– Так не последний же раз! – резонно заметил черт.
– Как знать... – философски протянул Илюха. – Скоро ведь на войну.
– Ну и что? – отмахнулся Изя. – Все равно же что-нибудь придумаем.
– Надо будет Любаве дать выступить. Что-то она у нас засиделась в последнее время.
– Не вопрос, – согласился Изя, – дадим нашей девчонке вволю порезвиться.
– Слушай, а давай в «Иноземную слободу» рванем! – встрепенулся Илюха, после некоторой паузы. – Мне недавно Добрыня рассказывал, что там кабак открылся до последнего посетителя.
– Чего?
– Ну там Европа, культура и прочая лабуда, – как мог пояснил Солнцевский. – Пока последний посетитель не уйдет, они не закрываются.
– Может, лучше домой? – осторожно предложил черт, все еще надеясь, что боевой день кончится спокойно.
Илюха после этих слов внимательно уставился на компаньона.
– Изя, а скажи мне по совести. Ты во время войны где ошивался?
– Не ошивался, а служил, – поправил друга черт и со вздохом был вынужден согласиться с Илюхой.
Уж коли нельзя загул предотвратить (а в случае с Солнцевским и небезопасно), то его надо возглавить.
– Ладно, чего уж там, пошли к иноземцам.
– Вот это другое дело, – тут же оттаял Илюха. – А то я уже о тебе стал думать черт знает что! Сам посуди, зовут Изей, а еще и Девятое мая отмечать не хочет... Подозрительно это все.
Черт что-то пробухтел про спортсменов вообще, про борцов в частности, и на нетвердых копытах, в облачении своего забавного морока, отправился очередной раз доказывать, что он «правильный Изя».
Кабачок и вправду оказался открыт, причем народу в нем было не так уж и мало. Друзья уселись в уголочке, заказали по стаканчику какой-то иноземной бурды и огляделись. В центре довольно внушительного зала шумно гудели ляхи, по углам отрешенно потягивали из своих чарок надменные литовцы. Впрочем, хватало и аборигенов. Неподалеку весело зажигала четверка подвыпивших богатырей из сотни Ильи Муромца, а за соседним столиком с бешеной скоростью уничтожали предложенные яства молодой купчик с приказчиками. Судя по всему, они только что прибыли в город и просто не успели перекусить в родном кабаке. Коллеги поприветствовали и тех и других, махнув им рукой.
– Вот видишь, не зря пришли, – довольно отметил Солнцевский, опрокидывая в себя очередную порцию шнапса. – Питье, конечно, отстойное, зато затемно не закрывают.
Изя, уже изрядно подуставший от бесконечного празднования, только кивнул в ответ. Долго Солнцевский в таком ритме не протянет, так что в недалеком будущем он вполне мог рассчитывать на мягкую кровать и богатырский сон. О неизбежном пробуждении он старался не думать. Тут колокольчики у входной двери нагло звякнули, и черт, больше инстинктивно, бросил взгляд на вошедших.
– О нет... – застонал Изя. – Только не это и только не сегодня!
Илюха тоже с любопытством повернулся на звук и замер.
На пороге данного заведения во всей своей невысокой красе стоял посол Тевтонского ордена в стольном Киеве в рогатом шлеме и рыцарском плаще до пят в сопровождении двух охранников. И все бы ничего, но его наряд был обильно украшен символикой рыцарского ордена, весьма схожей с символикой нацистской Германии.
Солнцевский, увидя такое кощунство, побелел, потом покраснел и уже после всего этого калейдоскопа медленно начал подниматься со скамьи. Изя тут же ярко представил, что последует за этим, и попытался вразумить старшего богатыря:
– Слышь, Илюш, он же посол. У него это... – тут черт несколько замялся, вспоминая нужный термин, – неприкосновенность, вот!
– Вот я его сейчас по этой неприкосновенности и приголублю. Эх, такой праздник испортил, фашист недобитый, – спокойно ответил Илюха, отстранив Изю, и не торопясь направился к вошедшим.
Черт попытался было сказать еще что-то, но потом махнул рукой и успокоился. А чего волноваться? И так ясно, что произойдет через пару минут. Слишком уж хорошо он изучил своего компаньона. И поэтому, чтобы не терять времени даром, Изя принялся разминать кулаки и копыта. Ну не бросать же, в самом деле, друга в беде? Хотя, кто попал в беду, это еще не понятно.
– Слышь, ты, гитлерюгенд, сам застрелишься или тебе лично голову открутить? – тоном, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовался Солнцевский у оторопевшего посла.
– Я есть Фриц Геральд Леопольд Ульрих Витольд Вольф Киндерлихт, – гордо заявил посол, как только справился с растерянностью.
– Гитлер капут, Фриц, – констатировал Илюха. – В такой день надо дома сидеть и носа на улицу не высовывать, а не по кабакам шляться. В общем, ты попал!
