А он, Сьюзен знала, обязательно будет.
– Перестань делать из мухи слона. Все семейные пары дерутся, для этого они и женятся, чтобы вместе спать и драться. То же и у нас, я так думаю.
Она потерла глаза руками.
– Я обещала девочкам горячего молока и печенья. Они принимают ванну.
Барри кивнул.
– Я здесь уберу, а ты иди к ним, отдохни и расслабься. Я приготовлю нам что-нибудь вкусненькое, хорошо?
Она кивнула, уступая тому Барри, которого когда-то любила. Спорить с ним было бесполезно.
Двадцать минут спустя она лежала в ванне и слушала, как он смешил детей своими глупыми шутками. Она молила Бога, чтобы у него все получилось на новой работе и чтобы работа ему понравилась. Но она знала Барри слишком хорошо, чтобы не догадываться: дальше все пойдет так, как обычно.
Если работать ему предстояло ночью, значит, она наконец сможет побыть в тишине и покое. Она легла на спину и полностью расслабилась. Затем Барри принес ей чашку чая и сигарету, что, по мнению Сьюзен, было на него не похоже. В голове у нее промелькнула мысль, что, видимо, стоит почаще ему угрожать расправой.
Вечеринка Венди прошла замечательно, если не считать драки, которую в конце устроили Барри и Джоуи. Все приглашенные разошлись по домам, а соседи вызвали полицию. Обоих мужчин забрали в каталажку.
Сьюзен была счастлива. Наконец она могла хорошенько выспаться. Впервые за много месяцев. Дорин задержалась, и они выпили с ней бутылку шампанского, которую принес домой Барри. Под действием вина Сьюзен рассказала подруге, как угрожала мужу ножом. Обе смеялись до колик. В общем, день рождения Венди удался на славу. Сьюзен гордилась собой. Ей казалось, что она смогла взять ситуацию под контроль. Единственный раз в своей жизни она дала отпор, и у нее получилось. Барри послушался ее и зауважал.
Неделю спустя Сьюзен положили в больницу после того, как разбушевавшийся Барри, будучи в изрядном подпитии, избил ее до полусмерти.
Не таким уж всепрощающим он оказался.
Глава 15
Розель Дигби была миниатюрной женщиной. Не просто маленькой, а именно миниатюрной. Ее руки казались ручками ребенка, крепкие пальчики заканчивались ярко накрашенными, похожими на коготки ногтями. У нее также были маленькие ножки, вздернутый нос, маленькая упругая грудь с торчащими сосками. Широко расставленные глаза придавали ей трогательный и беззащитный вид, что, впрочем, совершенно не соответствовало ее характеру. Но главным в Розель было ее сердце. Огромное доброе сердце, за которое ее все любили.
Ее начитанность поражала и привлекала Барри, – казалось, Розель знала все обо всем. Барри забыл, что до встречи с ним Сьюзен также очень много читала, и именно этим он ее попрекал. По его мнению, она нахваталась из книг вредных идей, вовсе не соответствующих ее положению.
С Розель все обстояло по-другому. Она была сама себе хозяйкой. Как старшая в клубе «Хилтон», она пользовалась уважением в этом маленьком мирке, и, по мнению девочек, ей больше «не приходилось надрывать свой зад». Это вполне устраивало Розель. Она работала с четырнадцати лет, начав в «Лидсе» в Чэпелтауне. Теперь, в «Смоук», ее уважали, и ей уже не приходилось заниматься своим ремеслом, чтобы заработать на жизнь.
Сейчас она полностью погрузилась в отношения с Барри Далстоном и наслаждалась каждой секундой. Он сумел ее покорить: дарил цветы, приглашал на романтические свидания, водил в рестораны, – в общем, обращался с ней как с настоящей леди.
Розель была уверенной в себе, умной и опытной – всего этого Барри терпеть не мог в женщинах. Но имелось в ней нечто, делавшее ее непохожей на других. Она была одной из немногих, умевших обращаться с деньгами.
Она заставила деньги работать на себя. Купив небольшой, но расположенный в очень хорошем месте дом, Розель наполнила его дорогой мебелью и безделушками. Когда Барри впервые увидел, как она живет, он был чрезвычайно удивлен и долго находился под впечатлением. Она даже пользовалась салфетками, когда ела. Сын Розель учился в частной школе, кроме того, у нее был первоклассный автомобиль.
Розель делала деньги и умело ими распоряжалась. Впервые в жизни Барри открыто восхищался женщиной. Если бы такие деньги водились у него, он бы их потратил на вино и наркотики – девочки приобщили его к удовольствиям, которые назывались амфетамином и анашой. А еще ему нравились хорошая одежда и новые хитрые приспособления для быта. Теперь он наконец понял, какой должна быть жизнь.
Да, Розель курила травку, но и только, а в том обществе, в котором ей приходилось вращаться, это говорило о многом. Глядя, как она обходит клуб, разговаривает с клиентами и проверяет, все ли идет гладко, он чувствовал, что влюбился.
