Я остановила машину у одной из деревянных скамеек, тянувшихся вдоль воды, и пока поднимала крышу «мустанга», опасаясь внимания назойливых чаек, Кайсер сервировал наш импровизированный стол, усевшись на скамейку верхом. Из свертков одна за другой на свет появлялись пластиковые бутылочки и картонные тарелки с едой. Когда он садился, брюки его немного задрались и я заметила ремешки пистолетной кобуры, закрепленной на лодыжке.
– Итак, перед вами утка по-пекински и говядина с пряностями, – объявил он, когда я наконец к нему присоединилась. – А также креветки с жареным рисом, яичные рулеты и два чая со льдом. Без сахара. Делайте свой выбор и не ошибитесь.
– Утка по-пекински, – быстро сказала я, усаживаясь на скамейке напротив нею и протягивая руку к тарелке.
– Так тому и быть!
Я положила себе немного риса, сверху водрузила утку и посыпала все это зеленью.
– С кого начнем? – спросил Кайсер. – С вас или с меня?
– С меня. Должна вам сообщить, что ощущаю себя довольно странно. Когда Джейн только похитили, я восприняла эту весть очень тяжело. Да вы, наверное, уже в курсе. Но со временем почти смирилась. Во всяком случае, сумела взять себя в руки. В какой-то мере убедила себя, что мы с Джейн больше никогда не увидимся, а дело так и останется нераскрытым. Но события последних дней все перевернули с ног на голову. Столь трудно давшееся мне спокойствие в одночасье улетело коту под хвост. Я этому, конечно, рада. Но вместе с надеждой вернулись и все страхи. Вы меня понимаете?
– Понимаю, уж будьте уверены. Я за свою жизнь всякого повидал. В сущности, ваша ситуация не так уж оригинальна. Дело о пропавшем человеке, зависшее на годы. И вдруг всплывает новая информация. И снова бередит зажившую рану. Человек разумный так уж устроен. Он выживает даже в самых мучительных обстоятельствах и умеет залечивать свои кровоточащие раны. Но если спустя время они открываются вновь – не успевает перестроиться. И бесится из-за этого.
– Я не бешусь.
Он поднял на меня глаза и кивнул.
– Я не про вас. Просто мне уже приходилось сталкиваться с похожими делами.
Я сделала большой глоток холодного чая и почти физически ощутила, как в мою кровь поступает бодрящий кофеин.
– Расскажите, на какой стадии находится сейчас расследование. И поделитесь своими мыслями относительно шансов когда-нибудь завершить его.
Кайсер дожевал яичный рулет и приступил к говядине.
– Я не люблю загадывать наперед. Не хочу потом разочаровываться.
– Как вы считаете, убийство Кристофера Вингейта связано с делом о похищении моей сестры и других женщин?
– Да.
– Вы думаете, что мы имеем дело с одним преступником или с группой?
Кайсер чуть склонил голову набок.
– И да и нет.
– Не понимаю. Вы не разделяете версию доктора Ленца? Он говорит, что в Новом Орлеане действует похититель-убийца, а в Нью-Йорке – художник.
– Не разделяю.
– Почему?
– Мне это подсказывает интуиция. Ленц выдвинул изящную гипотезу, которая многое объясняет. Но он ее построил не на фактах, а пытается подвести под их отсутствие. Мы до сих пор не смогли выявить связей между всеми этими жертвами. Ленц полагает, что раз похититель работает за деньги, ему все равно, кого похищать. Он просто выходит на улицу и хватает первую попавшуюся прохожую. Но практика показывает, что в серийных преступлениях случайный выбор исключен. Казалось бы, хищник всегда набрасывается именно на ту лань, до которой сможет дотянуться. Но все равно присутствует некий фактор, объединяющий ланей-жертв.
– Что же может связывать жертв в нашем случае?
– Что-нибудь. Серийные убийства совершаются на сексуальной почве. Это аксиома. Даже если внешне сексуальный подтекст никак не проявляется, это не значит, что его нет. И именно на основе сексуальных фантазий осуществляется выбор жертвы. Все похищения произошли на территории Нового Орлеана и окрестностей. Уже одно это объединяет пропавших без вести женщин. Но должно быть что-то еще. То, что пока сокрыто от наших глаз. Гипотезу случайного, произвольного выбора лично я отметаю.
– А вы хоть немного представляете, с кем мы имеем дело? Что это за человек? Что им движет?
– Я пытался составить его психологический портрет, но у меня пока мало исходных данных. Стандартные приемы сравнения в нашем случае не действуют. С кем его сравнивать? С Тедом Банди Тед Банди («Бостонский душитель») – один из самых кровожадных маньяков за всю историю США, на счету которого более 150 (по другим сведениям – более 200) жертв. Садист и некрофил. Приговорен к смертной казни на электрическом стуле.

