— Разве что особые обстоятельства?..За этими разговорами Надя и Вася скинули с себя «маскировочную» ветошь и аккуратно сложили ее на телегу, оставшись в летней одежде из «нашего» мира.Еще раз простившись с Чумичкой — сердечно и немногословно — путешественники начали привычное восхождение на Холм. А почти от самого подножия столбов Надежда поглядела вниз — Чумичка стоял, опершись на край телеги, и глядел им вослед. Помахав рукой, Надя решительно прошла между столбов. Василий не оборачиваясь шагнул следом.Первым, что они увидали, миновав столбы, оказался доктор Серапионыч, который сидел на булыжнике и читал газету столь естественно, будто у себя дома или на лавочке в Вермутском парке. Украдкой заглянув в газету, Чаликова с облегчением убедилась, что она датируется нынешним днем и годом, а не двадцатью годами назад или, чего доброго, вперед.— Доктор, а вы что здесь делаете? — удивился Дубов.— Вас поджидаю, — Серапионыч сложил газету и встал с камня. — Решил вот лично убедиться, что вы не заблудились во времени и пространстве. Ну как, выполнили, что хотели?Вспоминать о событиях дня Надежде очень не хотелось, поэтому она ответила кратко, в стиле газетных заголовков:— Преступники понесли заслуженное наказание, Херклафф съел Путяту, а в городе началось черт-те что.— Подробности после, — Василий перекинул чаликовский саквояж из правой руки в левую. — Пойдемте, что ли? На автобус бы не опоздать.— А что Васятка? — спросила Надя.— В городе, отсыпается — откликнулся Серапионыч. — Ему ведь за последнюю неделю и поспать толком не удалось... Осторожно, Наденька, здесь камешек, вы об него в прошлый раз чуть не споткнулись. Ну, когда в следующую экспедицию?— Думаю, что эта — последняя, — вздохнул Дубов, хотя убежденности в его голосе доктор не уловил. — Может быть, единственное — когда Васятку будем провожать, если он, конечно, не пожелает остаться в нашем мире. Но учтите, Наденька — это я сделаю сам, без вас.— Почему без меня? — Надежда на миг остановилась и пристально посмотрела на Василия.— Потому что едва вы увидите очередную несправедливость, а вы ее непременно увидите, то сразу же броситесь ее исправлять. А к чему это обычно приводит — сами знаете.— Так вы что, предлагаете просто проходить мимо?— Да нет, речь о другом. Правильно ли мы вообще поступаем, вмешиваясь в дела параллельного мира? — Почувствовав, что Надежда собирается его перебить, Василий заговорил быстрее: — И все-таки — давайте забудем, что существует такой Царь-Город и все, что там происходит! Поверьте, так будет лучше — и для них, и для нас.Василий чуть замедлил шаг и глянул на спутников — он и хотел, чтобы они с ним согласились, и в глубине души боялся, что согласятся.Молчание прервал доктор Серапионыч:— Что ж, Василий Николаич, по-моему, вы правы.— Владлен Серапионыч, вы это произнесли так, будто хотели сказать: «Василий Николаич, по-моему, вы не правы», — заметил Дубов.Тут уж не выдержала Надя:— Что за глупые разговоры — правы, не правы. Если бы этот мир жил сам по себе, по своим законам развития, без вмешательства извне, то я еще могла бы еще остаться сторонней наблюдательницей. Но вы посмотрите, что там творится: Глухарева и Каширский, люди из нашего мира, совершают всякие пакости, служа самым темным силам. Так называемые наемники, гнуснейшее отребье наших же «бандформирований», переправляются туда и творят полный беспредел. Но это еще цветочки. Какие-то, — здесь Надя в сердцах употребила такое словечко, от которого даже Дубов и Серапионыч слегка покраснели, — тащат туда нашу взрывчатку и наши отравляющие газы! Я уж не говорю про этого гэбульника, или кто он там был на самом деле, Михаила Федоровича, который самим Путятой вертел, как хотел! И вы предлагаете стоять в сторонке и ни во что не вмешиваться?— Ну а что вы, Наденька, можете предложить взамен? — тихо спросил доктор. — Привести других наемников, в противовес тем, кого вы называете отребьем? А для борьбы с кагебистами задействовать агентов ЦРУ?— Я не знаю, что делать, — как-то сникла Надежда. — Но вижу одно: страна безудержно катится в самую гнусную диктатуру, доносы, тотальный страх, расстрелы, Гулаг и тридцать седьмой год!— Наденька, это вы о Кислоярском царстве? — как бы мимоходом спросил Дубов.— Да нет, извините, это я так, о своем, — вздохнула московская журналистка.— Мне кажется, Надя, вы сгущаете краски, — попытался было возразить Василий, но неожиданно Чаликову поддержал Серапионыч:— Знаете, я, конечно, сам тридцатые годы не застал, но в молодости лично знавал многих свидетелей той эпохи. И то, что я наблюдал в Царь-Городе, напоминает годы эдак тридцать четвертый, тридцать пятый... Нет, вроде бы в массовом порядке еще не сажали и не расстреливали, но страх уже крепко засел в людях. Вроде бы никто ничего не запрещает, но все знают, что можно говорить, а о чем лучше помолчать. Это трудно объяснить на словах, но вы меня понимаете.