Проверенный сайт Wodolei.ru
Бывший директор ЦРУ, Джордж Буш, еще в большей степени, чем Рональд Рейган, осознал чрезвычайную важность представленных Марселем Шале документов.
Акт II: Париж, апрель 1983 года
Произошла беспрецедентная чистка: 47 советских «дипломатов» в течение нескольких часов выдворены из страны. Подобная мера, единственная за всю историю отношений между Францией и СССР, была одобрена на исключительно высоком уровне – самим президентом республики.
Когда Франсуа Миттеран подписывал распоряжение о высылке за несколько дней до события, на его столе лежали два дополнительных досье, в которых раскрывалась систематическая деятельность КГБ и ГРУ, направленная на подрыв жизненных интересов Франции.
Первое досье было передано в Елисейский дворец с Кэ д'Орсэ в середине января 1983 года. В номере журнала «Пуэн» за 8 апреля 1985 года я опубликовал статью, посвященную этому документу. Вот вкратце его содержание.
Ночью 11 января 1983 года в министерство иностранных дел поступил телекс из посольства Франции в Москве. Только глава кабинета министров и сам министр, в то время Клод Шейсон, ознакомились с его содержанием, прежде чем передать президенту. В телексе сообщалось о поразительном открытии, сделанном тогда в посольстве Франции начальником службы кодирования. В послании, подписанном Жаном Пьером Массе, первым советником посольства, в частности, говорилось: «Во время ремонта телекса было обнаружено, что в корпусе одного из конденсаторов содержится сложное электронное устройство, предназначенное, по всей видимости, для передачи во внешнюю электросеть телеграфной информации». В документе далее уточнялось, что аналогичные электронные устройства найдены во всех телексах, использовавшихся посольством для связи с Парижем.
Новость была просто ошеломляющей: таким образом со дня установки первого телекса в октябре 1976 года вплоть до 11 января 1983 года КГБ получал информацию обо всех дипломатических посланиях, принимавшихся и отсылавшихся посольством Франции в Москве, включая самые секретные.
Два лишних проводка, обнаруженные в конденсаторах, были напрямую подсоединены к электросети. Силовой кабель телекса, следовательно, являлся носителем тока к внешней цепи и передавал информацию в здание КГБ в Москве. Система функционировала в точности как «бретелька» для прослушивания телефонных разговоров. Подключение к конденсатору позволяло перехватывать телексы до шифровки, практически не поддающейся прочтению. В результате советские спецслужбы могли получать «чистые» тексты.
КГБ добился подобного технического успеха благодаря не столько своим способностям, сколько небрежности службы безопасности французского министерства иностранных дел.
Первая небрежность: шесть аппаратов были отправлены из Парижа между октябрем 1976 и февралем 1977 года по железной дороге в так называемых грузовых вагонах, использующихся посольствами для перевозок тяжёлого и громоздкого оборудования. Эти телексы без всякого сопровождения, без защиты в течение двух суток передвигались по советской территории. Воспользовавшись этим, сотрудники КГБ аккуратно вскрыли ящики (опечатанные), сняли «родные» конденсаторы и заменили их другими, снабженными специальным электронным устройством.
Вторая небрежность: ни в момент установки, ни во время их использования компетентные службы посольства в Москве не удосужились снять крышки с корпусов и проверить внутренность аппаратов. И только лишь после поломки одного из телексов была проведена элементарная проверка и обнаружена ловушка.
Ознакомившись с документами, присланными с Кэ д'Орсэ, Франсуа Миттеран решил применить санкции к СССР за недопустимое нарушение тайны дипломатической переписки. В руках у него было грозное оружие: досье «Фэарвелл». УОТ было поручено подготовить для президента справку и список офицеров КГБ и ГРУ, проявлявших особую активность на территории Франции. В середине марта 1983 года новый шеф контрразведки положил на стол президента все необходимые документы. Миттеран сам выбрал из сотни предложенных ему имен 47 «дипломатов» для выдворения. Среди них фигурировали «резидент» (Николай Четвериков), его заместитель (Г.Корепанов), руководители «линии Н», «нелегалы» (Юрий Быков), «линии X», научный и промышленный шпионаж (Юрий Зевакин) и «линии ПР», политический шпионаж (Виталий Юденко).
