- Доктор нам все рассказал. Он рассказал нам все. Не нужно его убивать. Бог ему судья, Костя. Бог всем им судья. Ты вернулся. Не уходи от нас снова.
Игнат стоял у порога, и руки его были так же безвольно опущены, как у отца.
- Это твой отец, Игнат, - сказала Галина.
- Я знаю, - ответил он. - Я знаю! Я это знал еще там, в Сокольниках! Я кричал тебе! Я тебе кричал! Ты слышал?
- Да, - сказал Калмыков. - Я слышал.
- Спасибо вам, ребята, - проговорила Галина. - А теперь мы пойдем.
- Я отвезу вас, - предложил Док.
- У меня есть машина, - отказался Калмыков. - Там, в поселке.
- А что будет с этим? - спросил Артист, кивнув на Мамаева, сидящего в кресле с тем же торжественно-отрешенным видом.
- Ничего. Отойдет.
- И все забудет?
- Нет.
Мы стояли у просторного, во всю стену окна и смотрели, как по туманной дороге, подсвеченной снизу осенней листвой, идут, уходят, скрываются в тумане трое.
Святая троица.
Док неожиданно повернулся, сгреб Мамаева за шиворот и подтащил к окну.
- Смотри на них, мразь! Молись на них!
Швырнул Мамаева обратно в кресло, долго вытирал платком руки, а потом бросил платок на пол.
- Джентльмены, у меня такое ощущение, что нам здесь нечего больше делать, - сообщил Тюрин.
Мы вышли. Туман осел. Засияла последним золотом осени березка у дома. Но едва мы спустились с крыльца и сделали с десяток шагов, как звон стекла заставил нас обернуться.
В окне второго этажа двигался Мамаев и крушил креслом стекло. Его мотало из стороны в сторону, но он делал свою работу с целеустремленностью пьяного, который движется на автопилоте. При последнем ударе кресло вывалилось у него из рук, полетело вниз, а сам он повалился грудью на подоконник. Но с тем же упорством поднялся, оперся руками в остатки рамы.
- Вы! - произнес он. - Вы. Все. Тюрин. Гнида. Раздавлю. Всех. Прирежут. Всех. Никаких. Бабок. Не. Пожалею. Всех!
- Не стоило ему этого говорить, - осуждающе заметил Боцман.
- Не стоило ему этого думать, - поправил Муха.
Сверху неслось:
- Вас. Всех. Ваших. Короедов. Всех. Баб. Ваших. Всех. На хор. На хор. На хор. На хор.
- По-моему, пластинку заело, - прокомментировал Артист и обратился к Тюрину, перебрасывая из руки в руку "лимонку". - Вы уверены, что станете несчастней, если не получите полмиллиона баксов?
- Несчастней? - высокомерно переспросил Тюрин. - Я не стану богаче. А несчастней не стану. Потому что не в бабках счастье!
- Мы думаем точно так же, - с удовлетворением кивнул Артист и взялся за чеку.
- Отставить! - приказал я. - Дай сюда! Дай сюда "лимонку"!
- Пастух! Ты злоупотребляешь властью, данной тебе нашим маленьким демократическим коллективом!
- Да, злоупотребляю, - сказал я. - Власть для того и существует, чтобы ею злоупотреблять. А иначе на кой черт она нужна?
А сверху все неслось:
- На хор! На хор! На хор! На хор!
Я выдернул чеку, выждал полторы секунды и отправил "ли- монку" туда, вверх, в обшитый светлым деревом зал.
Где ей и было самое место.
Долго-долго кричали вороны, поднятые с сосен взрывом, а особенно надрывалась матершинница.
Долго-долго кружились в воздухе листья березы.
Уличного музыканта одаряет золотыми червонцами осень.
Он богат уже, скоро зима.
Это я, это я, Господи!
Имя мое - Сергей Пастухов.
Дело мое на земле - воин.
Твой ли я воин, Господи, или царя Тьмы?..

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33