— Вот-вот, а отравление князя Борислава вкупе со взрывом на Сорочьей — это убийство Кирова и поджог Рейхстага в одном флаконе, — усмехнулся Василий.Трудно сказать, до чего дошла бы эта дискуссия, но ее пришлось прекратить — спустившись с городища и миновав широкую поляну, путники достигли автобусной остановки. Там стояли несколько человек, главным образом дачники из садового кооператива «Жаворонки».— Здравствуйте, Ольга Ильинична, — приветливо сказал доктор, пристроившись рядом с одной из пассажирок, представительною дамой с ведром крыжовника.— Владлен Серапионыч! — чуть вздрогнув, обернулась дама. — Наденька, Василий Николаич! Откуда вы взялись?— Да из моей хибарки, — непринужденно соврал доктор. — Засиделись за чаем, а потом в обход городища — и сюда. Всё боялись, что опоздаем.— Минуты через три должен подъехать, — глянув на часики, заметила Ольга Ильинична. Как уже читатель, наверное, догадался, это была та самая писательница Заплатина, которой Серапионыч вчера двадцать лет назад «напророчил» большое литературное будущее.— Ольга Ильинична, а вы радио не слушали? — продолжал Серапионыч.— Нет. А что?— Ну, тогда присядьте на лавочку, а то упадете. Вас, уважаемая Ольга Ильинична, за роман «Камасутра для Мики-Мауса» выдвигают на Нобелевскую премию по литературе.Заплатина уже поняла, что доктор над ней по привычке подшучивает, и охотно включилась в игру:— Владлен Серапионыч, а вы ничего не перепутали? Насколько я помню, «Камасутру» написала не я, а Даша Донцова.— А-а, ну, значит, на Нобелевку выдвигают мадам Донцову. Тоже весьма, весьма достойная кандидатура...Но тут подъехал автобус — отнюдь не раритетный «Львов», а чуть менее допотопный «Икарус» — и все пассажиры загрузились в него, а Серапионыч даже помог Ольге Ильиничне затащить туда ведро крыжовника. * * * Теперь мы должны ненадолго приостановить наше повествование, стремительно летящее к концу, дабы представить некоторые объяснения уважаемым читателям, у коих наверняка уже начало рябить в глазах от многочисленных самозванцев и двойников царя Путяты, явившихся в Царь-Городе сразу после съедения законного Государя (или, как выразился бы незабвенный М.Е. Салтыков-Щедрин, после его «административного исчезновения»).Если с первыми двумя лже-Путятами — скоморохом Антипом и людоедом Херклаффом — все более-менее ясно, то для того, чтобы объяснить подоплеку появления третьего самозванца, нам, пожалуй, придется слегка углубиться в события недавнего прошлого. А заодно постараемся дать ответы и на другие вопросы, неизбежно возникшие по ходу повествования.Начнем как бы немного издалека. В славном городе Кислоярске проживал некто Михаил Федорович — сначала агент-осведомитель, а затем штатный сотрудник районного отделения Комитета госбезопасности. За долгие годы службы в этой уважаемой организации он приобрел огромный опыт работы, не говоря уже о профессиональных навыках. Но увы — масштабы небольшого городка не давали ему перспектив карьерного роста, а на работу в область, не говоря уже о столице, Михаила Федоровича отчего-то не приглашали. С распадом же СССР он и вовсе остался не у дел — молодая, но гордая Кислоярская республика отказалась от многоопытных старых чекистов, а перебираться куда-то «наудачу» ему не хотелось. Нет, конечно же, Михаил Федорович не бедствовал — московское начальство его не забывало и иногда подкидывало разные мелкие поручения, перепадала и другая работка, о которой он предпочитал не распространяться даже в разговорах с друзьями — но все это было не то. Михаилу Федоровичу страсть как хотелось такого дела, в котором он мог бы раскрыть все свои недюжинные таланты, пустить в ход весь многолетний опыт.И случай не замедлил явиться. Как-то раз, выполняя то, что мы очень обтекаемо обозначили «другою работкой», Михаилу Федоровичу пришлось иметь дело с Анной Сергеевной Глухаревой. Заинтересовавшись столь колоритным человеческим экземпляром, Михаил Федорович решил за нею проследить — то ли от нечего делать, то ли чтобы не терять навыков агента наружного наблюдения.