В общей сложности 15 выдворенных «дипломатов» работали по «линии ПР», 12 – по «линии X» и пять относились к ГРУ. Кэ д'Орсэ уведомил об этом посольство СССР. В кабинетах министерства иностранных дел представитель советского посольства пытался протестовать, осудить «этот предательский удар по традиционной дружбе» между Москвой и Парижем. Но после того, как ему был представлен документ, один-единственный, из досье «Фэарвелл», советский дипломат побледнел и в великом смущении покинул министерство.
В Кремле, где у руководства в тот период находился Юрий Андропов, бывший шеф КГБ, прекрасно поняли смысл послания. Ни один француз не был выслан из Москвы в ответ. «Я бы не хотел, чтобы вина за эту грубую провокацию против Советского Союза была возложена на французских социалистов и тем более на коммунистов» (в то время входивших в правительство), – заявил советский лидер несколько дней спустя германскому еженедельнику «Шпигель», выразившему удивление по поводу отсутствия ответной акции. На самом деле Андропов прекрасно знал, что Париж располагал всеми возможностями, используя досье «Фэарвелл», чтобы нанести решающие удары по КГБ и ГРУ.
В тот 1983 год 148 советских «дипломатов» были выдворены из многих стран мира, причем 88 человек – из Европы и США (включая 47, высланных из Франции). Если сравнивать эту цифру с общим количеством подобных инцидентов в 1982 году (34), то речь идет, по всей видимости, о настоящей «черной полосе» для советского шпионажа. Столь неожиданное проявление жесткости со стороны западных стран имело одну-единственную причину: досье «Фэарвелл».
Акт III: Париж, декабрь 1983 года
По обвинению в том, что он «поддерживал с агентами иностранной державы секретные связи, способные нанести ущерб военной мощи или дипломатической деятельности Франции, а также ее экономическому потенциалу», Пьер Бурдьоль, 56 лет, заключен 1 декабря в тюрьму «Френ». Арестованный неделю назад сотрудниками УОТ, этот инженер, работавший в компании «Томсон-ССФ», а с 1974 года – в Национальной компании авиационной и космической промышленности, признался в том, что с 1970 года имел регулярные встречи с советскими гражданами. Он пошел на это, по его словам, из политических соображений. В кабинетах последней компании в Мюро Бурдьоль работал над новейшими космическими программами, и в частности принимал участие в разработке европейской космической ракеты «Ариан».
Контрразведка напала на его след благодаря досье «Фэарвелл». Столкнувшись лишь с одним случаем, УОТ решило довести дело до конца без промедления. Оно воспользовалось удобным стечением обстоятельств.
Акт IV: Бонн, октябрь 1984 года
Манфред Рёч, 60 лет, главный инженер управления планирования «Мессершмитт – Белков – Блом», крупнейшей компании по производству вооружений ФРГ, был арестован западногерманскими службами контрразведки. В течение 17 лет работая на КГБ, Рёч фотографировал при помощи миниатюрной фотокамеры секретные документы и планы своего предприятия. В частности, он передал в управление "Т" Первого главного управления советской разведки (научно-техническая разведка) основные тактико-технические характеристики сверхзвукового аппарата «Торнадо», разработанного совместными усилиями англичан, итальянцев и немцев, чертежи противотанковой ракеты «Хот», находящейся на вооружении в войсках НАТО, и подробную информацию о ракете класса земля-воздух «Корморан».
Важность занимаемой должности и срок разведывательной деятельности делают из Манфреда Рёча шпиона номер один со времен ареста в апреле 1974 года Гюнтера Гийома, советника канцлера Брандта. Весной 1983 года УОТ предупредило Бонн о существовании в компании «Мессершмитт» шпиона высочайшего уровня. После полуторагодичного расследования главный инженер был нейтрализован. Французские контрразведчики оказали своим немецким коллегам неоценимую услугу, и вновь благодаря досье «Фэарвелл».
Акт V: Вашингтон, сентябрь 1985 года
«Ежегодно технологические новинки, полученные на Западе, успешно внедряются в более чем пяти тысячах военных разработок», – заявил министр обороны США Каспар Уайнбергер в день публикации доклада Пентагона о приобретении СССР западных технологий для военных целей. В докладе говорилось, что Советский Союз сэкономил миллиарды долларов и годы научных поисков, получив западные технологии, применяемые для производства баллистических ракет, сверхсовременных истребителей, радиолокационных станций, космических кораблей и спутниковых навигационных систем. «Западные страны финансируют развитие советской военной мощи», – сказал Уайнбергер, требуя сокращения количества советских «дипломатов» в Соединенных Штатах (980 против 260 американцев в СССР). «Думаю, – продолжал он, – что нужно обязательно помнить, что Советский Союз посылает в такие страны, как Соединенные Штаты, хорошо экипированных, прекрасно обученных людей, сотрудников КГБ или другой аналогичной организации».
