– Наверно, все уже умерли, и мама, и папа, и сестренка, и даже мой младший братишка Джеймс. Все умерли, только я остался.
– У тебя есть я, – напомнил ему Чарли, – и, по-моему, твой брат.
Его прервал громкий и противный собачий вой, донесшийся с верхней площадки лестницы. Это выла уродливая псина, коротконогая и приземистая, выла, задирая морду вверх и тряся брылами.
– Фу, ну и уродина! – прошептал Генри.
– Это кухаркина собака, Душка. Душка замолк, и Чарли, не дожидаясь следующей арии, схватил Генри за рукав.
– Тебе надо спрятаться. Тут могут найтись люди, которые тебе навредят, если ты им попадешься и если они узнают, кто ты.
– Но почему? – Глаза у Генри стали круглые.
– Предчувствие у меня такое. Пошли! – Чарли потащил Генри к двери в западное крыло. Тот на ходу подобрал Времяворот и сунул в карман.
– Куда мы идем? – резонно спросил гость из прошлого.
Чарли и сам еще не знал, зачем ведет Генри в западное крыло, но тем не менее повернул тяжелую дверную ручку и втолкнул нового знакомого в темный коридор.
– Знаю я это местечко, – прошептал Генри. – И всегда его терпеть не мог.
– Да и я тоже, – отозвался Чарли. – Но нам придется пройти этим путем, чтобы найти тебе какое-нибудь убежище.
Душка опять издал похоронный вой, и Чарли поспешно прикрыл дверь.
По длинному темному коридору мальчики добрались до пустой круглой комнаты. С потолка свисала тусклая лампочка, освещая старинного вида дубовую дверь слева и каменную лестницу справа.
– Башня? – показал на ступеньки Генри и скривился.
Только теперь Чарли понял, почему решил, что здесь Генри будет в безопасности.
– На самом верху есть надежное убежище, – сказал он.
– Точно надежное? – усомнился Генри.
– Да уж поверь. – И Чарли подтолкнул Генри к лестнице.
Поскольку тот поднимался наверх первым, Чарли не мог не заметить, какие на его кузене забавные бриджи – из твида, до колен, и застегиваются у колена на пуговицу, и к этому всему еще длинные серые носки. А уж башмаки-то и вовсе дамские: черные, высокие, начищенные до блеска и со шнуровкой до самых лодыжек. Чарли осенило:
– Надо тебя будет во что-нибудь переодеть.
Они добрались до следующей башенной площадки. Из этой круглой комнаты дверь вела в западное крыло, но Чарли поторопил Генри: надо было лезть выше.
– На этом этаже живут Блуры, – объяснил он.
– Надо же, – заметил Генри, – кое-что совсем не изменилось.
И мальчики полезли по крутым истертым ступенькам дальше, но, задолго до того как они очутились на следующем этаже, сверху полились звуки фортепиано, и по лестнице запрыгало эхо.
– Там кто-то есть! – Генри остановился как вкопанный.
– Преподаватель фортепиано мистер Пилигрим, – успокоил его Чарли. – Сюда никто не заходит, а сам он вообще ничего и никого не замечает. Обещаю, он тебя не обидит.
Преодолев еще два лестничных пролета, они вступили в комнатку на самой верхушке башни, усеянную нотными листами, как белой опавшей листвой. Книжные полки от пола до потолка заполняли переплетенные в кожу альбомы – тоже ноты.
– Ты здесь не замерзнешь. – Чарли освободил от нот одну полку. – Смотри, на пол постелем несколько слоев нот, и будет вроде как постель. Спрячешься вот тут, за шкаф, и переждешь до утра.
– А потом что?
– Потом? – Чарли озадаченно поскреб в затылке. – А потом я как-нибудь исхитрюсь и принесу тебе завтрак. И раздобуду новую одежку.
– Чем тебе эта нехороша? – насторожился Генри.
– Просто она несовременная. Ты очень выделяешься.