Барри вытер нос рукой. Он не появлялся дома уже неделю и знал, что Сьюзен сходит с ума. Не потому, что волнуется о нем – она хорошо знала, что он сумеет за себя постоять, – а из-за того, что у нее нет денег.
Венди и Алана хотели поехать со школьной экскурсией в Лувр, и предполагалось, что Барри принесет деньги на оплату поездки. Мысль об этом его беспокоила, он начал раздражаться все больше и больше, пока выпивка и скорость, с которой выпивка поглощалась, не превратили его в параноика. Барри думал, что Сьюзен и дети требуют от него слишком много. Ему не приходило в голову, что тех денег, которые он тратил на Розель и наркотики, хватило бы на содержание семьи. Ведь он заработал свои деньги и имел полное право ими распоряжаться!
Опрокинув последний бокал вина в баре, он вышел в фойе. Подходил к концу вечер среды, посетителей было немного. Барри стоял у стола, когда к нему подошла высокая темнокожая девушка.
– Тебе звонила какая-то женщина. Сказала, что она твоя жена Сьюзен. Спросила, здесь ли ты и не могу ли я попросить тебя ей перезвонить.
Сейчас Розель значила для Барри все. Он жил для тех ночей, что они проводили вместе, и лишь с невероятным трудом он оставлял ее и уходил домой. Он никогда точно не знал, чем она занималась, когда его не было рядом. Иногда она уходила в клуб с другими проститутками, у нее выдавались, как она их называла, ослепительные ночи, и ей никогда не приходило в голову спрашивать его разрешения. Они ведь не были женатой парой. Розель стояла за свободу личности, о чем постоянно ему напоминала. Ведь на дворе был конец семидесятых.
Если бы подобное пришло в голову Сьюзен, Барри моментально вышиб бы из нее дурь, но с Розель так не поступишь. Она слишком себя уважала, чтобы лишиться свободы. Он чувствовал, что она спала с другими мужчинами, просто был уверен в этом. Но понимал, что его мнение ничего не решает.
Барри посмотрел в хорошенькое личико чернокожей девушки и кивнул, досадуя на то, что Сьюзен вмешивается в его личную жизнь. Посметь позвонить в клуб и так его опозорить. Он решил проучить ее как следует, когда вернется домой, потому что теперь, хотел он этого или нет, ему приходилось туда идти.
У маленького Барри резались зубки, и ребенок очень страдал. Кроме того, у него болело ушко. Что бы Сьюзен ни делала, ничто не могло его успокоить. Его щечки и ухо покраснели. Девочки просили денег на поездку во Францию. Сьюзен заняла деньги у кого можно, но кошелек все равно оставался пустым – не хватало даже на самое необходимое. Она дошла до ручки.
Мать негодовала по поводу того, что отец наотрез отказался искать работу, и сама не могла ей помочь, а у Кейт Сьюзен не хотела просить, поскольку это еще больше накалило бы и без того сложные отношения между матерью и сыном. Дорин нуждалась сама, хотя Сьюзен знала, что, попроси она пару сотен, та ей не откажет. Но она не хотела снова просить у Дорин, она хотела знать, где пропадает Барри и чем он занимается.
Сьюзен была на четвертом месяце беременности и сыта всем по горло. Дети жили на бутербродах с вареньем и гренках с яйцом; вечные долги за квартиру, газ и электричество. Счетчик мог выключиться в любой момент, и тогда вдобавок ко всему им придется сидеть в полной темноте.
Девочки вошли вместе с Дорин. Сьюзен устало им улыбнулась.
– Выглядишь изрядно потрепанной, дружок. Садись-ка, а я приготовлю нам по чашечке чая. – В голосе Дорин звучала доброта, и Сьюзен горько рассмеялась.
– Все так же ни слуху ни духу от него, Дор. Я так понимаю, он нашел подружку, как ты считаешь?
Дорин, работая в клубе, точно знала, кто эта подружка и чем занимается.
– Зная его, скажу, что скорей всего это так, Сью. Такой уж он, ты сама все понимаешь…
Дорин хотела немного облегчить душевную боль подруги и втайне надеялась, что, может быть, Барри уйдет к Розель и Сьюзен сможет пожить спокойно.
– Электричество скоро отключат, еды практически не осталось, а еще плата за квартиру и другие долги. Мне нужно найти этого кобеля. Я знаю, он разозлится как черт, но я должна поговорить с ним, попытаться вытянуть что-нибудь из него. Не похоже, чтобы у него не было денег, ведь так?
Дорин ничего не ответила, она знала, что от нее этого и не ждут. Сьюзен просто необходимо выговориться, облегчить душу.
– Я покормила девочек бутербродами с мясом и чипсами вместе со своими детьми.
Сьюзен благодарно улыбнулась.
– Твою мать, он одевается по последней моде, как какая-нибудь рок-звезда, а у его детей дома нет ни крошки. Эгоист проклятый.
Дорин засмеялась.
– Думаешь, они не все такие? Я еще не встречала ни одного мужика, у которого мозги находились бы в голове. У большинства они расположены гораздо ниже.