Об этой опасности известно давно, но госсекретарь заявил, что «мы лишь в последнее время осознали истинный размах секретного сбора данных со стороны СССР». Для очень немногих посвященных его высказывание означало полное признание значимости досье «Фэарвелл».
Теперь вполне очевидно, что примерно пять лет назад взаимоотношения Восток-Запад, а точнее, отношения между западными странами и Советским Союзом, претерпели серьезные изменения вследствие разоблачений, содержавшихся в досье «Фэарвелл».
Впервые демократические государства смогли в полной мере оценить масштабы потребностей, возможностей и практической деятельности спецслужб (в широком смысле слова) СССР.
Досье «Фэарвелл», таким образом, сыграло решающую роль в разоблачении целей Советского Союза на Западе и явилось очевидной победой западного мира в борьбе против невиданного научного и промышленного грабежа, которым всегда занимался СССР.
Не будет преувеличением сказать, что в истории борьбы с советским шпионажем теперь существуют периоды «до» и «после» дела «Фэарвелл».
Нужно отдать должное УОТ: контрразведка с 1981 года скрупулезно трудилась над созданием этого досье, остававшегося до сегодняшнего дня секретным. Вспомним, однако, каким нападкам подвергалась эта служба в тот период времени. Но именно УОТ, представленное после мая 1981 года как учреждение чрезвычайно опасное, о роспуске которого тогда поговаривали многие, дало в руки новым руководителям великолепный инструмент для восстановления престижа в западном мире. Благодаря УОТ социалистические власти получили в свое распоряжение сильнейшие козыри, позволившие значительно упрочить позиции Франции по отношению к Вашингтону и в конечном счете установить особо тесные связи с Соединенными Штатами в рамках Атлантического союза.
Поначалу даже название «Фэарвелл» держалось в полном секрете. Только несколько государственных деятелей Франции и руководители некоторых западных держав знали об этом кодовом названии и о том, что под ним скрывалось. В 1985 году некоторые детали досье просочились во французскую прессу («Монд» за 30 марта и «Пуэн» за 8 апреля). Однако главное, то есть масштаб сделанных в досье «Фэарвелл» разоблачений, осталось за семью печатями. Эта утечка данных была, без сомнения, организована в высших эшелонах власти с целью маскировки нового предприятия, при удачном завершении которого мог быть образован источник информации в самом сердце руководства Коммунистической партии Советского Союза. Впрочем, это другая история, о которой еще не пришло время рассказывать.
Досье «Фэарвелл» было открыто УОТ в один из весенних дней 1981 года в результате совершенно случайного стечения обстоятельств. В тот день некий мужчина французской национальности принес по адресу улица Соссэ, 11, – в то время место расположения службы контрразведки – два письма. В первом письме француз объяснял, что два месяца назад его советский друг передал ему в Москве послание для УОТ. Он не знал о содержании конверта и извинялся за то, что так долго колебался, прежде чем вывезти его из СССР, из боязни угодить в тюрьму или в лагерь. Не зная в точности места работы своего друга, он, однако, утверждал, что тот принадлежал к высшим эшелонам государственной власти.
Второе письмо также было написано по-французски. Автор ничего не сообщал о своей работе. Он писал, что в 60-е годы служил в советском посольстве в Париже, а теперь готов оказать услугу Франции. Тон послания был абсолютно нейтральным. Ничего не говорилось и о мотивах, по которым он решился на подобный поступок. За такие вещи в его стране могли очень просто поставить к стенке. Письмо оказалось подписанным полным именем, включая отчество (даже сейчас желательно не раскрывать его истинного имени).
Кто он? Провокатор? Ясновидящий? Справка из архивов подтвердила его утверждения. Он действительно занимал дипломатический пост в Париже в 60-е годы. В личной карточке отмечалось, что с ним проводилась определенная работа и дипломат благожелательно отзывался о Франции. Однако отзыв в Москву помешал началу его вербовки.
