На Егорова Ивана Петровича. Полковника Федеральной Службы Безопасности. И фотография его. Того мужика с отрезанным ухом...— Ни хрена себе...Практикант поднял трубку телефона:— Это я, товарищ майор.— Да.— Нашел. Доллары. Много долларов. И удостоверение. Похоже, он полковник ФСБ. Ну тот потерпевший.— Что ты говоришь? Номер?— 248762. Да. Еду.— Ну, что он сказал?— Приказывает немедленно доставить все к нему.— Ну, блин, денек!Через двадцать минут практикант был на месте.— Привез?— Вот!Майор взял в руки удостоверение и долго вертел его в руках.— Тут такая хреновина получается... Я с дежурным ФСБ связался. Нет у них шестизначных номеров на пропусках! И Егорова нет. Никакого Егорова нет и никогда не было!— Как же так...— Так! Вот что, надо поехать и перетряхнуть его квартиру вверх дном!— Но я уже перетряхивал!— То — ты! А теперь все мы! Чтобы ни одного квадратного сантиметра!..Следователи, как по тревоге, повыскакивали из кабинетов.— Чего спешка такая?— Практикант миллион долларов нашел!— Да ты что?!— Точно!— И куда едем?— Еще искать!..Оперативники распахнули дверцы машины.— Поехали!— Куда поехали?!— На Красную!— На какую Красную?! У меня рабочий день два часа назад кончился! — возмутился водитель.— Ничего, перетопчешься. Ты и так за баранкой только и делаешь, что спишь. А мы как борзые!— У вас работа такая...Водитель включил мигалку и тронулся с места.— А мигалка зачем?— Чтобы домой быстрее. Доехали действительно быстро.— Вы давайте шустрее, а то мне ждать некогда, — предупредил водитель.— А ты, чтобы быстрее, с нами пойди.— Счас! Я деньги за баранку получаю, а не за перо в бок!Оперативники, посмеиваясь, вошли в подъезд, поднялись на нужный этаж.— Здесь.— Стой!— Что такое?— Дверь-то открыта!Дверь была действительно открыта.— Может, это ты ее оставил? — спросили у практиканта,— Да вы что! Слесарь ее при мне на два оборота закрыл.— Закрыл, говоришь...Оперативники потянули из карманов пистолеты.— Готов?— Готов.— Тогда — с богом.Разом ввалились в коридор. Увидели мотнувшуюся в комнаты фигуру.— Тут кто-то есть!— Стоять!Прыгнули к двери, ведущей в комнаты.— Стоять, гад!Из комнаты сквозь дверь бухнул выстрел! И тут же второй! Пули ударили в стену и срикошетили в другую, выбивая штукатурку, обсыпавшую оперативников.— Ни хрена себе!..Милиционеры отпрянули в стороны, за косяки.— Вызывай подмогу!..Две фигуры, проскочив в комнату, запрыгнули на подоконник.— Теперь они не уйдут! Там решетки! — горячо зашептал практикант. — Надо всем вместе, только быстро...— Стой, дурак! У них пушка! Пристрелят к чертовой матери!Вскочившие на подоконник фигуры разом ударили ногами, в решетку, вышибли ее, отбросили, прыгнули вниз.Водитель милицейского «УАЗа» заметил два упавших на газон тела.— Эй! Вы там чего?! А ну — стой! — крикнул он, приоткрыв дверцу. — Стой, стрелять буду!Фигуры шарахнулись в сторону.— Стой! Я сказал! — заорал водитель, высунувшись наружу.Коротко хлопнул выстрел. Пуля, пробив стекло дверцы, Ударила водителя в плечо.— Сто... — прошептал он и сполз вниз.— Убили! — заголосила, высунувшись в окно, женщина. — Милиционера убили!..— Что там? — прислушался один из оперативников.— Черт его знает.— ...милиционера убили...— Какого милиционера? Мы все здесь!— Может, водилу?Оперативники сбежали вниз. На земле, возле левой передней дверцы, корчился от боли раненый водитель.— Куда тебя?— В плечо.— Все! Доигрались...Во двор, распугивая прохожих мигалками и сиренами, ворвались несколько милицейских машин.— Что у вас?