У Люси горят щеки.
— На свете много людей, которые умеют использовать других. Они втянут тебя в грязную авантюру якобы ради мира и справедливости, а потом исчезнут, рассеются, словно дымка, окажутся выдуманными. А ты будешь гнить в какой-нибудь федеральной тюрьме, или тебя выдадут другой стране, и ты станешь удивляться, а действительно ли они существовали, те люди и, наконец, сама поверишь в то, что это лишь плод твоего воображения, потому что все вокруг будут считать тебя сумасшедшей, которая совершила преступление, выполняя секретную миссию. Кого? ЦРУ? ФБР? Чертова Пентагона? Секретной службы Ее Величества? А может, Рождественского кролика?
— Перестань, — восклицает Люси. — Все не так.
Берген трясет ее за плечи:
— Хоть один раз в жизни послушай меня!
Люси смаргивает слезы.
— Кто? — спрашивает Берген. — Кто послал тебя на это проклятое задание? Я знаю этого человека?
— Пожалуйста, перестань! Я не могу тебе сказать и никогда не скажу! Так много всего... Хайме, тебе лучше не знать. Пожалуйста, поверь мне.
— Господи! — хватка Берген ослабляется, но она не отпускает Люси. — Господи, Люси. Посмотри на себя. Ты вся дрожишь.
— У тебя не получится, — Люси сердито отступает назад. — Я не ребенок. Когда ты прикасаешься ко мне... — она отступает еще на шаг. — Когда ты прикасаешься ко мне, это все еще что-то значит для меня. Поэтому не надо. Слышишь, не надо.
— Я знаю, что это значит, — произносит Берген. — Прости.
82
В десять вечера Скарпетта выходит из такси напротив дома Берген.
Она никак не может найти племянницу, ее тревога усиливается с каждым звонком. Люси не отвечает ни на городской, ни на мобильный. На работе сказали, что не в курсе, где она. Зная свою безрассудную упрямую племянницу, Скарпетта начинает воображать невесть что. Ее смешанные чувства по поводу новой работы Люси со временем стали еще противоречивее. Люси живет в постоянной опасности, в атмосфере секретности. Возможно, это подходит ее характеру, но пугает и беспокоит Скарпетту. Очень часто Люси невозможно найти, и Скарпетта почти никогда не знает, чем она занимается.
Внутри роскошного многоэтажного дома Берген Скарпетту приветствует консьерж.
— Я могу вам чем-то помочь, мадам?
— Хайме Берген, — отвечает Скарпетта. — Последний этаж.
83
Когда Люси узнает, что в квартиру Берген поднимается Скарпетта, ее первая мысль — убежать.
— Успокойся, — говорит Берген.
— Она не знает, что я здесь, — расстроено произносит Люси. — Сейчас я не могу с ней встретиться.
— Все равно когда-нибудь придется. Почему бы не сейчас?
— Но она не знает, что я здесь, — снова повторяет Люси. — Что я ей скажу?
Берген бросает на нее странный взгляд, пока они ждут лифта.
— А чем тебе не нравится правда? — злится Берген. — Можешь сказать ей правду. Знаешь, периодически не врать очень полезно.
— Я не вру, — говорит Люси. — Никогда, если только не ради работы, особенно если это работа под прикрытием.
— Проблемы возникают, когда эти границы стираются, — Берген подходит к лифту. — Посиди в гостиной, — говорит она Люси, словно та ребенок. — Сначала я с ней поговорю.
Фойе квартиры Берген отделано мрамором, напротив изящного лифта из желтой меди букет живых цветов в вазе на столе. Берген не видела Скарпетту несколько лет, и когда та выходит из лифта, она разочарована. Кей Скарпетта выглядит усталой, мятая одежда, беспокойный взгляд.
— Кто-нибудь вообще отвечает сегодня на звонки? — сразу говорит она. — Я пыталась дозвониться Марино, Люси, тебе. У тебя было занято целый час, и я подумала, что хоть кто-нибудь дома.