Телохранители вполне адекватно оценили ситуацию и решительно встали между странным богатырем и Фрицем Геральдом Леопольдом Ульрихом Витольдом Вольфом Киндерлихтом. Они еще надеялись на мирное урегулирование конфликта. Наивные... Уж лучше бы они действительно сидели сегодня дома.
– Я не понимайт! Я посол!
– Мы мирные люди, но наш бронепоезд... – задумчиво пробурчал бывший браток, – сейчас даст залп.
После этих слов Илюха начал боевые действия. С самого начала он дал себе слово, что будет достойным подвига предков и расколошматит фашистскую гадину по всем законам военного искусства.
Первым делом чудесным апперкотом была проведена артиллерийская подготовка. После ее проведения одним охранником у врага стало меньше. И если бы не молниеносное вступление в войну союзников неприятеля, Илюха вполне смог бы рассчитывать на блицкриг.
Поляки и литовцы тут же ломанулись на помощь своему низкорослому коллеге.
– Ага! – поначалу даже обрадовался Солнцевский. – Союзнички по НАТО пожаловали...
Но союзники стали действовать весьма активно и даже начали теснить его в угол, что в планы богатыря явно не входило. Пришлось использовать тяжелое вооружение в виде дубовой скамьи. А что? По радиусу поражения со знаменитой «катюшей», конечно, не сравнить, зато эффект дает похожий. Стройные ряды врагов заметно поредели.
Изя, согласно военному договору о взаимопомощи, также был втянут в конфликт. И так как работать по профилю (то есть в службе тыла) в данный момент не было никакой возможности, черт решил уйти в партизаны. Первым делом он перерезал коммуникации, лишив противника тылов. Для этого вполне сгодился табурет, запущенный в стойку, которую весьма с большой натяжкой можно было назвать барной. Звон разбитой посуды был лучшим подтверждением его меткости.
После этого ушлый Изя взял под свой контроль господствующую высоту (все ту же барную стойку) и, окопавшись там, принялся вести артиллерийский огонь по неприятелю. Бутылки, горшки и прочая утварь вполне подходили на роль снарядов.
Старший и средний богатыри бились, как гвардейские части, но усиленные союзническими войсками вражеские полчища начали их теснить с занятых позиций. Вот уже Солнцевскому перекрыли путь к отступлению, еще немного – и он вполне мог оказаться в «котле». Да и господствующая высота уже была на пороге сдачи под ударами «антисолнцевской» коалиции. Нужно было срочно изыскивать свежие резервы.
– Ну а вы чего сидите?! – заорал Изя, обращаясь к замершим в оцепенении богатырям и заодно к купчику с приказчиками. – Али не видите, что мы на грани полного уничтожения?
– Ну так тут посол с его неприкосновенностью, – скрипя зубами от бессилия, прорычал один из богатырей.
– Ну и что? – взвился Изя, запустив в особенно резвого литовца горшок с кашей.
– Князь заругает.
– Так вы посла не трогайте, а остальных мочите, – подсказал самое верное решение Изя.
Такой поворот событий оказался всем по душе, и спустя мгновение в бой ринулись свежие, сытые, а главное тоскующие по хорошей драке резервы. Благодаря решительным и слаженным действиям всех фронтов, мощной огневой поддержке, а главное умелому руководству вскоре была одержана полная и окончательная победа.
Как и советовал Изя, посла никто не трогал, ну, кроме Илюхи, конечно. Но и Солнцевский, выпустивший пар во время боевых действий, был не шибко кровожаден. Так, попинал его легонечко в уголочке и сорвал плащ с фашистскими крестами.
Контрибуция с проигравшей стороны также оказалась весьма гуманной. Несколько бутылок шнапса, чтобы отпраздновать победу, и рогатый шлем Фрица Геральда Леопольда Ульриха Витольда Вольфа Киндерлихта. Его Солнцевский забрал в качестве личного трофея.
А на следующий день, несмотря на жестокий похмельный синдром, вся «Дружина специального назначения» отбыла на текущую войну, справедливо рассудив, что со временем страсти поутихнут, синяки исчезнут, а наказание от Берендея будет не очень суровым.


* * *

– Хороши, – только и смогла вымолвить Соловейка после этого рассказа. – Так вот почему вы из Клева чуть свет рванули, даже впереди основной дружины!
– Ну да, – был вынужден согласиться Изя.
– И потом, мы рассчитывали на эффектную и быструю победу. А, как всем известно, победителей не судят, – вставил слово старший богатырь.
– Судят, еще как судят, – ехидно заметила Соловейка, – просто не сразу, а чуть погодя.
– Похоже, это «погодя» уже настало, – хмуро пошутил черт.
– Ерунда, – хмыкнул Илюха. – Я вчера с князем за одним столом сидел, самогон стаканами хлестал, так он мне ни словом об этой проблеме не обмолвился.
– Так вы пили?! – взвилась Любава, полная праведного гнева и женской солидарности.
– Нет, о взлете японской философии в период цветения сакуры беседовали, – буркнул Илюха. – Ты не забыла, что у нас есть проблемы поважнее, чем борьба за трезвость в пределах отдельно взятого столика?