Спустя почти 15 лет он сам напомнил о себе французской контрразведке. И по собственной инициативе. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но одновременно и весьма соблазнительно. Если это была провокация, УОТ сильно рисковало потонуть в болоте дезинформации. Советская разведка с особым удовольствием применяла подобный метод для дезориентации западных спецслужб. В то же время было бы большой ошибкой не пойти на первый контакт, не заглотить наживку. Не каждый день представляется такая возможность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Акт II: Париж, апрель 1983 года
Произошла беспрецедентная чистка: 47 советских «дипломатов» в течение нескольких часов выдворены из страны. Подобная мера, единственная за всю историю отношений между Францией и СССР, была одобрена на исключительно высоком уровне – самим президентом республики.
Когда Франсуа Миттеран подписывал распоряжение о высылке за несколько дней до события, на его столе лежали два дополнительных досье, в которых раскрывалась систематическая деятельность КГБ и ГРУ, направленная на подрыв жизненных интересов Франции.
Первое досье было передано в Елисейский дворец с Кэ д'Орсэ в середине января 1983 года. В номере журнала «Пуэн» за 8 апреля 1985 года я опубликовал статью, посвященную этому документу. Вот вкратце его содержание.
Ночью 11 января 1983 года в министерство иностранных дел поступил телекс из посольства Франции в Москве. Только глава кабинета министров и сам министр, в то время Клод Шейсон, ознакомились с его содержанием, прежде чем передать президенту. В телексе сообщалось о поразительном открытии, сделанном тогда в посольстве Франции начальником службы кодирования. В послании, подписанном Жаном Пьером Массе, первым советником посольства, в частности, говорилось: «Во время ремонта телекса было обнаружено, что в корпусе одного из конденсаторов содержится сложное электронное устройство, предназначенное, по всей видимости, для передачи во внешнюю электросеть телеграфной информации». В документе далее уточнялось, что аналогичные электронные устройства найдены во всех телексах, использовавшихся посольством для связи с Парижем.
Новость была просто ошеломляющей: таким образом со дня установки первого телекса в октябре 1976 года вплоть до 11 января 1983 года КГБ получал информацию обо всех дипломатических посланиях, принимавшихся и отсылавшихся посольством Франции в Москве, включая самые секретные.
Два лишних проводка, обнаруженные в конденсаторах, были напрямую подсоединены к электросети. Силовой кабель телекса, следовательно, являлся носителем тока к внешней цепи и передавал информацию в здание КГБ в Москве. Система функционировала в точности как «бретелька» для прослушивания телефонных разговоров. Подключение к конденсатору позволяло перехватывать телексы до шифровки, практически не поддающейся прочтению. В результате советские спецслужбы могли получать «чистые» тексты.
КГБ добился подобного технического успеха благодаря не столько своим способностям, сколько небрежности службы безопасности французского министерства иностранных дел.
Первая небрежность: шесть аппаратов были отправлены из Парижа между октябрем 1976 и февралем 1977 года по железной дороге в так называемых грузовых вагонах, использующихся посольствами для перевозок тяжёлого и громоздкого оборудования. Эти телексы без всякого сопровождения, без защиты в течение двух суток передвигались по советской территории. Воспользовавшись этим, сотрудники КГБ аккуратно вскрыли ящики (опечатанные), сняли «родные» конденсаторы и заменили их другими, снабженными специальным электронным устройством.
Вторая небрежность: ни в момент установки, ни во время их использования компетентные службы посольства в Москве не удосужились снять крышки с корпусов и проверить внутренность аппаратов. И только лишь после поломки одного из телексов была проведена элементарная проверка и обнаружена ловушка.
Ознакомившись с документами, присланными с Кэ д'Орсэ, Франсуа Миттеран решил применить санкции к СССР за недопустимое нарушение тайны дипломатической переписки. В руках у него было грозное оружие: досье «Фэарвелл». УОТ было поручено подготовить для президента справку и список офицеров КГБ и ГРУ, проявлявших особую активность на территории Франции. В середине марта 1983 года новый шеф контрразведки положил на стол президента все необходимые документы. Миттеран сам выбрал из сотни предложенных ему имен 47 «дипломатов» для выдворения. Среди них фигурировали «резидент» (Николай Четвериков), его заместитель (Г.Корепанов), руководители «линии Н», «нелегалы» (Юрий Быков), «линии X», научный и промышленный шпионаж (Юрий Зевакин) и «линии ПР», политический шпионаж (Виталий Юденко).
В общей сложности 15 выдворенных «дипломатов» работали по «линии ПР», 12 – по «линии X» и пять относились к ГРУ. Кэ д'Орсэ уведомил об этом посольство СССР. В кабинетах министерства иностранных дел представитель советского посольства пытался протестовать, осудить «этот предательский удар по традиционной дружбе» между Москвой и Парижем. Но после того, как ему был представлен документ, один-единственный, из досье «Фэарвелл», советский дипломат побледнел и в великом смущении покинул министерство.