Генри внимательно осмотрел длинные серые брюки Чарли и его ботинки на толстой подошве.
– Вижу. Все понятно, – согласился он.
– Ну, мне пора, я побежал, а то влетит от старосты, Манфреда Блура, – заторопился Чарли. – А я совсем не хочу с ним цапаться. Он гипнотизер.
– А-а, один из этих! – Генри уже случалось слышать, что в роду у них есть гипнотизеры. – А ты тоже из них? Из особо одаренных?
– Да, так уж вышло, – вздохнул Чарли. – Поэтому я тебя и узнал.
– А с ним мне как быть? – Генри кивнул на дверь, из-за которой звучала музыка.
– Мистер Пилигрим тебя просто не заметит, не волнуйся. Ну, пока! – Чарли помахал на прощание и заспешил вниз по лестнице. На душе у него было скверно, почему-то он чувствовал себя виноватым.
А в это время в Королевской комнате на опустевший стул Чарли озабоченно косился мальчик с длинным печальным лицом. Звали его Габриэль Муар, и он переживал за Чарли. Надо было нагнать Танкреда, а Чарли, наоборот, не пускать. Ведь Чарли из младших и к тому же вечно влипает в какие-то неприятности. Они его просто преследуют.
И вдруг академия огласилась заунывным собачьим воем. Сначала дети пытались не обращать на этот звук внимания, но наконец Манфред не выдержал, отшвырнул ручку и сердито воскликнул:
– Паршивый пес! Билли, сбегай заткни его!
– Давай я схожу, – предложил Габриэль.
– Я сказал – Билли. – Манфред одарил Габриэля своим злобным сверлящим взглядом, затем перевел его на маленького альбиноса. – Шевелись. Ты же умеешь разговаривать с этой каракатицей, так вот сходи и спроси, чего она развылась.
– Хорошо, Манфред. – Билли послушно засеменил к двери.
Он бежал по длинному темному коридору и для храбрости тихонько бормотал себе под нос. Когда все остальные сидели за уроками, Билли терпеть не мог ходить один по коридорам – боялся наткнуться на привидение. Он точно знал, что привидения тут водятся, таятся по темным углам. Билли никогда не уезжал из академии домой, потому что дома у него не было. Иногда его отпускали пожить к тете, но лишь изредка.
Вот и широкая площадка, и лестница в холл. Вот и Душка – сидит посреди площадки, задрав морду, и воет.
Билли присел на корточки подле собаки и похлопал ее по жирной спине.
– Душка, что стряслось? – спросил он, но не на человеческом, а на собачьем языке – лаем и рычанием.
Вой смолк. Потом Душка ответил:
– Появился мальчик. Что-то плохое. Что-то не так.
– Какой мальчик? Что в нем плохого? – уточнил Билли.
Душка тяжело задумался над ответом. Наконец все-таки отозвался:
– Мальчик из ниоткуда. С шариком. Маленьким. Блестит. Душке шарик не по нраву. От него чары. Скверные.
Билли озадаченно протер очки.
– Мальчик – это Танкред? С соломенной шевелюрой?
– Нет. Другой мальчик. Как вон тот. – Душка посмотрел вниз, в холл.
Билли проследил его взгляд и, к своему изумлению, увидел Чарли Бона, тихонько прикрывавшего за собой дверь в западное крыло.
– Ты где был? – окликнул его Билли. Чарли вздрогнул и глянул вверх.
– Нигде, – резко ответил он. – Танкреда искал.
– А Душка говорит, тут был другой мальчик, но похожий на тебя.
– У Душки твоего воображение взыграло, – гулко отрезал Чарли.
Шаги Чарли эхом отзывались в огромном пустом холле.
– Душка еще говорит, что у мальчика был шарик, маленький, блестящий, и Душке он не понравился.
– Может, ему все это приснилось? – Чарли уже поднимался по лестнице. – Показалось?
Билли потрепал старого пса по загривку.
– Душка не врет, собаки врать не умеют, – насупился он.