— Хреново у нас. Водилу ранили.— Кто?— Двое. Вон туда побежали.— В квартире никого не осталось?— Вроде никого.Машины сорвались в указанном направлении.— Я же говорил вам, что отработал... А вы — поехали, блин, поехали!.. — орал раненый водитель. — Вот и приехали, блин...— Да ладно ты, не убили ведь...— А вы хотели — чтобы убили?Майор встретил оперативников во дворе.— Какого черта вы сюда приехали?— А куда надо было?— В больницу! В больницу надо было!— К водителю?— На хрена мне ваш водитель?! К потерпевшему! Потрясите его, если он очухался. Отпечатки пальцев снимите. Ну и вообще... Скажите, пусть там за ним присматривают. И если кто-нибудь к нему придет или его спросит, тут же сообщают нам. Непростой он, видно, мужик, раз хранит в доме удостоверение и такие тыщи долларов. И раз его убивают. И заодно наших водителей.— Ничего, разберемся. Не впервой... Но быстро разобраться не удалось. И вообще не удалось... Доллары пересчитали. И оказалось их не миллион, а почти два с половиной.Подумали, что это фальшивые доллары. Но экспертиза установила, что они настоящие.Предположили что они были украдены. Но никто об утрате валюты не заявил.Решили, что они были украдены «своими» у «своих» в процессе криминальных разборок, о которых сообщать милиции не принято. Но оперативники, пошуровавшие по своим каналам, это предположение опровергли. О таких, и даже гораздо более мелких, суммах сексотам ничего известно не было.Удостоверение полковника ФСБ оказалось фальшивым. Но столь хорошо исполненным, что, пожалуй, лучше настоящего. Причем с полным набором всяческих секретных премудростей, о которых, подделывая их, надо знать!В довершение всего выяснилось, что паспорт, выданный на имя Егорова Ивана Петровича, никогда никакому Егорову не выдавался.Егоров Иван Петрович, согласно записи в паспорте, с рождения проживавший в городе, в этом городе никогда не рождался. В школах не учился. В профсоюзах не состоял. Нигде не работал, хотя на что-то жил и имел на черный день два миллиона баксов.По свидетельству соседей, жены, детей, друзей, сослуживцев, любовниц и приятелей у него не было. Так что никто ничего о нем рассказать не мог.Отпечатки пальцев, снятые с раненого в больнице, ни по одним картотекам не проходили. Что свидетельствовало о его безгрешности перед органами правопорядка.В жэке ничего определенного о непонятно каким образом завладевшем квартирой и прописавшемся в ней жильце сказать не могли.В бюро технической инвентаризации квартира числилась за совсем другим жильцом. Который умер пять лет назад. И не имел родственников с фамилией Егоров, либо созвучных с ней.На чем круг и замкнулся.В общем, не было Егорова Ивана Петровича. В природе не было! Хотя был на больничной койке. И был на фотографиях в паспорте и на удостоверении. Был и имел два миллиона с лишним долларов!..— Вот что, ребятки, выставьте-ка вы в больнице пост. Обязательно выставьте! Рядом с палатой, где он будет лежать. А еще лучше в палате! И чтобы ни одна муха!..— Есть, товарищ майор!Из реабилитационной палаты, согласно распоряжению главврача больницы, вынесли все койки. Вместе с больными. Оставили только одну. На которую лег совершенно здоровый, розовомордый, в форме сержанта милиции, с пистолетной кобурой под мышкой пациент. Его через двадцать четыре часа должен был сменить другой, такой же, не жалующийся на здоровье пациент.Час сержант лежал, напряженно наблюдая за уложенным на противоположную койку гипсовым свертком.