? Но про Теда Банди мы теперь знаем все, про этого – ничего. Ни трупов. Ни свидетелей. Ни улик. Такое впечатление, будто этих женщин похищают инопланетяне. И вот это пугает меня больше всего.
– Что именно?
– Спрятать тело так, чтобы его не нашли, очень трудно, вы уж мне поверьте. Особенно в условиях густонаселенного города. Трупы разлагаются. Это привлекает собак и кошек. Это отпугивает бездомных. В любом случае город не может не реагировать на мертвые тела. И потом, вы даже не представляете, сколько обывателей ежедневно сообщают в полицию о подозрительных вещах, которые происходят в городе. А зоркий глаз соседа и мальчишки на заборе – это вообще отдельная песня.
– Вокруг Нового Орлеана много болот, – возразила я. – В ночных кошмарах я не раз видела тело Джейн, притопленное под каким-нибудь кипарисовым пнем.
Кайсер покачал перед моим лицом пластиковой вилкой.
– Мы целый год обыскивали эти болота, и все впустую. Облазили их вдоль и поперек. Вот это озеро, кстати, тоже. И потом, не думайте, что болота – такое уж пустынное место. По ним бродят охотники, рыбаки, сборщики торфа, пожарные. Там играют дети, в лачугах у самой воды живет полным-полно народу. Задумайтесь над этим. Если похититель просто бросит тело в воду, оно всплывет и на него обязательно кто-нибудь наткнется. А мы говорим об одиннадцати телах в течение полутора лет! Нет, это не вариант. Допустим, похититель топит трупы в трясинах, до которых надо добираться на лодке. Делать незаметно это можно только ночью. Вы можете себе представить художника, способного писать такие картины и одновременно проводящего ночи на болотах, кишащих змеями и аллигаторами? Я не могу. Если речь идет именно об убийствах – в чем я не до конца уверен, – то, думаю, преступник хоронит своих жертв. Где самое безопасное для этого место? Под собственным домом. Под фундаментом или даже в подвале.
– В Новом Орлеане нет подвалов. Во время разливов вода поднимается слишком высоко. По этой же причине окрестные кладбища находятся на холмах.
– Подвалы не строились раньше, а если не строятся сейчас, то скорее в угоду давней традиции, а не по необходимости. За последние годы уровень воды стал гораздо ниже прежнего. Поэтому преступник вполне может хоронить жертв под собственным домом и их не вынесет половодьем на улицу, можете быть спокойны на этот счет. Даже не замочит. Кидайте туда время от времени ломтики лимона, и они не будут пахнуть.
У Кайсера зазвонил сотовый. Он вынул его из кармана и взглянул на экран.
– Ленц меня ищет. Ну и пусть ищет.
– Минуту назад вы сказали: «Если речь идет именно об убийствах, в чем я не до конца уверен...»
Кайсер выдержал паузу, словно вспоминая, говорил ли это.
– Ну правильно, я так сказал. И что?
– Доктор Ленц убежден, что все жертвы мертвы.
– У нас с доктором случаются разногласия по самым разным вопросам.
– Вы первый участник этого расследования, который высказывает сомнения... Бакстер говорил мне, что не поверит в гибель женщин до тех пор, пока не увидит своими глазами их бездыханные тела, но тем самым он меня просто успокаивал.
– Бакстер умница. – Кайсер не спускал с меня пристального взгляда. – Но вы правы, он сам не верит в то, что говорит.
– А вы?
– Я никогда прежде не сталкивался с такими делами. Одиннадцать женщин исчезают без следа. За полтора года ни одной весточки от преступника. Обычно маньяк, которому удается так долго водить полицию за нос, начинает заигрывать с ней.
– Но что конкретно заставляет вас допускать мысль, что они живы? И если так, то где, черт возьми, они могут находиться?
– Мир велик, мисс Гласе. Возможно, тело женщины, похищенной возле лавки Дориньяка, поможет нам получить интересные сведения. Насколько мне известно, эксперты уже провели вскрытие. Мы взяли на анализ частицы кожи у нее из-под ногтей. Позже все это может пригодиться. Токсикологическая экспертиза, возможно, тоже наведет нас на кое-какие мысли.
– Все это прекрасно, но я повторю свой вопрос: что конкретно заставляет вас думать, будто они живы?
– Вы не дослушали. На шее той женщины мы нашли один любопытный след. Словно от ожога. Подобные следы оставляют электрошокеры.
Мой пульс участился.
– И что это может значить?
– Это может значить, что в момент нападения преступник не планирует причинить жертве серьезный вред. Более того: видимо, опасаясь досадных случайностей при активном сопротивлении, он подстраховывается с помощью электрошокового устройства. Другими словами, преступник бережет своих жертв.
– Боже мой... Только бы вы оказались правы.
– Не хочу будить в вашем сердце ложные надежды, но на мой взгляд, эта улика не вполне увязывается с версией убийства. Кстати, мы сообщили журналистам, что не видим никакой связи между убийством этой женщины и серией похищений и квалифицируем это преступление как самостоятельное. Сам факт того, что тело найдено, говорит в пользу этой версии.
