Она видела, как отцовское тело мотает по каюте, а из виска тоненько течет кровь.
От ужаса девушка подвывала и уже просила Господа, чтобы он прекратил шторм, который грозил погубить всю ее семью.
Но море рождало волны, швырявшие «Титаник» словно бумажный кораблик. Волна захлестывала за борт, скалы приближались, и казалось, что спасения нет.
— Помогите-е-е! — услышала Лизбет сквозь рев шторма голос брата.
— Девид!.. Девид! — кричала мать. — Откликнись!..
Она хотела опять закричать, но голоса не было.
Лишь сипение одно вырывалось из глотки.
Ей показалось, что она слышит неподалеку голос сестры Евгении. Она попыталась было вырваться из каюты, но здесь яхта напоролась на первую из скал, и девочка, потеряв равновесие, упала. На миг, ударившись затылком, она потеряла сознание, а когда от соленой воды защипало глаза и она их нехотя открыла, то столкнулась со стеклянными зрачками отца, который лежал рядом, лицом к лицу с дочерью. В его глазах не было вожделения.
Она опять сипло закричала, вскочила на ноги и, по колено в морской воде, добралась до иллюминатора.
Она видела в пяти метрах острые скалы, молилась навстречу ветру, благодаря Бога за спасение, за то, что не дал отцу согрешить смертельно, и особенно, что об этом не узнают ее родные. Мама бы не перенесла удара, а сестра с братом постоянно терзали бы ее расспросами.
Девочка понимала, что конец близок, она шепотом попрощалась со всеми, подтянулась на руках и выскользнула в иллюминатор.
Вода была нехолодной, и она даже немного пришла в себя. Огромная волна с белым гребнем вознесла ее над горизонтом, и она увидела, как яхта со всеми ее обитателями качнулась, словно кто-то большой и сильный толканул ее под борт, затем накренилась, еще раз черпанула воды, поменяла свой центр тяжести и, словно конь вознесся на дыбы, встала на корму, смотря в бесконечные небеса.
Грохотали о скалы волны, маленький белый «Титаник» заканчивал свое существование, забирая человеческие души и уходя под воду медленно, мучительно и гордо.
Девочка еще долго плавала в том месте, где сомкнулась водяная воронка, надеясь, что кто-то из родных спасся, как и она.
— Мама! — звала девочка. — Евгения!.. Девид!..
Только отца не звала.
Но море было молчаливо, темно и страшно в своем безмолвии.
Она нырнула, стараясь в лунном свете разглядеть дно…
Потом она тщетно пыталась выбраться на какую-нибудь скалу, но отливная волна тащила ее с собой, расцарапывая в кровь ноги и живот.
Потом она опять и опять ныряла, не жалея легких своих, понапрасну вглядываясь в черноту.
Теряя силы, она в последний раз набрала полную грудь воздуха и скрылась под водой. Глаза ее были широко раскрыты, а ноги изо всех сил взбуривали темную водяную толщу.
И тут девочка что-то увидела. Что-то большое и светлое поднималось со дна.
Господи, молилась она, хоть бы кто-то живой!
— Ах! — вылетел изо рта воздушный пузырь. — Ах!..
Огромная медуза, степенно поднявшись со дна, облепила все ее лицо, обвила ядовитыми щупальцами шею и жалила девочку, запуская под кожу морские яды.
Она вынырнула на поверхность, вся облепленная жирной массой. Дикая боль разъедала лицо и шею, вдобавок в легких кончился воздух. Девочка, обжигаясь, схватила огромную медузу, въевшуюся в кожу, и что было силы сдернула безмозглую тварь с лица. Тотчас откинула хищницу в сторону и глубоко вдохнула, как будто впервые, как будто рождалась из моря заново.
Непонятно, из каких сил она удерживалась на воде — и только вслушивалась напряженно в плески и шумы, так как стояла безлунная ночь, да и обожженные глаза не видели ни зги.
Днем в ее глазах проплывали радужные круги. Минута за минутой, час за часом. Девочка не чувствовала боли, также она не чувствовала и мысли. Все было вокруг просто, и все было — смерть…
А через тридцать два часа с момента крушения ее спас катер береговой охраны. Спас совершенно случайно. У одного из моряков сетки возле скал стояли на лобстеров. По семь франков за штуку отдавал.
— Вот это лобстер! — воскликнул хозяин сетей Франсуа, разглядев в воде девушку. — Ты посмотри, — окликнул он напарника. — Мертвяк! Бабский мертвяк!
Вдвоем они вытащили тело девочки на палубу и разглядывали утопленницу под светом прожектора.
— Видишь, как лицо раздуло, — указал Франсуа. — Наверняка медуза!..
— Да-да, — согласился напарник. — А как она здесь оказалась?!!
— Кто? Медуза?
На этом вопросе девочка пустила изо рта пузырь и закашлялась, показывая молодым людям, что сердце ее стучит, а легкие дышат. Она жива, а смерть осталась в море…
— О, черт! — воскликнул хозяин сеток.
