчаянный взгляд. Он вспомнил пронзительные черные глаза, требующие любви и преданности – но отец улыбался и кивал, понимая вполне, как и Джон, значение последних слов Перси.– Вы правы, милорд. Морлэнды верны тем, кто дарует им милости. Когда придет время, мы отплатим за все.– Тогда дело решено, – сказал Перси. – Я сообщу вам через посланника, где и когда вы встретитесь с Черным Биллом, и пошлю отряд, чтобы сопровождать вас.– В этом нет необходимости, милорд, – начал было Пол, но Перси рассмеялся резким и холодным смехом.– Видно, вы не вполне понимаете, по каким землям придется вам путешествовать. Если я не пошлю с вами вооруженной гвардии, вам не удастся живыми добраться до места. И помните об этом, господин Морлэнд, если вам вдруг взбредет на ум возвращаться домой в одиночестве!Джон и его отец ехали назад по запруженным народом, шумным улицам молча, погруженные каждый в свои думы. Вот они достигли моста у Королевской набережной, где им пришлось остановиться в очереди у переправы: тут скопилось множество груженых конных повозок. Здесь вечно толпился народ у многочисленных мелких лавчонок, торгующих рыбой и прочими товарами. Шум стоял невообразимый, а мостовая была очень скользкой от рыбьей чешуи, крови и внутренностей – рыбу потрошили на месте по требованию покупателей.Несколько приободрившись, Джон, наконец, поделился с отцом всем тем, что его беспокоило. Пол мрачно выслушал его.– Ты слышал все, что сказал милорд. Он мог бы разделаться с тобой так же легко, как мы прихлопываем комара! Ну, а если тебя это не волнует, подумай о том, какой опасности ты подвергнешь семью в случае неповиновения его воле.– Но, отец... наш девиз... «Верность»... мы должны быть покорными и верными вассалами...– Да, верными, – но кому? – резко отрубил Пол.– Королеве, – угрюмо и безнадежно промолвил Джон.– Ну, а если она выйдет замуж за протестанта, и уничтожит нашу веру, и поставит нас вне закона? Что тогда? Не обязаны ли мы в первую голову быть верными Церкви? Разве ты, мой сын, не должен быть покорным и верным мне, твоему отцу?– Мне ли выбирать? – спросил Джон. – Как могу я сдержать один обет – и нарушить другой? Королева щадит нас – тетя Нэн говорит, что она такая же католичка, как и мы, и что она будет сражаться с пуританами и спасет нашу веру...Пол покачал головой:– Почва колеблется у нее под ногами, она на распутье, сын. Без государя – твердого католика – страна постепенно целиком впадет в протестантскую ересь! Ты ведь сам видишь, как изменилась королева. И милорд Норфолк. Королева обязана будет подчиниться мужу, а выйти за католика она не сможет. У нее нет выбора. Нет, Джон, мы должны в первую очередь быть верными себе и вере отцов наших – к тому же это прекрасная партия. Девушка принесет нам земли – и власть.– Но, отец... – снова начал Джон. Пол резко оборвал его:– У тебя нет права выбирать, Джон. Долг передо мной, твоим отцом, превыше всего. А посему предоставь мне решать! И не желаю больше ничего слушать.Он пришпорил коня, и Джон в смятении последовал за ним.
Пустынные северные земли внушали ужас. И хотя болотистые пустоши Йоркшира были тоже пустынны, но здесь... Дали были куда грознее и темнее, холмы пустыннее, и, казалось, по ним ни разу не ступала нога человека. Олени здесь становились добычей лишь волка, кролику никто не угрожал, кроме ворон и горных лисиц, а заяц не знал иного врага, кроме орла и огромного черного ворона. Когда-то холмы сплошь покрывали леса – нынче же на них ничего, кроме папоротника да вереска, не росло. Лес сохранился лишь в долинах: дубовые и березовые рощи с густейшим подлеском – обитель диких медведей, рысей и неизреченных темных страхов...Конное шествие Морлэндов избегало долин – всадники ехали бок о бок, сопровождаемые вооруженными до зубов рыцарями, над головами которых развевалось полотнище с гербом Перси – их пропуск и пароль. Подковы коней бесшумно касались мягкой торфяной почвы. Ничто не нарушало тишины, царившей над холмами, – тишины, сотканной из множества тихих звуков: жужжания пчел, хлопочущих над цветущим вереском, лепета невидимого родника, бегущего по каменистому ложу где-то совсем близко, свиста ветра в ушах да возни собак в зарослях глянцевитого папоротника.Они ни разу не встретили человека, не увидали жилья – лишь однажды где-то вдали им померещился голубой дымок. И вот теплым, но пасмурным днем, перевалив через вершину горы, они очутились в долине, которую пересекал бурный поток – вода шипела и пенилась, сбегая по круглым валунам, тут и там образуя спокойные заводи, в которых отражались огненные кисти рябин. Проводник остановил кавалькаду – и тут, неизвестно откуда, на них налетел рой мошкары, и лошади заплясали на месте, пытаясь хвостами отбиться от надоедливых насекомых.– Мы уже почти у цели, – произнес проводник. Он прекрасно владел южным наречием, но говорил преувеличенно четко, что изобличало в нем северянина. На западном краю долины возвышался огромный холм с округлой вершиной, поросшей серо-зеленым лесом.– Это Вороний Холм, – объяснил проводник, – а на той стороне Лисий Холм. – Он был куда меньше, весь изрезанный скалистыми ущельями. Вдали маячили темные, красноватые горы, за которыми пролегала граница Шотландии. – За Лисьим Холмом и находится имение Черного Вилла. Очень скоро нас встретят.Он пришпорил коня, и все тронулись следом. Джон вел в поводу вьючную лошадь с подарками для будущей невесты, предназначенными для того, чтобы задобрить сурового властелина. Встречающие все не появлялись, но когда кавалькада стала спускаться по склону холма в долину, у Джона возникло ощущение, будто кто-то исподтишка наблюдает за ними. Даже Китра перестал носиться кругами и прижался к ногам Юпитера, прижимая хвост и навострив уши. Их путь лежал к природной каменистой переправе через пенный поток. Неподалеку виднелся крутой обрыв – добрый кусок берега недавно обрушился, обнажив красно-коричневую почву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52