Второй час стал скашивать глаза в сторону выносящих из-под свертка «утки» медсестер и предлагать им свою помощь.На третий стал слоняться по коридору, заигрывая с младшим медицинским персоналом и молодыми ходячими больными женского пола.На исходе четвертого флиртующий личный состав застал пришедший с проверкой майор.— В чем дело?— А что такое?— Почему вы покинули вверенный вам пост?— Я?.. Я в туалет вышел.— А как же объект?— Куда он денется? Он же кулем лежит! У него половина костей в гипсе!— Это не имеет значения! Вам было приказано постоянно находиться в палате и докладывать обстановку лично мне по телефону. А вы...— Я в туалет...— Прекратить пререкаться!— Но туалет...— Попросите у врачей «утку», и пусть ее выносит кто-нибудь из персонала! Ясно?— Ясно.— Что?!— Так точно!— Кругом! И шагом марш!Оперативник неспешно развернулся и пошел в палату, проклиная про себя начальство, но более всего того кретина в гипсе. Тоже, понимаешь, устроили армию, как молодому...Его молитвы были услышаны.Час спустя дверь палаты открыл мужчина в штатском.— Что, сержант, не нравится няньку изображать?— А кому понравится...— Тогда — встать! И шагом марш. Кончилась твоя служба.Мужчина показал удостоверение подполковника ФСБ. Сержант на всякий случай перезвонил своему начальству.— Как так сняли пост? — возмутился майор в телефонную трубку, переданную мужчине в штатском.— Так и сняли. Согласно приказу директора областного Управления ФСБ.— Да вы что? Он же наш!— Какой же он ваш, если у него в квартире найдено поддельное удостоверение полковника ФСБ? Между прочим, со всеми печатями. Так что остынь, майор. Не духарись. Если хочешь, можешь поставить свой пост в коридоре.— Хочу! И поставлю!..Последующие два дня прошли скучно. Эфэсбэшный охранник безвылазно находился в палате, тихо свирепея на свою судьбу. Медсестры заходили редко. Хотя должны были вдвое чаще, так как «уток» стало две.Милицейский оперативник сидел на стуле, приставленном к стене возле двери палаты, и откровенно скучал.На третий день в палату вошел все тот же сменивший посты подполковник в штатском. И главврач.— Здравствуйте, — поздоровался врач. Подполковник показал глазами на дверь. Охранник тихо просочился в коридор.— Он может говорить? — спросил человек в штатском.— Пока еще нет. У него сломана челюсть.— Когда мы сможем забрать его к себе?— Не раньше чем через три недели.— Три недели это очень долго.— Раньше опасно. Он может не выдержать транспортировки.— И все-таки нам придется рискнуть и забрать его раньше.— Когда?— Завтра!— Завтра?! Но это опасно! Зачем такая спешка?— Затем, что это не только ваш пациент. Но и наш тоже. Наш даже больше, чем ваш.Врач осуждающе покачал головой:— Вы зря сомневаетесь, доктор. У нас достаточно квалифицированных медицинских кадров, чтобы ваш пациент чувствовал себя не хуже, чем здесь. До свидания...Охранник зашел в палату.— Сколько мне здесь еще...— Всего один день...Ночью читавший газету охранник услышал какой-то неясный шорох. Из угла, где находился его подопечный. Оперативник опустил газету.— Эй, ты чего?Шорох повторился. Гипсовый куль пытался шевелиться.— Ну ты чего?!— М-м! — сказал куль.Охранник встал и подошелк койке больного:— Что ты?— М-м-м-ы!— Сказать что-то хочешь?— М-м!Охранник наклонился.— Ну?— Бли-же-е, — трудно произнесла забинтованная голова. Охранник приблизил лицо к бинтам. Дальше произошло непонятное. И страшное. Загипсованный больной, резко приподнявшись, ударил охранника головой в нос. Сильно ударил. До хруста ломаемых хрящей.— А-а!..