Леска ослабла… Натянулась снова… Опять ослабла.
– Выдыхается. Попробуй подтянуть, – предложил Росин.
Федор тронул на себя леску. Она тут же вырвалась из рук и рванула лодку. Долбленка черпнула бортом.
– Греби по ходу! – крикнул Федор.
Росин быстро заработал веслом.
– Кто же это? – удивился он, выправив лодку по ходу.
– Щука, должно быть. Кто же еще? Другой такой рыбы здесь нету. Ишь дергает! Перевернет, проклятущая. Не давай дергать: греби, да не очень, пусть сама тянет. Не сом – быстро выдохнется. Измотаем – возьмем.
На мгновение показался плавник. Раскрывшись, как большой зеленый веер, он тут же ушел в воду, оставив над собой бурун.



Леска натянулась, как струна, резко пошла в сторону. Росин круто развернул лодку и поставил по ходу: От рывка откинулись назад. Опять зашумела у носа вода. Но снова леска в сторону. Удар веслом. А леска уже пошла к корме. Росин крутил долбленку на месте, окатывал себя и Федора снопами брызг.
А в борт уже били на глазах растущие волны.
– Гляди, как подуло. – Федор показал головой. – Ишь, волны заворочались. Вон уж барашки замелькали. Не бросить ли? Смотри, куда утянула от берега.
– Что ты, Федор? Она для науки нужна. Таких ведь не часто встретишь. Неужели не вытянем?
Леска опять ослабла. Росин осторожно, опуская в воду весло, направил лодку вперед. Федор потихоньку, не натягивая, выбирал леску. Подталкиваемая волнами лодка подходила к невидимой в воде щуке. Вот уже показалась красная сигнальная тряпочка, привязанная неподалеку от крючка. Люди впились глазами в воду. Но волны мешали хоть что-нибудь рассмотреть. Росин еще раз опустил весло, Федор подобрал слабину, и голова чудовища показалась у борта. Росин замер от изумления. Судя по этой башке, щука не меньше двух метров! Федор крепче сжал леску и глазами показал на ружье. Росин, сдерживая дыхание, положил весло и потянулся к ружью. Весло соскользнуло с борта, стукнуло о дно, щука метнулась вглубь, лодку рвануло!., И через секунду оба барахтались в почти ледяной воде.
Одежда тянула ко дну. Волны накрывали, не давая вдохнуть. Перевернутая лодка мелькнула раз, мелькнула другой и скрылась в волнах. Видно, щука оттащила в сторону.
– Доплывешь ли? – крикнул Федор.
– Плыви, плыви! – отозвался Росин, кое-как избавляясь от тяжелых сапог.
Берег то показывался, то скрывался в волнах. Ветер дул навстречу. Вода набиралась в рот, в нос, хлестала по глазам, а берег, казалось, не приближался. От холода деревенело тело. В любой момент судорога могла свести ноги, и тогда все.
Росин оглянулся. Голова Федора мелькала среди волн.
Холодная вода и напор волн быстро отнимали силы. Пытаясь передохнуть, Росин перевернулся на спину, но волна тут же захлестнула его, заставив хлебнуть воды.
Росин оглянулся – позади зеленая колыхающаяся вода. Федора не было.
«Неужели… Не может быть!»
А волны сразу стали злее…
– Федор! Федор!
В ответ только шум темно-зеленых бурунов. Руки и ноги как чужие, вот-вот откажут. «Уж если смерть, то должно случиться что-то особенное, а тут просто-напросто перевернулась лодка, и из-за этого меня может не стать. Погибнуть так нелепо, в каком-то озере, за сотни километров от людей. Нет!» И он из последних сил продолжал плыть.
А ветер крепчал, подхватывал с волн пену и рвал ее в клочья.
Вдруг среди воя ветра и волн Росин услышал шум над головой: над ним лебедь. Прижатый ветром почти к самой воде, он шумно махал крыльями, оставаясь на месте. Даже эта сильная птица не могла выдержать. Широко распахнув крылья, она отдалась во власть ветра, и ее тут же отшвырнуло куда-то далеко назад.