В Кремле, где у руководства в тот период находился Юрий Андропов, бывший шеф КГБ, прекрасно поняли смысл послания. Ни один француз не был выслан из Москвы в ответ. «Я бы не хотел, чтобы вина за эту грубую провокацию против Советского Союза была возложена на французских социалистов и тем более на коммунистов» (в то время входивших в правительство), – заявил советский лидер несколько дней спустя германскому еженедельнику «Шпигель», выразившему удивление по поводу отсутствия ответной акции. На самом деле Андропов прекрасно знал, что Париж располагал всеми возможностями, используя досье «Фэарвелл», чтобы нанести решающие удары по КГБ и ГРУ.
В тот 1983 год 148 советских «дипломатов» были выдворены из многих стран мира, причем 88 человек – из Европы и США (включая 47, высланных из Франции). Если сравнивать эту цифру с общим количеством подобных инцидентов в 1982 году (34), то речь идет, по всей видимости, о настоящей «черной полосе» для советского шпионажа. Столь неожиданное проявление жесткости со стороны западных стран имело одну-единственную причину: досье «Фэарвелл».
Акт III: Париж, декабрь 1983 года
По обвинению в том, что он «поддерживал с агентами иностранной державы секретные связи, способные нанести ущерб военной мощи или дипломатической деятельности Франции, а также ее экономическому потенциалу», Пьер Бурдьоль, 56 лет, заключен 1 декабря в тюрьму «Френ». Арестованный неделю назад сотрудниками УОТ, этот инженер, работавший в компании «Томсон-ССФ», а с 1974 года – в Национальной компании авиационной и космической промышленности, признался в том, что с 1970 года имел регулярные встречи с советскими гражданами. Он пошел на это, по его словам, из политических соображений. В кабинетах последней компании в Мюро Бурдьоль работал над новейшими космическими программами, и в частности принимал участие в разработке европейской космической ракеты «Ариан».
Контрразведка напала на его след благодаря досье «Фэарвелл». Столкнувшись лишь с одним случаем, УОТ решило довести дело до конца без промедления. Оно воспользовалось удобным стечением обстоятельств.
Акт IV: Бонн, октябрь 1984 года
Манфред Рёч, 60 лет, главный инженер управления планирования «Мессершмитт – Белков – Блом», крупнейшей компании по производству вооружений ФРГ, был арестован западногерманскими службами контрразведки. В течение 17 лет работая на КГБ, Рёч фотографировал при помощи миниатюрной фотокамеры секретные документы и планы своего предприятия. В частности, он передал в управление "Т" Первого главного управления советской разведки (научно-техническая разведка) основные тактико-технические характеристики сверхзвукового аппарата «Торнадо», разработанного совместными усилиями англичан, итальянцев и немцев, чертежи противотанковой ракеты «Хот», находящейся на вооружении в войсках НАТО, и подробную информацию о ракете класса земля-воздух «Корморан».
Важность занимаемой должности и срок разведывательной деятельности делают из Манфреда Рёча шпиона номер один со времен ареста в апреле 1974 года Гюнтера Гийома, советника канцлера Брандта. Весной 1983 года УОТ предупредило Бонн о существовании в компании «Мессершмитт» шпиона высочайшего уровня. После полуторагодичного расследования главный инженер был нейтрализован. Французские контрразведчики оказали своим немецким коллегам неоценимую услугу, и вновь благодаря досье «Фэарвелл».
Акт V: Вашингтон, сентябрь 1985 года
«Ежегодно технологические новинки, полученные на Западе, успешно внедряются в более чем пяти тысячах военных разработок», – заявил министр обороны США Каспар Уайнбергер в день публикации доклада Пентагона о приобретении СССР западных технологий для военных целей. В докладе говорилось, что Советский Союз сэкономил миллиарды долларов и годы научных поисков, получив западные технологии, применяемые для производства баллистических ракет, сверхсовременных истребителей, радиолокационных станций, космических кораблей и спутниковых навигационных систем. «Западные страны финансируют развитие советской военной мощи», – сказал Уайнбергер, требуя сокращения количества советских «дипломатов» в Соединенных Штатах (980 против 260 американцев в СССР). «Думаю, – продолжал он, – что нужно обязательно помнить, что Советский Союз посылает в такие страны, как Соединенные Штаты, хорошо экипированных, прекрасно обученных людей, сотрудников КГБ или другой аналогичной организации».