Охранник упал, на несколько мгновений потеряв сознание.Больной медленно, разрывая трубки капельницы, сел на койке. Потом спустил на пол здоровую ногу. И забинтованную тоже.Он попытался встать, но упал. Еще раз привстал и опять упал на бок. И тогда медленно пополз в сторону приходящего в себя оперативника. Дополз и снова сверху, лбом, ударил его в разбитое лицо.Оперативник охнул и затих. Теперь надолго.Несколько минут больной лежал неподвижно, собираясь с силами. Потом пополз в угол, где возле кровати оперативника на столике стоял телефон.Ему нужен был телефон.Ему зачем-то нужен был телефон...Снять его со столика было невозможно, и больной, ударив головой по ножкам, свалил телефонный аппарат на пол. Подполз. Перевернул в нормальное положение, попробовал набрать номер выступами гипса на руке. Не смог. Заметил невдалеке упавшую со столика авторучку. Подполз к ней. Захватил ртом. И, втыкая острие в нужные цифры, стал набирать номер.Гудки.Гудки...— Слушаю вас.— Мне... Двадцать восьмую... Пожалуйста, — глухо сказал раненый.— Зачем?— По личному делу.— Соединяю.— Двадцать восьмая слушает.— Снимите бронь на 920 поезд.— Фамилия?— Шамаев.— Снимаю!Раненый отодвинул голову от лежащей на полу трубки и пополз в сторону окна. У подоконника он попробовал встать, но левая нога, закованная в гипс, не давала этого сделать. Тогда он изо всех сил ударил загипсованной ногой по чугунным ребрам батареи, стараясь сломать, раздробить мешающий ему гипс. Он колотил сломанной ногой по железу, расшвыривая в стороны куски крошащегося, красного от крови гипса.После каждого удара он мучительно мычал, потому что вместе с гипсом дробились несросшиеся кости. Но он все равно продолжал бить, чтобы высвободить конечности из сковывающего их плена гипса.Наконец, цепляясь пальцами сломанных рук за батарею и подоконник, он смог встать. И смог вползти на подоконник грудью.Долго и мучительно он открывал непослушными пальцами шпингалет. Но не смог. И тогда ударил по стеклу кулаком...Звон осыпающегося стекла услышала дежурная сестра.— Где это? — спросила она болтающего с ней сержанта внешнего, милицейского поста.— По-моему, у меня...— Там лежачий. И охранник.— Я тоже охранник!Снова звякнули, захрустели стекла.— Быстрее!Сестра и флиртовавший с ней сержант пробежали по коридору, распахнули дверь седьмой палаты. И испуганно отпрянули.На полу неподвижно, с разбитым, раздробленным лицом лежал мертвый на вид охранник. Весь пол, из угла в угол, был исчерчен жирными кровавыми полосами. Больного на месте не было. Больной лежал животом на подоконнике разбитого окна и пытался выползти наружу.— Что вы делаете! — истерически закричала медсестра. — Там асфальт!— Стоять! — гаркнул сержант, бросаясь вперед, пытаясь ухватить вползшего на подоконник больного. — Стрелять буду!Поймал загипсованную ногу.— Отпусти! — промычал человек с подоконника. Сильно толкнул сержанта здоровой ногой в лицо, сделал еще один отчаянный рывок и, перевалившись за срез окна, молча, не издав не единого звука, упал вниз. Рыбкой. С седьмого этажа. На асфальт.— А-а-а! — отчаянно закричала, запричитала медсестра и закрыла руками лицо.Ее крик разбудил все отделение.— Что, что случилось? Что?— Он. Из окна...— Кто?— Больной.— Что вы говорите? Он не мог. Он в гипсе.— Это он. Он! Я сама видела!Уже через полчаса по палате бродили врачи, милиционеры и штатский подполковник.— Как он мог это сделать? — спросил подполковник у главврача.— Не мог.— Но сделал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9