– Полагаю, вы уже знаете меня, и неплохо.
– Что значит «неплохо»? Расплывчатая и неточная формулировка, как, впрочем, и мои знания о вас. Что я знаю: документы, бумажки, протоколы. А факты – только вы сами. Поделитесь?
– Придется.
– Вот теперь точно: придется. Начнем с формальностей. Имя? Возраст? Должность? Ну, в общем, сами понимаете…
– Чабби Лайк. Тридцать шесть лет. Родился на севере. Отец – смотритель лесного заповедника. Матери не помню: умерла рано. Братьев-сестер не было: папаша так и не успел жениться – из своего леса носа не высовывал. Воспитывала меня тетка, сестра отца. Она и хозяйство вела. Да какое там хозяйство: дом, небольшое поле, а так – лес кормил. Стукнуло пятнадцать – удрал из дому. Болтался где мог. Грузчиком работал, матросом на суперкатерах. Поступил в Высшую школу навигаторов: здоровье у меня – дай Бог, а учиться любил. Я тогда даже и не собирался пилотом стать: форма прельстила. Знаете, серебро, шнуры, аксельбанты – блеск и нищета, одним словом. А потом увлекся. Кончил с отличием, диплом выдали. Распределили на Луну. Пять лет отлетал – год отпуска. Еще пять лет – еще год. Вот он-то у меня впереди…
– Думаете, мне хочется слушать эту мякину?
– А вы спрашивайте сами. И мне легче будет ориентироваться, да и вам веселее. Все-таки общение, живой разговор.
– Живой разговор, говорите? Хорошее предложение. А не страшно?
– Шутки шутками, а все же ускорим процедуру. – Я выпрямился в кресле. – Сами понимаете, удовольствия она не доставляет.
– Я бы удивился, если б доставляла, – засмеялся Тейлор и сказал строго: – Вопросов будет много. Где отец?
– Умер семь лет назад. В прошлый отпуск видел его могилу. Тетка похоронена там же.
– Значит, одинок?
– Выходит, так.
– Привыкли?
– Имеете в виду работу? Пожалуй, Луна – единственное место, где в охотку работаешь, иначе сопьешься или сойдешь с ума. Вот и работал, как проклятый, от сна до сна.
– Ваши рейсы?
– Луна-СВК – Луна-главная – исследовательские станции в кратерах.
– Часто бывали в порту Луна-СВК?
– Редко: рейсы не те. У меня был грузовой катер: продовольствие, оборудование, иногда попутчики.
Честно говоря, не понимаю: что он хочет узнать? Что я не Лайк? Это проверялось уже не раз после аварии. Все чисто и нуль в остатке – данные проверки у него есть. Скорее бы добрался до аварии и отпустил меня…
– Насколько я знаю, вы недолетали положенных для отпуска пяти лет?
– Трех месяцев не хватило.
– Почему?
Добрались наконец. Выдержка, Лайк, выдержка: ты чист, как метеоритный экран твоего катера. Твоего бывшего катера.
– Расследование аварии.
– Что за авария? Попрошу подробнее.
– Можно и подробнее. В ночном рейсе на линии Луна-главная – Седьмая станция взорвался боковой реактор. Взрыв повредил рацию и автоматический пеленг. Свободный поиск там невозможен: ночная сторона и нагромождение обломков скал. Пришлось выбираться на своих двоих. У меня был с собой аварийный запас кислорода на двое суток. Но, видимо, где-то в баллонах произошла утечка, и я сдох через тридцать часов.
– Сдох? Не понимаю.
Я усмехнулся:
– Жаргон. Кислородная смерть.
Теперь усмехнулся Тейлор:
– Надеюсь, передо мной не труп.
– Можете потрогать: живой. Меня вытащили гольты. Поисковая группа.
– Ракета?
– Луноход. Ставили метеоритные буи. На меня натолкнулись случайно.
– Куда они вас доставили?
– К себе на станцию. Это в пятистах километрах от нашей «Полетты».
– Как долго вы пробыли у них?