— Я отключила телефон... Не хотела, чтобы прервали серьезный разговор.
Скарпетта, кажется, ее не слышит.
— Извини, что врываюсь к тебе, Хайме. Я вне себя.
— Могу представить. Перед тем как ты войдешь, хочу сказать, что Люси здесь, — произносит она, как ни в чем не бывало. — Не хотела тебя шокировать, но думаю, я тебя успокоила.
— Не совсем. В ее офисе мне отказались помочь, то есть, даже для меня Люси не было.
— Пожалуйста, входи, Кей, — предлагает Берген.
Они проходят в гостиную.
— Привет, — Люси обнимает тетю.
Скарпетта ведет себя сдержанно.
— Почему ты так со мной поступаешь? — спрашивает она, не обращая внимания на присутствие Берген.
— Как поступаю? — Люси возвращается в гостиную и садится на диван. — Ну, идите сюда, чего там стоять? — приглашает она.
— Если ты не скажешь ей, — говорит Берген, — я не хочу участвовать в разговоре.
— Не скажет чего? — Скарпетта садится напротив Люси. — Что ты должна мне сказать, Люси?
— Думаю, ты слышала, что Рокко якобы совершил самоубийство в Польше? — спрашивает ее Берген.
— Я сегодня ни о чем не слышала, — отвечает Скарпетта. — Сначала обрывала телефоны, потом летела в самолете, потом поймала такси, чтобы приехать сюда. Что значит — якобы?
Люси молча опускает глаза. Берген стоит возле двери и тоже молчит.
— Ты пропала на несколько дней. Никто не хотел говорить мне, где ты, — тихо произносит Скарпетта. — Ты была в Польше?
— Да, — отвечает Люси после долгой паузы.
— О господи, — шепчет Скарпетта. — Предположительно совершил самоубийство, — повторяет она.
Люси рассказывает о письме Шандонне, в котором он предоставил информацию об убитых журналистах и сообщил местонахождение Рокко. Она рассказывает, как его объявили в розыск.
— И мы с Руди нашли его, нашли в гостинице, где он обычно останавливался, когда приезжал по своим грязным делишкам в Щецин. Мы сказали ему, что его ищут, и все. Конец. Потому что, так или иначе, о нем бы позаботились Шандонне.
— И он убил себя, — делает вывод Скарпетта, заглядывая Люси в глаза.
Люси не отвечает. Берген выходит из комнаты.
— Интерпол уже распространил эту информацию, — бессмысленно произносит Люси. — Полиция принимает версию самоубийства.
Это на время успокаивает Скарпетту, потому что сейчас у нее нет сил выяснять правду.
Она открывает сумку и протягивает Люси письмо от Шандонне. Люси сразу же идет в кабинет Берген.
— Пожалуйста, пойдем, — начинает говорить Люси.
— Нет, — отвечает Берген, в ее взгляде читается разочарование и осуждение. — Как ты можешь ей лгать?
— Я не лгала и никогда этого не делала.
— Верится с трудом. Как насчет всей правды, Люси?
— Я расскажу. Когда придет время. Она получила письмо от Шандонне. Ты должна на это посмотреть. Происходит что-то странное.
— Это точно, — Берген поднимается из-за стола.
Они возвращаются в гостиную, рассматривают письмо и конверты в защитной упаковке.
— Непохоже на письмо, которое получила я, — сразу говорит Люси. — Оно было написано заглавными буквами и отправлено по обычной почте. Думаю, его отправил Рокко. С чего бы Шандонне писать мне и Марино заглавными буквами?
— Как выглядела бумага? — спрашивает Скарпетта.
— Как из блокнота, разлинованная.
— В Полунской тюрьме бумага обычная, белая, двадцать фунтов упаковка. Такая же, какую многие используют в принтере.
