Широким жестом тот указал Алексу на стул перед своим столом.
– Прости, что пришлось потревожить тебя в самом начале семестра, – начал он. – Но, понимаешь, у нас тут возникла небольшая проблема...
Лицо Алекса оставалось абсолютно бесстрастным.
– Но мисс Дженнингс сказала, что со мной все будет в порядке, сэр.
– Безусловно, мой мальчик, – закивал Айзенберг. – Но видишь ли, на днях я имел удовольствие беседовать с доктором Торресом. И он предложил нам... вернее, мы должны предложить тебе пройти кое-какие тесты – по его рекомендации. – Он внимательно всматривался в лицо Алекса, но выражение словно стерли с него. – Эти тесты, видишь ли, могут оказаться полезными для того, чтобы...
– Выяснить, все ли я забыл, – безучастным тоном проговорил Алекс.
Дэн Айзенберг отметил про себя, что этот странный подросток в подобных вопросах разбирается гораздо лучше него.
– Верно. Я понимаю так, что доктор Торрес и с тобой успел побеседовать...
– Нет. Просто это было бы логично, ведь правда? То есть я хочу сказать – вам же трудно будет решить, в какой класс меня определить, не зная, что я помню, а что – не помню.
– Именно, именно. – Из ящика стола Дэн извлек пачку бумажных листов. – Вот... помнишь это? – Алекс взглянул на бумаги, испещренные какими-то вопросами, и покачал головой. – Это обычные анкеты для школьников – ты сам заполнял такую же прошлой осенью и должен был бы еще раз заполнить в начале лета, если бы...
– Если бы не попал в аварию, – закончил за него Алекс. – Не беспокойтесь, мистер Айзенберг, мы можем поговорить и об этом – только аварию я тоже не помню... почти. Точнее, знаю, что она произошла.
Айзенберг кивнул.
– Доктор Торрес говорил мне, что в твоей памяти еще очень много пробелов...
– Но я занимался все лето, – Алекс не сводил с директора бесстрастного взгляда. – Отец хочет, чтобы на следующий год меня перевели в класс высшей ступени, сэр.
«Вот уж это, – подумал про себя Дэн Айзенберг, – маловероятно». Судя по тому, что успел рассказать ему Торрес, парню придется начинать с курса начальной школы – по крайней мере, с самых основных дисциплин.
– Дай нам немножко подумать, хорошо? – успокаивающе кивнул он Алексу. – А тесты... не согласился бы ты заполнить анкеты сегодня?
– Хорошо, сэр.
Десять минут спустя в пустом классе секретарша мисс Дженнингс объясняла Алексу систему тестирования школьников – за определенное количество времени он должен успеть ответить на определенное количество вопросов.
– И не беспокойся, пожалуйста, если ты не сможешь ответить на все, – ободряюще улыбнулась она. – Они и не рассчитаны на это. Ну, готов? Начали!
Пододвинув к себе первый лист, Алекс галочками начал отмечать ответы, казавшиеся ему правильными.
* * *
Дэн Айзенберг с дежурной улыбкой поднял голову от стола, но улыбка разом сползла с его лица – в глазах вошедшей мисс Дженнингс читалось лишь разочарование. Взглянув на часы, он отметил про себя – с того момента, как Алекс начал работать с тестами, прошло лишь полтора часа.
– Что случилось, Мардж? Он... не справился?
Секретарша озабоченно покачала головой.
– По-моему, этого не нужно было и начинать...
– Но вы же объяснили ему, как заполнять анкеты?.. Два варианта – верный и неверный, так?
Мардж кивнула:
– И еще переспрашивала его, все ли он понял... каждый раз, когда он вручал мне заполненный листок. Но он отвечал мне, что да, понял... и вот уже все сделал...
Айзенберг перебил ее.
– Так сколько листов он успел заполнить?
Мардж потерянно вздохнула.
– Все.
– Все? – поднял брови директор. – Но... но это же невозможно. Тесты рассчитаны как минимум на целый день... и даже за это время с ними, как правило, до конца не справляются.
– Да, я знаю... Поэтому мне кажется, что он ставил галочки просто наугад, не читая вопросов... Не уверена, что эти результаты стоит даже обрабатывать... хотя... – она протянула директору пачку листов. Айзенберг взял верхний и сунул его в шаблон, который извлек из ящика.
В каждой из двух десятков квадратных прорезей шаблона, обозначавших правильные ответы, стояла аккуратная галочка. Дэн нахмурился, затем взял шаблон для второго листа... Потом, не говоря ни слова, третий, четвертый... Наконец он откинулся в кресле, полуприкрыв глаза, в уголках его рта застыла скептическая улыбка.
– Прелестно, – наконец проговорил он. – Просто-таки восхитительно. – Улыбка постепенно превратилась в мрачную усмешку. – На самом-то деле он сколько успел заполнить... листа два-три?
На сей раз недоуменно поползли вверх брови Мардж.
– Что вы имеете... о чем, ради Бога, вы говорите?