Об этой опасности известно давно, но госсекретарь заявил, что «мы лишь в последнее время осознали истинный размах секретного сбора данных со стороны СССР». Для очень немногих посвященных его высказывание означало полное признание значимости досье «Фэарвелл».
Теперь вполне очевидно, что примерно пять лет назад взаимоотношения Восток-Запад, а точнее, отношения между западными странами и Советским Союзом, претерпели серьезные изменения вследствие разоблачений, содержавшихся в досье «Фэарвелл».
Впервые демократические государства смогли в полной мере оценить масштабы потребностей, возможностей и практической деятельности спецслужб (в широком смысле слова) СССР.
Досье «Фэарвелл», таким образом, сыграло решающую роль в разоблачении целей Советского Союза на Западе и явилось очевидной победой западного мира в борьбе против невиданного научного и промышленного грабежа, которым всегда занимался СССР.
Не будет преувеличением сказать, что в истории борьбы с советским шпионажем теперь существуют периоды «до» и «после» дела «Фэарвелл».
Нужно отдать должное УОТ: контрразведка с 1981 года скрупулезно трудилась над созданием этого досье, остававшегося до сегодняшнего дня секретным. Вспомним, однако, каким нападкам подвергалась эта служба в тот период времени. Но именно УОТ, представленное после мая 1981 года как учреждение чрезвычайно опасное, о роспуске которого тогда поговаривали многие, дало в руки новым руководителям великолепный инструмент для восстановления престижа в западном мире. Благодаря УОТ социалистические власти получили в свое распоряжение сильнейшие козыри, позволившие значительно упрочить позиции Франции по отношению к Вашингтону и в конечном счете установить особо тесные связи с Соединенными Штатами в рамках Атлантического союза.
Поначалу даже название «Фэарвелл» держалось в полном секрете. Только несколько государственных деятелей Франции и руководители некоторых западных держав знали об этом кодовом названии и о том, что под ним скрывалось. В 1985 году некоторые детали досье просочились во французскую прессу («Монд» за 30 марта и «Пуэн» за 8 апреля). Однако главное, то есть масштаб сделанных в досье «Фэарвелл» разоблачений, осталось за семью печатями. Эта утечка данных была, без сомнения, организована в высших эшелонах власти с целью маскировки нового предприятия, при удачном завершении которого мог быть образован источник информации в самом сердце руководства Коммунистической партии Советского Союза. Впрочем, это другая история, о которой еще не пришло время рассказывать.
Досье «Фэарвелл» было открыто УОТ в один из весенних дней 1981 года в результате совершенно случайного стечения обстоятельств. В тот день некий мужчина французской национальности принес по адресу улица Соссэ, 11, – в то время место расположения службы контрразведки – два письма. В первом письме француз объяснял, что два месяца назад его советский друг передал ему в Москве послание для УОТ. Он не знал о содержании конверта и извинялся за то, что так долго колебался, прежде чем вывезти его из СССР, из боязни угодить в тюрьму или в лагерь. Не зная в точности места работы своего друга, он, однако, утверждал, что тот принадлежал к высшим эшелонам государственной власти.
Второе письмо также было написано по-французски. Автор ничего не сообщал о своей работе. Он писал, что в 60-е годы служил в советском посольстве в Париже, а теперь готов оказать услугу Франции. Тон послания был абсолютно нейтральным. Ничего не говорилось и о мотивах, по которым он решился на подобный поступок. За такие вещи в его стране могли очень просто поставить к стенке. Письмо оказалось подписанным полным именем, включая отчество (даже сейчас желательно не раскрывать его истинного имени).
Кто он? Провокатор? Ясновидящий? Справка из архивов подтвердила его утверждения. Он действительно занимал дипломатический пост в Париже в 60-е годы. В личной карточке отмечалось, что с ним проводилась определенная работа и дипломат благожелательно отзывался о Франции. Однако отзыв в Москву помешал началу его вербовки.
Спустя почти 15 лет он сам напомнил о себе французской контрразведке. И по собственной инициативе. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, но одновременно и весьма соблазнительно. Если это была провокация, УОТ сильно рисковало потонуть в болоте дезинформации. Советская разведка с особым удовольствием применяла подобный метод для дезориентации западных спецслужб. В то же время было бы большой ошибкой не пойти на первый контакт, не заглотить наживку. Не каждый день представляется такая возможность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62