– Но сны-то им снятся? Идем, Билли, нам надо обратно в Королевскую комнату, приниматься за уроки, а то нас накажут.
– Душка, иди к кухарке, – попросил собаку Билли. – Давай-давай. И не вой больше, ладно?
Душка обиженно рыкнул и зашлепал вниз по лестнице, а мальчики помчались в Королевскую комнату.
Доделав уроки, Чарли подумал, что, пожалуй, стоило бы проведать Генри. А то как-то нехорошо получается: бедняга попал на сто лет вперед, прячется в башне, один-одинешенек. Ну, конечно, не то чтобы совсем один, но мистер Пилигрим не в счет. Чарли страшно захотелось с кем-нибудь поделиться своей тайной. Но с кем? Конечно, с Фиделио!
Фиделио он обнаружил в спальне – тот аккуратно перекладывал вещи из сумки в тумбочку. Однако кроме него крутились здесь еще двое мальчишек с театрального, а чужие уши были совсем ни к чему.
– Слушай, есть разговор, – обратился Чарли к приятелю, – только лучше не здесь.
– Давай в мастерскую пойдем, к художникам, – одними губами предложил Фиделио.
На выходе из спальни они наткнулись на Билли Грифа и быстренько припустили от него по коридору.
– Что-то я опасаюсь Билли последнее время, – признался Фиделио. – Раньше-то я его жалел, сирота все-таки, а теперь… Не нравится мне, как он за нами следит!
– По-моему, кто-то его закабалил, – поделился Чарли. – Правда, я не знаю кто, но шпионит он явно не по своей воле. Кто-то его наладил за нами следить, вот что!
В мастерской было безлюдно, но свет еще горел.
– Ушли, а свет не погасили, – отметил Чарли.
– Значит, мистер Краплак может вот-вот вернуться. Давай-ка лучше спрячемся, хотя бы вон там.
Протиснувшись за мольберты, они укрылись за огромным полотном, изображавшим пейзаж с деревьями, и уселись прямо на пол. Чарли вполголоса начал торопливо излагать всю историю с Генри, но стоило ему дойти до голоса с фотографии, как Фиделио перебил:
– Стоп-стоп! Это что же получается – ты умеешь слышать голоса на фотографиях?
Чарли кивнул. Раньше он не открывал приятелю, в чем состоит его, Чарли, особая одаренность.
– Понимаешь, не хочется, чтобы об этом знало слишком много народу, – промямлил он.
– Я тебя понимаю, я бы тоже не распространялся. Не волнуйся, я никому не проболтаюсь, – успокоил его Фиделио. – Так, давай дальше про Генри. Сейчас-то он где?
– Я его отвел на верхушку музыкальной башни. Ничего другого в голову не пришло.
– А как же мистер Пилигрим?
– Ты что, он Генри даже не заметит! А если и заметит, то… – Чарли помедлил. – Точно не выдаст.
– Да уж, мистер Пилигрим и землетрясения не заметит. И мухи не обидит. – Фиделио приглушенно фыркнул. – Ну и что ты намерен делать со своим заплутавшим во времени прапрадедушкой?
– Думаю как-нибудь исхитриться, незаметно вывести его отсюда в субботу и переправить к себе домой, – нерешительно сказал Чарли. – Только сначала надо раздобыть ему еды.
– Принеси ему что-нибудь на большой перемене, с ленча, это лучше всего, – предложил Фиделио. – Можешь взять мою порцию мяса и быстро смотаться в башню, а я… – Он смолк на полуслове, потому что из-за края холста высунулось хорошенькое девчоночье личико.
– А что это вы тут делаете, а? – с интересом спросила Эмма Толли.
Чарли так и подмывало посвятить ее в тайну. Ведь Эмма – друг, и потом, она тоже из особо одаренных. Но он прикусил язык.
– Так, треплемся о том о сем, – неопределенно ответил он. – В спальне-то спокойно поговорить не дадут.