– О вас, моя милая, – с той же усмешкой ответствовал Айзенберг. – Вы же нарочно пришли раньше, чтобы заполнить анкеты за него. Должен вам сказать, что вы зашли слишком далеко. Неужели вы рассчитывали, что я куплюсь на это?
– К... купитесь?.. – У девушки перехватило дыхание. Не говоря ни слова, она подошла к директорскому столу и, взяв шаблоны, повторила процедуру, которую ее шеф произвел несколько минут назад.
Опустившись на стул, она выдохнула:
– Боже правый...
Дэн поднял на нее взгляд, уверенный, что увидит ее сияющее лицо – шутка наверняка кажется ей удавшейся.
Выражение ужаса, застывшее в глазах секретарши, убедило его – никакой шутки здесь и в помине нет.
Алекс Лонсдейл сам заполнил все анкетные листы – и результаты были близки к совершенству.
– Соедините меня с Торресом, – попросил Дэн секретаршу.
Выйдя из кабинета, Мардж Дженнингс увидела Алекса, сидевшего на диване и листавшего какой-то журнал. Подняв глаза, он равнодушно взглянул на нее, затем снова уткнулся в журнальную страницу.
– А-алекс?
– Да? – Алекс отложил журнал в сторону.
– Ты правда... скажи, а кто-нибудь показывал тебе эти анкеты раньше? Я имею в виду – с прошлой осени, когда...
– Нет, – покачал головой Алекс после секундной паузы. – Никто. По крайней мере, с тех пор, как меня выписали из больницы.
– Да, понимаю, – кивнула Мардж.
Хотя понять она не могла ничего...
* * *
Нервно взглянув на часы, Эллен в который раз пожалела о том, что согласилась на предложение Синтии прислать к ней эту Марию Торрес. Нет, домработница ей, конечно, очень нужна. И несколько месяцев назад, до аварии, наверняка наняла бы эту самую Торрес даже без предварительной беседы. Но сейчас все было по-другому, и несмотря на все уверения Синтии, она испытывала некоторую неловкость, что мать Раймонда Торреса будет пылесосить в ее доме ковры и стирать белье. Хотя всего два дня в неделю. К тому же она знала, что Марии нужна работа: со следующего месяца Синтия решила взять постоянную прислугу с проживанием.
Но сейчас Мария опаздывала, а значит, и сама Эллен опоздает на их традиционный дамский ленч, который Марш с усмешкой, всегда казавшейся Эллен подлинным проявлением мужского шовинизма, называл «девчачьим междусобойчиком». Хотя в этом, возможно, была доля и ее вины – она никак не могла привыкнуть думать и говорить о своих подругах как о дамах, большинство из них она знала с детства, и в мыслях и в разговоре они всегда оставались для нее «девочками».
Кроме, пожалуй, Марти Льюис – уж она-то давно перестала быть девочкой, так сказать, во всех отношениях. Эллен нередко думала – только ли пристрастие Алана Льюиса к выпивке стало причиной всех тех перемен, что произошли со «старушкой» Марти за последние годы.
Нет, не всех, хотя многих, наверное. Если бы Алан не превратился в алкоголика, Марти ничем не отличалась бы от других «светских дам» Ла-Паломы – сидела бы дома, растила детей, заботилась бы о муже... Но у Марти все сложилось иначе. Алан потерял работу – и Марти пришлось содержать семью, пока Алана лечили, переводя из одной клиники в другую, но без особых, впрочем, успехов. Бскоре он опять принимался пить, затем снова лечился. И в конце концов... Марти смирилась. Несколько лет назад она еще поговаривала о разводе, но семейные заботы оказались сильней. На их «междусобойчиках» Марти говорила в основном о своей работе.
– Работа – самое большое удовольствие! – эту фразу Марти произносила каждый раз с непреклонностью неофита. – Мне лично кажется просто невозможным другой способ существования. Хорошей домохозяйки из меня все равно бы не получилось, а сейчас, слава Богу, Кэйт почти выросла и я могу ей многое дать. Зато мне не нужно теперь дергаться каждый раз, когда Алана в очередной раз уволят. – Затем с неизменной усмешкой: – И уйти-то мне от него было нужно Бог знает сколько лет назад, но я ведь все еще люблю его, вот в чем дело. Так что вот так и живем – он пьет, а я все надеюсь, что он возьмет и завяжет, да куда там...
Ну и была еще, конечно, Валери Бенсон, которая три года назад развелась-таки со своим супругом.
– В общем, видать, поспешила, – резюмировала она как-то долгие размышления вслух о своем разводе. – С чего я вдруг решила, что больше выносить его не могу, убей Бог, сама не помню. Помню только, что мне показалось, что вот я его выгоню – и жизнь моя сразу станет прекрасной. Ну в итоге выгнала я его, и что же? Ничего не изменилось. Ничегошеньки. – Потом, устало протирая глаза: – Бог мой, как же достало меня все это. Надоело говорить себе, будто жизнь замечательная и сама я спокойная и добрая. Лучше бы осталась сварливой бабой – только замужем.