— Если не он посылал письма мне и Марино, тогда кто? — Люси медленно соображает, ей кажется, что голова сейчас лопнет от избытка информации.
Именно благодаря письму Люси приговорила Рокко к смерти. Когда они с Руди пришли к Рокко, тот ведь не признался в этом преступлении. Люси вспоминает, как он поднял к потолку глаза, это была его единственная реакция. Она не может знать наверняка, что значил его жест. Она не может знать, правдива ли та информация, которую она послала в Интерпол. Этого было достаточно для ареста, но очень возможно, недостаточно для обвинения, ведь деталей Люси не знает. Правда ли, что Рокко встречался с теми двумя журналистами за несколько часов до их смерти? Даже если так, он ли их убил?
Люси несет ответственность за то, что Рокко был объявлен в розыск. По этой причине он знал, что его жизнь кончена, неважно, сознался он в чем-то или нет. Он стал беглым, и если не они с Руди, то Шандонне распорядились бы его жизнью. Он должен был умереть. Это было необходимо. Люси убеждает себя, что мир стал немного лучше после смерти Рокко.
— Кто написал мне это чертово письмо? — говорит Люси. — Кто написал Марино и то, первое письмо, тебе? — она смотрит на Скарпетту. — Помнишь, письма с рассылкой из Национальной Академии Юстиции? Я была уверена, что это он их написал, они в его стиле.
— Согласна, — говорит Скарпетта. — Следователь в Батон-Руж тоже получил письмо.
— Может, Шандонне просто изменил почерк, когда писал это? — Люси показывает на изящный почерк. — Может, этот ублюдок уже не в тюрьме?
— Я слышала о звонках в твой офис. Зак дозвонился до меня. Думаю, мы не можем быть на сто процентов уверены, что Шандонне все еще в тюрьме, — отвечает Скарпетта.
— Мне кажется, — говорит Берген, — он бы не смог раздобыть ни блокнотную бумагу, ни конверты Национальной Академии Юстиции, находись он по-прежнему в тюрьме. Сложно сделать копии этих конвертов на компьютере?
— Господи, я чувствую себя такой беспомощной, — говорит Люси. — Вы не представляете, что я чувствую. Это легко сделать, можно отсканировать конверт, потом напечатать любой адрес и распечатать на подходящем конверте. Я бы сделала это за пять минут.
— Это ты сделала, Люси? — спрашивает Берген, внимательно наблюдая за Люси.
— Я? Зачем мне это делать? — ошарашенно произносит та.
— Ты только что сказала, что могла бы, — мрачно говорит Берген. — Как оказалось, ты способна на многое. Очень удобно было бы использовать информацию в письме как предлог, чтобы поехать в Польшу и найти Рокко, который сейчас мертв. Я ухожу. Я все-таки прокурор и не хочу больше слышать ни лжи, ни признаний. Если вы с тетей хотите поговорить, пожалуйста. Я должна включить телефон, мне нужно сделать несколько звонков.
— Я не лгала, — говорит Люси.
84
— Садись, — Скарпетта обращается к Люси, словно та еще ребенок.
Свет в гостиной выключен, и очертания Нью-Йорка, маня и отталкивая, словно яркая порхающая над городом вспышка, окружают их. Скарпетта может часами смотреть на город, как из своего дома обычно смотрит на море. Люси садится напротив нее на диван.
— Мне нравится это место, — произносит Скарпетта, всматриваясь в ночной город.
Она ищет глазами луну, но не может увидеть ее за домами. Люси тихо плачет.
— Я часто думаю, какой бы ты была, окажись я твоей матерью. Выбрала бы тогда этот опасный путь, шла бы напролом так же упрямо, безрассудно? Или женилась и родила детей?
— Я думаю, ты знаешь ответ, — тихо отвечает Люси, вытирая глаза.
— Может, получала бы стипендию Родса, поступила в Оксфорд и стала, в конце концов, знаменитым поэтом.