Вдвоем они оттащили девочку в кабину и пытались с помощью нашатыря привести тело в чувство.
— Как она оказалась здесь? — недоумевал Франсуа, думая, что с этого дня надо искать новое место для браконьерских сеток.
— Мама, — прошептала Лизбет.
Напарник связался с берегом и сообщил начальству о находке. Начальство сперва не поверило в рассказ и ругалось по рации самыми непристойными словами.
— Опять деликатес ловите! — кричал приемник. — Я вам покажу, гурманам! Пьянь! Все — пьянь!
А потом начальство поверило, так как вспомнило о неожиданном шторме и о большом скоплении прогулочных яхт в том месте. Может быть, катастрофа?.. Может, беда вторглась в его владения?! Будет теперь заметка в газете с его фамилией! И жена отныне не станет называть его неудачником, желающим только жрать без меры и пользоваться ее телом. Ха-ха! Если бы какая-нибудь другая ответила на его заигрывания, стал бы он требовать от жены исполнения супружеского долга. Дохлая селедка! Ха-ха!.. А теперь, после заметки!.. Женщины любят героев и не обращают внимания на объемы их животов. Животы приобретают статус атрибута героев! Теперь начнется другая жизнь! Он, Бернар Клер, вставит газетную заметку в специальный непромокаемый футляр и уложит в нагрудный карман, а еще лучше — увеличит газету у фотографа и повесит в офисе на самом видном месте…
Мечты господина Клера прервал звонок уже его непосредственного начальника.
— Какого хрена! — орало в трубку начальство. — У вас что, нет радаров!
— Нету, — с достоинством, чувствуя себя знаменитым, ответствовал Бернар. — У соседей радар.
— Вы — жирный боров! — вскричал начальник. — Да знаете, кто погиб вчера в море?
— Не имею такой информации! Компетенция не моя!
— Идиот! «Титаник» затонул!
Господин Клер подумал о говорящем — «сам идиот», искренне пожалел начальство и стал говорить с ним, как разговаривают с сумасшедшим, к которому уже вызвали неотложную помощь, — ласково.
— Да-да, — грустно вздохнул в трубку Бернар. — Тысячи людей погибли! — вспоминал он мировую историю.
— Кретин! — взревел начальник. — «Титаник» — это четырехпалубная яхта, принадлежащая английскому подданному, миллионеру сэру Ипсвичу! Там была вся его семья! Какие идиоты вокруг!.. Боже мой!..
«Теперь непременно в газете окажусь, — обрадовался Бернар. — Такое крушение, такие жертвы!» К его люди девчонку вытащили! В журнале, на первой полосе! Фотография в рост! Или пусть лицо с животом!
— Мои люди тут спасли кое-кого, — как бы невзначай сообщил господин Клер. — Вероятно, с «Титаника»! Если вам, конечно, интерес есть до этого?
Начальственный голос осекся на полуслове и поинтересовался — кого?
— Девицу.
— И в каком состоянии барышня?
— Я не доктор! Но все, от нас зависящее, коллектив предпринял. Вызвана «скорая помощь» для поддержания жизни спасенной на водах!
— Смотрите, Клер! — предупредило начальство. — Эта семья очень, близка к королевским особам Англии!..
«Телевидение! — уверился Бернар. — Большое, пространное интервью в ночном ток-шоу!»
Он позволил себе бокал красного, закурил сладкую сигарилку и наорал на своих подчиненных, обвиняя их, что лишь одну девчонку спасли!
— Друзья королевы потонули! — кричал толстяк своим браконьерам. — А вы!..
— Что мы? — развел руками Франсуа.
— Да, в общем-то, вы!..
Винцо легло в желудок, словно теплая водичка в аквариум, а сигарилла укрепила легкие. Он пожевал губами оставшееся послевкусие.
— В общем, вы — молодцы! — неожиданно для себя похвалил, а не обругал подчиненных Бернар. — Молодцы, что хоть одну девчонку спасли!
Мужчины, польщенные, заулыбались.
— Я вам, уроды, покажу, как лобстеров истреблять! — заорал Бернар и тоже улыбнулся передатчику.
Как все толстяки, господин Клер был добрым человеком и посчитал, что если уж ему слава выдалась, то почему бы ее отблескам ни упасть на плечи таких парней, как Франсуа и Жан…
Через три дня подняли со дна «Титаник» и извлекли из его люксового нутра трупы. Примечательно было, что стрелки всех часов остановились на шести, из чего эксперты установили точное время катастрофы.
Кое-кто сделал умозаключение, и на следующий день все газеты, а также журналы вышли с сенсационными заголовками типа: «Тридцать с лишним часов на воде», «Двенадцатилетняя англичанка провела две ночи в открытом море» или «Маленькая английская героиня»!
Лизбет поместили в самую лучшую клинику, и через некоторое время стало известно, что все расходы по лечению взяла на себя английская королева.
«Мы не бросаем своих друзей!» — прокомментировали королевские пресс-службы на весь мир.