Глава 5

Утренний ветер шевельнул ветки и сразу прогнал висевшие на них клочья тумана. Солнце еще не взошло, но чайки уже были золотисто-алыми. А вот за озером из-за полоски леса поднялось и брызнуло на деревья, тростник, траву солнце.
Росин сжал пальцы и почувствовал в них песок. Открыл глаза. Он лежал у самой воды. Пологие волны подкатывались и лизали ноги.
Провел рукой по лицу, размазывая напившихся комаров: И руки и лицо вспухли от укусов.
Поднялся на ноги и побрел по берегу.
На песке, раскинув руки, лежал Федор. На корявом суку над ним сидела пара воронов.
Грудь Федора медленно вздымалась и опускалась. «Живой!» – обрадовался Росин и замахнулся на птиц. Вороны неохотно слетели.
– Федор! Федор!
Федор зашевелился, приподнялся на колени и с трудом встал на ноги. Его трясло от холода.
– Как же ты, репейная голова, весло уронил?
– Что я, нарочно? Вот ты зачем в леску вцепился? Держал бы послабже, и все.
– Ладно, после драки кулаками не машут.
– Ружье жалко. И фотоаппарат. А негативы… Пропали все негативы. И гуси и горностай…
– Чего уж теперь… Надо раздеться, что ли, просушиться. Вешай все с себя на кусты – пусть пообсохнет.
– Ну и холодина! – Росин стянул с себя рубаху. – Солнце совсем не греет.
В тростниках крякали утки. То здесь, то там всплескивала рыба, оставляя на воде расходящиеся круги.
– Спички надо просушить. – Федор направился к одежде. – У костерика сразу отойдем.
Подошел к висящим на кусте брюкам, вывернул карманы. Пусто.
– У тебя спички есть?
– Нету. В куртке остались.
– Попали в проруху. Ни лодки, ни ружей, спичек даже нету. Только вот нож в ножнах на поясе и остался. Все потонуло.
– Хорошо еще, сами не потонули. Да лодка, она же деревянная, не утонет.
– Сыскать ее нужно, а то отсюда не выберешься… Долго тебе урман смотреть надо? И как без всяких там приспособленьев справишься?
– Минимум недели две нужно.
– Да пару недель на обратную дорогу – месяц, – прикинул Федор. – Месяц еще можно. Поболе даже вода подержится. – Прищурившись, Федор посмотрел на озеро. – Вон оно какое. Угадай, куда ее щука упрет. Разве только леска порвалась. Если так, к тому берегу надо.
А тот берег чуть синел на горизонте.
– Ну что, продуло, поди, рубахи?
– Кажется, просохли.
– Одевайся, идем. Теперь некогда рассиживать. А ты и сапоги утопил?
– Утопил.
– Худо без сапог. Под ноги лучше смотри.
Тайга подступила к самому озеру. Кедры, пихты, ели, изредка березы. Расползался в стороны плавун. Сучья деревьев начинались от самой земли. Вглубь ничего не видно: угрюмая темно-зеленая мгла.
«Недаром называют это место Диким урманом», – подумал Росин.
– Федор, может, здесь и нога человека не ступала?
– Не то чтобы не ступала, а следов не найти, редко бывают люди.
Комары, если не отмахиваться ветками, тут же покрывали лицо и руки.
Со сломанного сука липы рыжая белочка драла для гнезда лыко.
Темная, в белых крапинках кедровка, едва заметив людей, пронзительно закричала и спугнула белку.
На сухой валежине столбиками поднялись два бурундучка, третий расположился на кусте шиповника. Все рыжевато-серые, все с пятью черно-бурыми полосками на спине.
– Сколько тут бурундуков, – сказал Росин. – Хорошо. Ведь это один из основных кормов соболя.
Зелень молоденьких сосенок слилась с нижними ветками взрослых деревьев, образуя упругую зеленую стену.
– Смотри-ка, Федор, а от меня две тени. – Росин кивнул на зеленую стену. – Первый раз такое вижу.