Снова взглянув на часы, Эллен поняла, что если Мария не появится в ближайшие пять минут, ждать ее она больше не будет. Беседа с ней не заняла бы в любом случае много времени – Мария жила в Ла-Паломе, сколько Эллен помнила себя, и Эллен собиралась только объяснить ей, что от нее, собственно, требуется, после чего оставить дом на ее попечение. Однако...
Однако ленч с подругами – это совсем другое дело. Они ведь увидятся вместе в первый раз с того дня, как Алекс попал в аварию, и – Эллен была уверена – об Алексе они будут говорить больше всего.
О нем и – о Раймонде Торресе.
И с готовностью призналась себе, что с нетерпением ждет сегодняшнего обеда – хотя бы несколько часов провести с девчонками, расслабиться, ни о чем не думать...
Долгое было лето в этом году. И когда наконец приняли решение, что Алекс должен вернуться в школу, – именно тогда, поняла Эллен – она живет ожиданием этого дня. И сегодня утром, когда Алекс и Марш уехали, она впервые смогла позволить себе целый час блаженного ничегонеделания, а потом начала готовиться к сегодняшнему «междусобойчику». На это у нее ушло добрых два часа... Нет, она решила – ни Алексом, ни Раймондом Торресом темы сегодняшних разговоров исчерпываться не будут. Лучше она заставит подружек рассказать побольше о себе – проблемы семейства Лонсдейл и так уже всем известны. Посмеются и посудачат с девчонками, как прежде, будто и не случилось ничего.
Телефон и дверной звонок зазвонили одновременно, как чаще всего и бывает в подобных случаях, и Эллен крикнула Марии, что дверь не заперта, уже снимая телефонную трубку. Машинально произнесла «алло» – и только тут узнала голос в трубке. Это был Дэн Айзенберг. Сердце Эллен упало. Жестом указав Марии Торрес на дверь в гостиную, она с силой сжала телефонную трубку.
– Что-то случилось? – спросила она, стараясь, чтобы голос раньше времени не выдал ее волнения.
– Прошу простить... но пока сам не уверен, – ответил Айзенберг. – Но если бы вы смогли сегодня днем подъехать к нам в школу...
– Днем? – переспросила Эллен. – А в чем дело? Что-нибудь с Алексом?
Секунду в трубке молчали, а когда Айзенберг заговорил вновь, голос его звучал почти просительно:
– Простите... мне следовало сразу сказать вам – Алекс в полном порядке. Просто мы сегодня утром дали ему наши тесты... и результаты я хотел бы обсудить с вами, если не возражаете. И с доктором Лонсдейлом, конечно. В два часа удобно для вас?
– Для меня – вполне, – ответила Эллен. – Я сейчас еще, конечно, позвоню мужу... но думаю, что в два устроит и его. Если это касается Алекса... поверьте, он найдет время.
– О'кей, тогда буду счастлив встретиться с вами в два, – Айзенберг уже собирался повесить трубку, но Эллен опередила его:
– Простите, мистер Айзенберг... А с этими тестами Алекс справился?
– Прекрасно справился, миссис Лонсдейл, – после небольшой паузы произнес Дэн Айзенберг. – Поверьте мне – просто прекрасно.
Минуту спустя, идя в гостиную, где ее ждала Мария Торрес, Эллен решила не думать больше и о странных словах Дэна Айзенберга, и о странном тоне, которым они были сказаны. Если она этого не сделает – ощущение близких неприятностей безнадежно испортит весь обед, а этого Эллен Лонсдейл никак не хотелось.
Мария, как всегда, в черном – длинная юбка почти подметала пол, – стояла, ожидая ее у двери, плотно запахнувшись в ветхую шаль. Удушливой сентябрьской жары она, как видно, не чувствовала. Когда Эллен вошла, Мария тихо пробормотала, не отрывая взгляда от пола:
– Прошу вас, простите меня, сеньора. Я очень, очень поздно пришла.
Темная фигура, застывшая на пороге, выглядела просто воплощением скорби – и раздражение Эллен как рукой сняло.
– Ничего страшного, – ответила она мягко. – Ведь долго говорить нам ни к чему, верно? – Не дожидаясь ответа, она приступила к распоряжениям: – Все, что тебе понадобится для мытья и стирки, найдешь в кладовке за кухней... но сегодня я бы просто попросила тебя пропылесосить – и все. А об остальном – в субботу. Так устроит тебя?
– Си, сеньора, – едва слышно проронила Мария уже на пути к кухне. Эллен поспешно натянула плащ, взяла со столика в прихожей сумочку и, помахав Марии, хлопнула дверью.
Едва только шаги Эллен затихли за окном, Мария Торрес выпрямилась; внезапно заблестевшие глаза принялись ощупывать каждый уголок дома Лонсдейлов. Словно тень, передвигалась она по комнатам, осматривая дом, принадлежавший тем самым гринго, сына которых спас ее сын – Рамон.
Конечно, было бы лучше, если бы Рамон дал ему умереть – ведь все гринго рано или поздно должны подохнуть. Только об этом Мария думала, только этой мыслью жила, эта же мысль преследовала ее и когда она убирала, мыла, чистила дома этих проклятых ladrones.
Воров.
Убийц.
Вот кто они на самом деле такие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42