Люси поднимает на нее глаза, желая удостовериться, что тетя шутит. Но Скарпетта говорит серьезно.
— Спокойная жизнь, — мягко произносит Скарпетта. — Я вырастила тебя, точнее, заботилась о тебе, как могла. Не знаю, какого ребенка любят больше, чем я тебе любила и люблю. Но из-за меня ты увидела уродство этого мира.
— Благодаря тебе я увидела благородство, человечность, справедливость, — отвечает Люси. — Я ничего не хотела бы менять.
— Тогда почему ты плачешь? — Скарпетта наблюдает за сигнальными огоньками самолетов, которые проплывают по небу, словно маленькие планеты.
— Я не знаю.
— Вот так ты говорила в детстве, — улыбается Скарпетта. — Когда тебе было грустно, и я спрашивала у тебя, что случилось, ты отвечала «не знаю». Но я видела, что ты грустила.
Люси вытирает слезы.
— Я не знаю, что случилось в Польше, — вдруг произносит ее тетя.
Скарпетта поправляет подушки на диване, им предстоит длинный разговор. Она смотрит словно сквозь Люси, на ночь, мерцающую за окном. Когда людям нужно серьезно поговорить, им трудно смотреть друг Другу в глаза.
— Мне не нужно, чтобы ты все рассказывала. Но я думаю, что это нужно тебе, Люси.
Ее племянница неподвижно смотрит на город внизу, думает о темной реке и освещенных кораблях. Корабли — это порты, а порты — это Шандонне, своего рода артерии, по которым они осуществляют незаконную торговлю. Рокко был лишь крошечным ответвлением, но имел отношение к Скарпетте, ко всем ним, так не могло оставаться.
Не могло.
Пожалуйста, прости меня, тетя Кей. Пожалуйста, скажи, что все в порядке. Пожалуйста, не презирай меня и не думай, что я стала такой же, как они.
— С тех пор как умер Бентон, ты превратилась в саму ненависть, в карающий меч, этот город стал слишком мал для тебя и не может утолить твою жажду силы, — мягко продолжает Скарпетта. — Это подходящее место, — говорит она. Обе смотрят на огни самого могущественного города на Земле. — Потому что однажды, когда пресытишься этой силой, ты поймешь, что невыносимо иметь так много.
— Ты говоришь это о себе, — без тени обиды произносит Люси. — Ты была лучшим медэкспертом в стране, может, и в мире. Ты была главной. Это невыносимо — сила, восхищение?
Красивое лицо Люси уже не такое грустное.
— Многое казалось невыносимым, — отвечает Скарпетта. — Многое. Нет, когда я была главной, моя сила не казалась невыносимой. А вот потерять ее... У нас с тобой разное отношение к силе. Я ничего не доказываю, а ты всегда пытаешься что-то доказать, даже если в этом нет необходимости.
— Ты ничего не потеряла, — говорит ей Люси. — Твое отстранение — всего лишь иллюзия. Политика. Не они дали тебе твою силу, поэтому не могут ее забрать.
— Что с нами сделал Бентон!
Ее восклицание поражает Люси, словно Скарпетта знает правду.
— С тех пор как он умер... Я все еще не могу заставить себя сказать это. Умер, — она замолкает. — С тех пор наши жизни рушатся, как осажденные города. Один город за другим. Ты, Марино, я. Особенно ты.
— Да, я сама ненависть, — Люси поднимается, подходит к окну и садится, скрестив ноги, на великолепный старинный ковер Хайме Берген. — Я мститель. Я признаю это. Я чувствую, что мир стал безопаснее, что ты в большей безопасности теперь, когда умер Рокко.
— Но ты не можешь изображать из себя Бога. Теперь ты даже не агент правоохранительных органов, Люси. Особый отдел — частная организация.
— Не совсем. Мы сотрудничаем с международными правоохранительными организациями, очень часто при поддержке Интерпола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46