И очень скоро наружное наблюдение за Анной Сергеевной привело Михаила Федоровича сначала на Горохово городище, а затем и в Царь-Город. Первым его побуждением было сообщить об удивительном открытии московскому начальству, однако, пробыв в параллельном мире несколько дней, Михаил Федорович переменил решение. Даже беглого взгляда на Царь-Город и его обитателей было достаточно, чтобы понять, что существенного различия между двумя мирами нет, а человеческая природа повсюду одинакова. К тому же первое появление Михаила Федоровича в Царь-Городе пришлось как раз на те годы правления царя Дормидонта, которые были отмечены разбродом и шатанием и как следствие — невиданным разгулом мздоимства и казнокрадства.И Михаил Федорович решил: раз на родине мои способности оказались невостребованными, то приложу их здесь, а заодно и помогу подданным Кислоярского царя вернуть в страну порядок и процветание. То есть руководили им те же благие намерения, которые несколькими годами раньше привели в Царь-Город недоучившегося студента Толю Веревкина — отличались лишь цели, да и, пожалуй, методы.Вскоре Михаил Федорович скромно поселился в неприметной хатке на окраине Царь-Города, а неподалеку от него — несколько верных людей, взятых им с собой. Все это были опытные особисты, такие же, как и Михаил Федорович, оставшиеся не у дел или неудовлетворенные служебным положением. * * * Когда автобус остановился возле «пригородной» платформы Кислоярского автовокзала, Серапионыч пригласил Надю и Василия к себе:— Посидим, побеседуем в узком кругу. Александра Иваныча, как водится, помянем...— А Васятка где, у вас? — спросил Дубов.— Нет-нет, у вашей хозяйки, у Софьи Ивановны, — ответил доктор. — Кстати, строго между нами: я ему добавил в чай одну сотую миллиграмма своего эликсира для успокаивающего и снотворного воздействия. Васятке теперь это необходимо, тем более что он знает все про отца Александра.— Значит, вы все-таки проговорились! — возмутилась Чаликова.— Нет-нет, Наденька, он сам обо всем догадался, — вздохнул Серапионыч. — Мне только осталось подтвердить. Да вообще-то я с самого начала понимал, что Васятку не обманешь.— И как он?.. — не очень определенно спросила Чаликова.— Вы, Надя, всех меряете по себе, — печально улыбнулся доктор. — Нет, ну конечно, первым его порывом было скорее возвращаться в Царь-Город, и все такое. Но когда я ему объяснил, хотя вообще-то мог и не объяснять, и так все ясно, что Александру Иванычу уже не поможешь, а только сам пропадешь, то Васятка согласился остаться. Хотя бы на какое-то время, пока все уляжется и о нем забудут. Правда, не совсем понятно, как мы об этом узнаем...— Есть способ, — понизил голос Василий, чуть скосив глаз в сторону чаликовского саквояжа, где хранился «херклаффский» кристалл.За этими разговорами путники и сами не заметили, как добрались до серапионычевского дома. В подъезде они столкнулись с дамой, выносящей мусорное ведро.— Наталья Николаевна! — обрадовалась Чаликова, узнав соседку-учительницу, которая за двадцать лет, прошедших со вчерашнего дня, почти совсем не постарела.— Это моя гостья, Надежда Чаликова, — пояснил доктор. — По-моему, я вас как-то уже знакомил?— Нет, не припомню, — ответила Наталья Николаевна, крепко пожимая Наде руку, — но очень рада познакомиться. Здравствуйте, Василий Николаич.И Наталья Николаевна неспешно прошествовала к мусорным контейнерам.— Эта женщина обладает поистине феноменальной памятью, — вполголоса произнес Серапионыч, когда они поднимались по лестнице. — Не сомневаюсь, что она вас узнала.— Двадцать лет спустя? — изумилась Надежда.— Если что, Наденька, вы — дочка той учительницы, которая приезжала ко мне в гости с Севера, — предупредил Серапионыч.— А Васятка? — спросил Дубов, в душе слегка посмеиваясь над осторожностью доктора. — Может быть, клон с того мальчика, что гостил у вас вместе с Надей?— Чего-нибудь придумаем. — Серапионыч отпер двери. — Прошу.На сей раз в холодильнике и в кухонном шкафу у доктора нашлись более вкусные кушанья, чем «Завтрак туриста», а в баре — отнюдь не медицинский спирт, а бутылочка «Киндзмараули». Выпив пару рюмочек, Надя немного «оттаяла» и даже нашла в себе силы вкратце рассказать Серапионычу обо всех событиях минувшего дня. А после третьей раскрыла саквояж и извлекла оттуда кристалл:— Хочу проверить, действует ли он только в параллельном мире, или у нас тоже. Владлен Серапионыч, скажите не задумываясь, кого бы вы хотели увидеть.— Ну, хоть Наталью Николаевну, — не задумываясь, сказал доктор.Надя поставила кристалл на журнальный столик большой гранью кверху, и тут же там изобразилась соседка — она сидела на стареньком кресле в скромно обставленной комнате и читала «Учебник математики для средней школы».— Удивительный человек, — заметил доктор. — Уже лет десять на пенсии, а в курсе всех педагогических новшеств.— Видимо, бывших учителей не бывает, как бывших шпионов, — пошутила Надя. — Ну, за кем еще пошпионим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73