– У нас тоже шумно, – пожаловалась Эмма. – Вот я и пришла рисунок закончить.
– Мы как раз собирались уходить, так что тебе не помешаем, – заверил Фиделио.
Приятели выбрались из-за холста, и тут Чарли заметил на столе большой альбом для рисования. Он невольно шагнул вперед, чтобы рассмотреть рисунки поближе
– Это мое, – смущенно сказала Эмма. – Так, ничего особенного, самые обыкновенные наброски.
Но обыкновенными эти наброски не были. Альбом был полон изображений птиц: птицы летали, плавали, вили гнезда, высиживали птенцов, чистили оперение. И как же здорово они были нарисованы! Совсем как настоящие! Чарли даже показалось, что, дотронься он до страницы, под рукой окажутся настоящие перья.
– Просто потрясающие рисунки! – восторженно прошептал он.
– Точно, блеск! – подтвердил Фиделио.
– Большущее спасибо! – Эмма застенчиво улыбнулась.
Дверь мастерской отворилась, и взрослый голос поинтересовался:
– Что у нас тут, вернисаж?
С первого взгляда на мистера Краплака можно было безошибочно определить, что он художник. Одежда преподавателя вечно была заляпана краской, в том числе и зеленый плащ (если мистер Краплак по артистической рассеянности не забывал его надеть), а иной раз брызги краски попадали даже на длинные волосы, связанные в хвост. При этом вид у мистера Краплака всегда был такой цветущий, будто он только что вернулся с этюдов на пленере: щеки пышут румянцем, глаза блестят.
– Я просто показывала свои наброски Чарли с Фиделио, – честно сказала Эмма. – Мы уже все.
– А, это на здоровье! – просиял мистер Краплак. – На музыке им такого не покажут. Что они там у себя видят, одни закорючки.
Мистер Краплак был совсем не страшный. И не вредный. Он никогда никого не оставлял после уроков, не наказывал учеников за неопрятность, опоздания и забывчивость. Единственное, что могло вывести его из себя, – это плохой рисунок. Мистер Краплак бросил на Чарли пристальный взгляд и сказал:
– Ага, юный Бон.
– Да, сэр, – выдавил Чарли. – Мы уже уходим, сэр. Спокойной ночи, сэр.
Из мастерской все трое разбежались по спальням. Торопились они не зря: до отбоя оставалось пять минут. И надзирательница уже вышла на охоту, а в академии все знали, что милости от нее не дождешься. Чарли знал это лучше всех, потому что ему надзирательница, Лукреция Юбим, приходилась теткой – одной из трех.
По дороге в спальню мальчики издалека услышали, как надзирательница громогласно честит какую-то девочку за потерянную тапочку.
– Надо проскочить, пока она сюда не добралась. – Фиделио метнулся в музыкантскую спальню.
В спальне заговорщиков караулил Билли Гриф, столбиком сидевший на койке.
– Где ты ходишь? – быстро спросил он.
– Да так, пришлось одно задание переделать, – бросил Чарли, натягивая пижаму. Он как раз успел юркнуть под одеяло, когда в спальню сунулась надзирательница.
– Отбой! – протрубила она и щелкнула выключателем.
Голая лампочка, болтавшаяся на шнуре под потолком, погасла.
– Ловко ты успел, минута в минуту, – прошептал с соседней койки Габриэль Муар.
Ворочаясь с боку на бок, Чарли думал о мальчике в музыкальной башне. Каково-то ему там, замерзшему, голодному и наверняка напуганному? И что с ним делать, с этим Генри Юбимом из 1916 года?
Генри Юбиму тоже не удавалось заснуть. В башне было круглое окошко, и Генри, вскарабкавшись на стул, смотрел на ночной город. Интересно, изменился ли мир за прошедшие девяносто лет?
Оказалось, изменился, и еще как. Можно было подумать, что над горизонтом стоит зарево пожара: небо над городом полыхало оранжевым. Неужели это уличные фонари такие яркие?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30