Соловейка надулась, и беседа коллег временно зашла в тупик. Некоторое время друзья помолчали, каждый думал о чем-то своем.
На этот раз первым подал голос Изя:
– Ладно, уж коли вы мне поручили вести наше собрание, подвожу итоги. У нас появились небольшие проблемы в общении с представителями «Иноземной слободы». Данное недоразумение могло произойти по двум причинам. Из-за моей временно безответной страсти или в результате пьяной выходки старшего богатыря, Илюхи Солнцевского.
– Помолчал бы! Тоже мне, герой-любовник, ходок по чужим гаремам, – не остался в долгу бывший браток.
– Хочу заметить, я заглянул на огонек не в гарем, а к совершенно невинной, то есть абсолютно незамужней девушке.
Наверное, Илюха с Изей надолго бы сцепились языками, но их прервала Любава:
– Ребята, нас могут вызывать по трем причинам.
Коллеги уставились на бывшую мелкоуголовную личность, не скрывая своего интереса.
– Между прочим, он сам нарвался! – вспыхнула Соловейка. – Я, как девушка честная, порядочная и беззащитная, просто не могла поступить иначе.
Ну по поводу честной и порядочной друзья возразить ничего не могли. А вот по поводу беззащитной...
– Не тяни резину, рассказывай, кого покалечила.
– И ничего я его не покалечила, к тому же он первый начал! – забурлила Любава.
– Рассказывай, – остановил ее Изя.
– За день до вашего Дня Победы... – начала было Соловейка, но Илюха строго поправил ее:
– Нашего.
– До нашего Дня Победы я на базар пошла. А там этот Альфонсо Чмоник ошивался с друзьями...
– Стоп, – решительно остановил ее Солнцевский. – А Альфонсо Чмоник – это кто?
– Посол польский, – тут же влез Изя. – Да ты его знаешь, наглый, как страус, да к тому же весь в перьях, как петух, типа для красоты.
– Как же, знаю, – согласился Илюха. – Такого разве забудешь? Только я не знал, как его зовут.
– Ну так вот, – продолжила Любава. – Я шла, никого не трогала, он меня хлопнул по по...
Тут Соловейка залилась густой краской и жутко смутилась. Несмотря на бурное прошлое и буйное настоящее, в некоторых вопросах она была чересчур щепетильна.
– Ну я ему и сказала все, что о нем думаю. А он заржал, словно лошадь, и ущипнул меня...
После этих слов Соловейка залилась краской еще гуще.
– А ты? – поинтересовался закипающий Солнцевский.
– А я ему мыском ноги по коленной чашечке.
– А он? – не остался в стороне от расспросов Изя.
– А он меня попытался по лицу ударить.
– А ты?
– А я бросок через себя с падением.
– А он?
– А он выхватил кинжал и на меня.
– А ты?
– А я подсечку и болевой в самое сокровенное место.
– А он?
– А он за лук схватился. Встать-то он уже не мог.
– А ты?
– А я ему всю морду расцарапала, – хмыкнула Любава и продемонстрировала коллегам весьма внушительные ноготочки.
– Класс! – практически хором воскликнули мужчины.
– Да ладно, чего уж там, – даже немного смутилась Соловейка, – любая девушка на моем месте поступила бы так же.
– Но не любую я обучал приемам самообороны, – торжественно заметил Солнцевский, явно гордящийся успехами своей ученицы.
– Слушай, а чего ты не свистела-то? – удивленно поинтересовался Изя.
– Так на базаре дело-то было! – возмутилась Соловейка. – Там же женщины, дети.
– Погоди-ка, – спохватился Солнцевский. – А ты в форме была? Ну в смысле, в косухе ходила?
– Нет, – призналась Соловейка и подозрительно шмыгнула носом.
– А зря! – отчитал подчиненную старший богатырь. – Будь ты в форме, вряд ли он к тебе полез.
– Так выходной же был, – начала оправдываться Любава, – и потом, на базар я, как правило, без куртки хожу. В обычном сарафане я незаметная, на меня и внимания-то никто не обращает!
Тут друзьям оставалось только крякнуть. Любава очень уж сильно недооценивала себя. Даже под мешковатым сарафаном и даже невооруженным глазом угадывались весьма выразительные формы.
– Знаешь, ты в город все-таки ходи в косухе, – потеплевшим голосом заметил Солнцевский, – ну или Мотю с собой бери. А вообще ты молодец, так этому Чмонику и надо. А я ему при встрече еще добавлю.
Любава, уловив теплые нотки в голосе Солнцевского, мило улыбнулась и окончательно успокоилась.
– Кстати о птичках, – встрепенулся Илюха и обратился к дремлющему в ногах Змею.
Гореныш, очнувшись ото сна, с удивлением уставился на хозяина.
– Надеюсь, ты, проглот трехголовый, никого из обитателей «Иноземной слободы» не слопал?
Неожиданно для всех Змейчик хлопнулся на землю и усиленно захрапел всеми тремя головами.
– Мотя... – сурово молвил Солнцевский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36