Прежде чем Сьюзен успела что-нибудь ответить, погас свет.
– Вот только этого мне сейчас и не хватало, когда у малыша зубы лезут как ненормальные. Охренеть можно. Хорошо еще, что плита газовая.
Девочки вбежали в кухню:
– Свет погас, мам, и телевизор выключился.
Сьюзен удивилась:
– Если бы вы мне не сказали, я бы в жизни этого не заметила.
Девочки захихикали:
– Тебе повезло, мам, что у тебя есть мы, раз ты сама не можешь ничего заметить.
– Принесите-ка мой кошелек. Там осталось немного мелочи. Посмотрим, сможем ли мы включить вам обратно телик, – сказала Дорин.
Они выбежали через заднюю дверь, Сьюзен едва сдержала слезы.
– Ты слишком добра ко мне, Дорин. Что бы я без тебя делала?
Дорин прижала ее к себе и попыталась разрядить обстановку:
– А на что тогда нужны друзья?
Как нарочно раздался громкий плач маленького Барри, который вскоре превратился в дикий рев, и Сьюзен опрометью выскочила из комнаты. Она едва успела достать его из кроватки и начать укачивать, как зажегся свет. Спускаясь по лестнице, она обдумывала создавшееся положение. Нужно срочно найти Барри и разобраться в чем дело. У нее промелькнула мысль, что, может быть, он ушел к другой женщине. Сьюзен не надеялась на такую благосклонность судьбы. Если бы он только ее оставил, она готова сидеть на хлебе и воде. По крайней мере, можно получить пособие по безработице и, зная свой скромный доход, рассчитывать бюджет самой. Сейчас же она не знала, на что жить, хотя Барри зарабатывал хорошие деньги. Один Господь Бог ведал, куда он их девал, поскольку в карманах у него всегда было пусто. Ее золото и все, за что могли дать сотню-другую, уже заложено, и она не питала никаких надежд вернуть что-либо обратно.
Посадив Барри в манеж и велев девочкам смотреть за ним, Сьюзен вернулась на кухню. Дорин налила чай и курила сигарету. Сьюзен находилась на грани отчаяния. Кругом требовались деньги. Несколько сотен, отложенных на черный день, пришлось тоже истратить. В доме – шаром покати, одежда износилась, обувь порвалась, а опухшие ноги влезали только в старые шлепанцы. Следующий ребенок был на подходе, Барри пропал, и она не знала, что делать. Утром детей будет нечем кормить. В этот момент Венди вошла на кухню.
– Мам, у меня со дня рождения сохранились три фунта. Ты можешь их взять.
Сьюзен с благодарностью посмотрела на нее.
– Спасибо, доченька.
Дочь молча протянула деньги. Сьюзен их не взяла, тогда малышка положила монеты на стол. Затем она вернулась назад в комнату и села рядом с манежем маленького Барри. Венди веселила его тем, что закрывала лицо руками, притворяясь, что ее нет, затем неожиданно раскрывала ладошки и говорила ему: «Бу!» Он бурно радовался.
Сьюзен посмотрела на лежащие перед ней деньги. Вскочив с места, она сказала Дорин:
– Посмотри, пожалуйста, за моими пару часов.
– А ты куда?
Сьюзен улыбнулась:
– Я тебе потом скажу.
Пробежавшись расческой по волосам и натянув старое пальто, она покинула дом с тремя монетами, спрятанными в кармане.
На Розель было сногсшибательное открытое блестящее платье, которое она купила в этот день на Риджент-стрит. Чувствовала она себя в нем великолепно, а выглядела еще лучше. Барри пригласил ее в китайский ресторан на Грик-стрит, который работал всю ночь и славился тем, что в три часа утра там можно было шикарно позавтракать или поужинать – кому как больше нравилось. Там также имелась небольшая комната для любителей игры в карты, и Розель не терпелось добавить адреналина в кровь.
А теперь Барри говорит ей, что должен ехать домой и уладить кое-какие дела. Он постоянно стонал по поводу своей жены. Говорил, что они не разводятся только из-за детей, что она – ужасная транжира, которой сколько ни дай денег, все равно промотает. Это продолжалось бесконечно. И вот теперь, когда Розель хотела выйти в свет, ему загорелось ехать домой.
– Все в порядке, Барри, я пойду с девочками. Они все равно собираются в «Стейдж». Я присоединюсь к их компании.
«Стейджем» называлось местечко в Брикстоне, расположенное чуть в стороне от Рейлтон-роуд, или, как еще называли эту улицу, «линии фронта». Это был заброшенный дом, в котором круглосуточно работал ночной клуб. Инициатор создания этого заведения заколотил окна, устроил импровизированный бар, организовал музыку и сделал вход платным.
Получилось отлично. Ты мог курить, накачиваться наркотиками и «улетать» сутки напролет.
Розель знала, что Барри терпеть не может, когда она туда ходит, и именно поэтому сказала ему, что пойдет в «Стейдж». Элементарная женская месть.
На сцену вышла стриптизерша и начала вращаться вокруг шеста под сингл группы «Слейд».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59