Кайсер вновь принялся за свое мясо и с минуту молчал. А потом без всякого перехода вдруг сказал:
– Вообще этот наш неизвестный злодей – весьма примечательная личность. Абсолютно новая бабочка в моей коллекции.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, во-первых, это первый известный мне маньяк, который зарабатывает на своих преступлениях огромные деньги. Обычно серийные убийцы не ставят перед собой цели обогащения, а напротив, как правило, несут расходы. Но наш герой – другое дело.
– Согласна.
– Во-вторых, он не ищет славы. Обычно маньяки подбрасывают тела полиции и репортерам, чтобы все об этом писали и говорили. А перед тем как убить несчастную жертву, похитители шлют на телевидение видеопленки с запечатленными пытками, а родственникам подбрасывают в почтовые ящики отрезанные пальцы. Наш же злодей относится к похищениям лишь как к необходимому этапу написания очередной картины. И все его действия направлены только на одно – создать новый шедевр.
– Но разве сами картины не являются для него рекламой?
– Рекламой – да, но совсем другого рода. Это не просто бессмысленная известность и заголовки «желтых» газет, это приносит дополнительную прибыль. Если бы художник рисовал свои картины ради претворения в жизнь каких-то сугубо частных фантазий, он не выставлял бы их на продажу. И мы никогда бы о нем не узнали.
– Каким образом эта реклама может приносить ему дополнительную прибыль? Я что-то не очень понимаю...
– Он хочет показать всему миру искусства, на что способен. Критикам, другим художникам, коллекционерам. Возможно даже, что сами деньги интересуют его в меньшей степени, чем признание. Я не удивлюсь, если выяснится, что он не потратил из этих миллионов ни цента. Он просто знает, что в современном мире ценность любой вещи измеряется ее денежной стоимостью. А стало быть, чтобы обратить на себя внимание, его картины должны продаваться по наивысшим расценкам. Именно это сподвигло его пойти на риск и связаться с Кристофером Вингейтом. Или с тем, кто ради сохранения его инкогнито отправил Вингейта на тот свет. Это, разумеется, просто догадки.
– Мне они нравятся почему-то больше, чем те, которые я слышала раньше. А какого именно признания он ждет от созерцателей своих картин? Зачем изображать женщин мертвыми? И почему он начал серию с абстрактных полотен, затем писал «спящих женщин» и лишь потом перешел к очевидным ликам смерти?
– Вот об этом мне пока сказать нечего, – развел руками Кайсер и взглянул на часы. – Один личный вопрос, если не возражаете.
– Пожалуйста.
– Тот звонок.
– Какой звонок?
– Ну тот, из Таиланда.
– Как странно, я вспоминала о нем лишь сегодня утром. Что сказать... тогда я едва не сошла с ума.
– Понимаю. Я читал ваши показания ФБР по этому поводу. Но не сочтите за труд, расскажите все снова и в подробностях.
– Ну, если вы считаете, что это может пригодиться...
– Да, я так считаю.
– Это было спустя пять месяцев после похищения Джейн. Я тогда переживала не лучшие времена и накачивалась снотворным, чтобы заснуть. Сейчас уже не помню, говорила ли я об этом в заявлении ФБР.
– Вы написали, что находились в состоянии нервного истощения.
– Ну какая разница... В то время я была, мягко говоря, не очень довольна работой ваших коллег. Как бы то ни было, а звонок раздался прямо посреди ночи. Возможно, телефон надрывался долго, прежде чем я смогла проснуться и снять трубку. Связь была ужасная.
– Что вы услышали в первую очередь?
– Женский плач.
– Вы узнали голос?
– Нет. Я вообще была заторможена и даже не испугалась, просто слушала, как она плачет.
– Так, дальше?
– Сквозь всхлипывания она произнесла: «Джордан!» Потом начались помехи. Потом: «Помоги мне, я не могу...» Потом опять помехи, такие бывают у сотовых. Потом: «Папу не убили тогда, но он мне не может помочь». Потом умоляюще: «Пожа-а-алуйста-а!» В тот момент мне впервые показалось, что это Джейн. Я уже хотела спросить, где она находится, но тут откуда-то издалека донесся мужской голос. Мужчина сказал что-то по-французски. Я не поняла, что именно. И не запомнила фразу. – Я перевела дух, глядя на Кайсера и заново переживая ту ночь. – Но мне вдруг показалось...
– Что вам показалось?
– Что это был голос моего отца.
Я думала, что Кайсер снисходительно усмехнется и тогда я резко его оборву. Но он не усмехнулся.
– Дальше.
– Потом этот же мужчина сказал по-английски: "Нет, cherie милая (фр.).

, это всего лишь сон". И связь оборвалась.
Аппетит испарился без следа. Под блузкой выступил пот и холодным ручейком покатился по спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64