– Чего же такого? Два солнца – одно в небе, другое в озере – вот и тени.
– Да это понятно. А все-таки интересно – две тени. Ах, собака!
Росин схватился за палец, уколотый об острый, как сломанная кость, сук.
– Сказывал, под ноги гляди! А то – по сторонам, «тени»… Шибко?
– Да нет, ничего, сейчас пройдет.
Федор сел на валежину, нагнулся снять бродни. Рядом, подставив мордочку лучам солнца, грелась небольшая ящерица. Кожа под ее горлышком быстро поднималась и опускалась.
Федор поспешно встал и, косясь на ящерицу, отошел в сторону.
– Ты чего, Федор?
– Идем отсюда, от этой твари ползучей. Сроду терпеть их не могу, что змей, что этих.
– Эти же не ядовиты.
– Все одно. Такая же мразь холодная, ползучая. Идем подальше, сладим тебе обувь.
Федор снял свои новые бродни и отрезал голенища…
Почему-то Росин только тут по-настоящему понял серьезность их положения. Неожиданно из-за этих бродней стало понятно, что это не просто приключение, а что-то куда более серьезное.
Федор распорол голенища по швам.
– Иди-ка, ставь ноги.
Росин наступил на куски кожи. Федор ловко прорезал по краям дырочки, продернул в них по ремешку, выкроенному из этих же голенищ, и, загнув вверх края кожи, стянул ремешками под ступней. Ноги оказались как в коротких кожаных мешочках.
– Спасибо, Федор. Только можно ли ходить в таких… тапочках, что ли?
– Можно. Вот это болотце пройдем, кожа на ноге обомнется, удобней всякой обутки будет.
Как коралловые бусы, рассыпана по мху перезимовавшая клюква. Росин уселся возле ягод.
– Не торопись, Федор. Пока не наедимся как следует, не уйдем отсюда.
Федор тоже опустился на колени.
Мало-помалу оба исползали, очистили от ягод чуть ли не полболота.
Ду-ду-ду – застучал на взлете крыльями здоровенный бородатый глухарь.
– Ишь, рядом кормился, а мы и не приметили. – Федор проводил взглядом птицу. – Идем, нешто этой ягодой наешься, оскомину только набьешь. За болотцем опять бурелом.
– Смотри-ка, Федор, какие цветы!
В низинке, у впадающего в озеро ручейка, росли удивительно крупные незабудки.
– Ты получше в озеро гляди, в тростники. Не проглядеть бы лодку, – сказал Федор.
В мелколесье, возле ручья, вовсю заливались птицы. «Варакушка, дрозд-рябинник, северная пеночка», – узнавал по голосам Росин.
То и дело с земли, из ельничка, взлетали рябчики и садились тут же, на первое попавшееся дерево.
– Вот ведь сколько мяса, – сказал Росин. – И совсем рядом подпускают.
Он с силой швырнул обломок сука. Рябчик вспорхнул, и палка ударилась о еловые лапы.
– Он, чай, не мертвый, видит, куда палка летит.
Над головой, возбужденно переговариваясь, косяк за косяком летели гуси. Из тростника вдоль берега то и дело поднимались утки. Над яркой синью воды летели два снежно-белых лебедя.
Тростник становился все шире. Приходилось влезать на деревья, чтобы сквозь заросли просматривать воду.
…Километр за километром пробирались вдоль берега. Уже давно потеряли счет деревьям, на которые приходились влезать. А лодки все не видно.
Наконец вышли на лосиную тропу.
– Хорошо, хоть идти удобно.
– Лоси умеют тропу проложить.
Солнце клонилось к верхушкам деревьев. Все больше и больше появлялось комаров.
– Вот бы, паря, твой пузыречек, – вспомнил Федор. – Помазал малость – и не берет комар. Добрая была штука.
Комары забирались даже под одежду. Хотелось спрятаться от них куда-нибудь в траву, зарыться в мох.
Но надо было идти, искать лодку, снова и снова взбираться на деревья.