Через месяц Лизбет выписали, и на родину ее доставил самолет ВВС Великобритании.
На старинном «ягуаре» с королевским гербом ее привезли в Букингемский дворец и сначала провели на врачебный осмотр.
Врачом был лысоватый человек с грустными участливыми глазами.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался он, вставляя в уши стетоскоп.
— Спасибо, хорошо, — ответила девочка.
Ее сердце и легкие послушали коротко, скорее проформы ради.
— Вы девушка или девочка? — как-то буднично поинтересовался врач.
Лизбет покраснела до кончиков пальцев ног.
— Я уточню вопрос. У вас уже бывают месячные?
— Да, — прошептала Лизбет, становясь совершенно пунцовой.
— Этого не стоит стесняться, — заметил королевский эскулап. — Это совсем простые вещи.
Он вышел, а еще через пять минут девочку препроводили к королеве.
Елизавета Вторая находилась в небольшой, но очень красивой комнате, стены которой были выложены неизвестным Лизбет прозрачным с синевой камнем. Одета королева была по-будничному — в простое платье и без венца на голове.
Девочка сделала книксен. Он получился чрезвычайно кривым, таким, как если бы его изобразила индейка. Королева улыбнулась, сошла со своего кресла и поцеловала девочку в лоб.
«Какая некрасивая девочка», — подумала Ее Величество.
На этом аудиенция была закончена.
Много еще лет потом Лизбет недоумевала, почему доктор интересовался таким интимным вопросом. Ее мучило сие непонятное, пока она вдруг случайно не наткнулась в исторических хрониках на тот факт, что с приходом месячных девочка становится взрослой и королевская особа целует девушку в лоб; в ином случае девочку целуют в щеку…
«Королеве неприятно целовать готовых к совокуплению и родам девиц», — сделала вывод Лизбет.
* * *
Ее поместили в привилегированный пансион для девочек, где мужчинами были лишь садовник Билл, семидесяти трех лет, и истопник Джейк, горбун среднего возраста, с огромными и длинными ручищами.
Помимо учебы девиц интересовала только одна тема: молодые люди. Некоторые, у кого имелись родственники, забиравшие их на каникулы домой, после во мраке ночи рассказывали о всякого рода приключениях с юношами.
Чего только не наслушалась Лизбет в спальне! И про поцелуи, и про нежные пальцы, ласкающие молодые грудки, и… В дальнейшее она не верила, затыкала уши, так как слушать вранье было невыносимо.
«Меня это волнует, — как-то призналась себе Лизбет, — волнует! Волнует! Поэтому я не слушаю, даже если это вранье».
— Почему ты закрываешься подушкой? — Как-то поинтересовалась одна из счастливиц, привезшая из родных пенатов после Рождественских каникул очередную love story. — Ведь у тебя этого никогда не будет! Так хотя бы ощути чужую полноту жизни!
На счастливицу для порядка зашикали, а Лизбет удивилась:
— Почему не будет?
Девочка, рассказывающая о глубоком поцелуе, о щекотании языком неба, от вопроса одноклассницы потеряла на мгновение нить повествования, потом нашлась и заговорила, смеясь уже в начале фразы:
— Я представляю… Ха!.. Как мой Питер… Ха!.. Облизывает ее усики под носом! — и загоготала совсем не как воспитанница королевского пансиона. — Он так свой ловкий язычок поранит!..
Здесь не выдержали все и засмеялись в голос. Немка Марта, дурнушка еще пострашнее, чем Лизбет, надрывалась более всех.
Лизбет не обижалась на подружек, тем более по сути все они были добрыми девочками, но непосредственная детская жестокость, которая с годами уходит, как и само детство, проявлялась в них по отношению именно к ней, да что поделать!
В особенности Лизбет было жаль Марту, так как немочка с перешитой заячьей губой, может быть, и понимала, что в ее жизни не будет принца, но прятала эту драму так глубоко в подсознание, что чувствовала и вела себя как самая красивая девочка пансиона.
— У него такие тонкие и длиннющие пальцы! — продолжала между тем рождественская счастливица. — Они такие длинные и белые, словно у Дракулы…
— А ты видела Дракулу? — захихикала Джудди, племянница адмирала, чьи родители погибли в авиакатастрофе.
На нее зашипели, желая продолжения истории, да и сама Джудди только этого и хотела, имея на очереди свой рассказ, а вопрос был задан от нетерпения!
На этот раз Лизбет решила не затыкать ушей и не прятать голову под подушку. Она посчитала, что должна быть честной перед собой, и если ей нравится слушать, то почему бы и нет? В конце концов, у нее действительно растут усики под носом, а лицо после укуса медузы стало бледное и все в черных точках, словно порох въелся.
«Может быть, мне действительно придется жить чужими минутами счастья?» — подумала она, выставляя ушко навстречу сладким сказкам.
— И такой он шустрый, этот Питер, даром, что в крикет играет, — продолжала счастливая девочка. — Он эти пальчики Дракулы засунул мне в трусики!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65