– Повремени малость, – сказал Федор, присаживаясь на валежину. – Не по моим летам вроде уж по лесинам-то лазить. Руки чего-то устали.
– Не в летах дело. Я тоже измучился, как собака.
– А может, потом передохнем? Пока не стемнело, поищем, а там и совсем на ночь остановимся, – сказал Федор, а у самого дрожали от усталости руки.
– Я уж отдыхать настроился. Ну ладно, не стоит, действительно, светлое время терять.
Федор медленно полез на пихту, а Росин отправился вдоль берега к очередному дереву.
– А, будь ты неладна!
– Ты чего там, Федор?
– Чуть не сорвался. Совсем, однако, руки не держат.
– Это от голода.
– Вода силы поотняла: столько проплыли. Да и не евши тоже.
Росин пробрался к намеченной елке и полез на нее, пробираясь меж ветками.
– Федор! Федор! Иди сюда! Лодка.
За широкой полосой прибрежных тростников, у кромки чистой воды, было хорошо видно перевернутую вверх дном лодку.
– Ты, паря, там сиди, направляй, а я полезу.
Раздевшись, Федор вошел в воду и, зябко поеживаясь, побрел к лодке, шурша раздвигаемыми тростниками.
– Полевее возьми! Левее чуть! – кричал Росин.
Глубина прибывала. По грудь… по плечи… по шею.
Подался вправо, влево – везде глубоко. Поплыл. «Вот и нашли, – подумал Росин. – Это главное. Теперь есть на чем выбраться отсюда».
Он опять отстранил мешающую смотреть еловую лапу и обмер: Федор взгромоздился на перевернутую «лодку», встал на ней во весь рост, а она не шелохнется.
– Лесина горбатая застрянула!
Ежась от холода и комаров, Федор натягивал на мокрое тело рубаху.
– Мы по тростникам рыщем, а ее, может, рыба таскает. Почем знать?
– Чего же делать будем?
– Искать, чего же. Без лодки дело худо.
Из тайги на озеро ползли сумерки.
– Готовь шалаш, – сказал Федор. – А я вон с той со сны еще обгляжу, тростник тут шибко густой.
По сплетению толстых, подмытых водой корней Федор подошел к стволу и с трудом полез вверх. Росин ломал для шалаша еловые ветки.
Вдруг что-то прошумело и тяжело ударилось рядом. Федор приглушенно вскрикнул и застонал. Росин подскочил к сосне. Под ней, скорчившись, лежал Федор. Его нога застряла между корней. «Сломал!» – догадался Росин, глядя на неестественно согнутую ниже колена ногу. Он осторожно приподнял Федора, освободил ногу из змеиного клубка корней. Выше коротких, обрезанных бродней на широкой ссадине проступали и сливались капельки крови.

Глава 6

Рысь насторожилась. Пугающий незнакомый запах заставил ее вспрыгнуть на толстый сук кедра. Отсюда низкий утренний туман не мешал осмотреть поляну. Там, где еще вчера не было ничего, стоял шалаш, плотно укрытый еловыми лапами. Вход был загорожен елочкой и заткнут травой.
…В лучах восходящего солнца незаметно растаял туман, и так же незаметно ушла от опасного места рысь.
Лучик солнца нашел в шалаше щелку и разбудил Росина.
Федор лежал рядом. Росин посмотрел на его ногу, затянутую в наспех сделанный лубок, на двигающиеся пальцы рук. «Не то спит, не то нет. Глаза закрыты, а пальцы двигаются. Впрочем, они у него всегда двигаются, даже во сне без дела оставаться не могут».
Федор тоже открыл глаза и, нахмурившись, смотрел куда-то сквозь низкую крышу шалаша.
– Как нога?
– Терпит… Спину что-то грызет. Расшиб, видно. Попали в проруху. Пошто было тебя сговаривать? Плыли бы тем путем. Спадет вода, пока нога держит.
Федор чуть шевельнулся, и лицо стало белей бумаги.
– Что с тобой? Может, повернуть как?
– Помолчи, – спокойно ответил Федор, а руками до белизны пальцев сжал сухую траву подстилки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21