– Часов шесть. За мной прислали катер с «Полетты». Сам Альперт изволил прибыть.
– Вы его хорошо знали?
– Не особенно. Что может быть общего у простого пилота с ведущим астрономом Луны-СВК?
– И все-таки за вами прилетел именно он.
– Вы не хуже меня знаете, что все это показуха.
Тейлор насторожился, это видно по его глазам: сощурились, спрятались за ресничками. Сейчас выстрелит…
– Забота о человеке, по-вашему, показуха? Твой выстрел, Лайк. Не промахнись.
– Не разводите демагогии: если бы я тогда мог двигаться, я бы тоже воспользовался неожиданной возможностью посмотреть на чужие секреты. А станция астрономическая, Альперт увидел больше любого спасателя из санитарной службы. Это нужно Системе, а значит, и Альперту, и мне, и вам. Вот почему за мной прилетел тот, кто в данном случае оказался полезнее. И вы это прекрасно понимаете.
Тейлор засмеялся неожиданно весело и заразительно.
– А вы хитрец, приятель. У вас на все готов ответ.
– Естественно: меня подозревают.
– В чем?
Клюнул окунек, заглотнул наживку – подался вперед, весь – ожидание. Теперь мысленно поводить, не подсекать сразу.
– Трудно предположить… Все-таки пять часов у гольтов, мало ли что могло случиться. – Я размышлял вслух. – Во-первых, я был без сознания, вернее, в сознании, но смутном, все расплывчато, не резко, звук почти не доходит – вата в ушах или звукопротектор. Помню, что меня несли, потом – люди в белых халатах, что они могли со мной сделать? Боли не было, скорее приятное ощущение: какой-то вибромассаж и запах – легкий-легкий, цветочный, как на клеверном лугу…
Я взглянул на Тейлора: откинулся в кресле, глазки закрыл, словно не слушает. Но вот я умолк, и он сразу «очнулся»:
– Это – самое интересное из того, что вы мне сегодня наговорили. Продолжайте.
– Дайте вспомнить. Все-таки времени-то сколько прошло…
Кто считал это время? Оно тянулось долго, бесконечно долго. Полгода назад или раньше, когда я только-только вернулся с задания, меня вызвал генерал Дибитц.
Обычная обстановка, обычный разговор…
– Отдыха не будет.
– Я не устал.
– Тем лучше.
– Что-нибудь сложное?
– Скажи, невероятное.
– Почему я?
– Мы просчитали пять вариантов. Твой оптимален. От успеха операции зависит слишком многое. А с планом ты познакомишься. Время у тебя будет.
Что ж, у меня было время – текучее, липкое. Время ожидания опасности – самое долгое время в мире. Парадокс: времени много, и его не хватало. Мы и так затянули с первым шагом – с подменой. Двойник был найден давно: пилот Чабби Лайк – отличный парень, немного суховат, но это к лучшему – меньше близких знакомств. Мы были похожи, как два близнеца, родная мама не отличит. Впрочем, насчет родной мамы я, конечно, загнул, у нее всегда найдется с десяток способов различить сыновей: родинки, форма ногтей, походка, характерные жесты – всего не перечислишь. А у нас с Лайком было гораздо больше этих отличий, начиная с веса и кончая привычками. Ну, что касается веса – болезнь его не прибавляет, а после аварии я довольно долго провалялся в постели. А привычки?.. Я о них знал, оставалось только привыкнуть к ним. И это не каламбур, я действительно вживался в привычки Лайка – его вкусы, его манеру говорить, улыбаться широко и белозубо, ни с того ни с сего умолкать, уходить в себя. Думаю, что с этой задачей я справился неплохо. Лайк был золотом для меня: на Планете у него нет друзей, только случайные знакомые, которых за минувшие пять лет он и сам основательно подзабыл. Все это подтвердила его память, перемещенная в мою черепную коробку за три с половиной часа на операционном столе – в тот день, после аварии его катера.
Аварию устроили наши люди, и не их вина, что пилот пострадал больше, чем нам хотелось. Такой уж парень этот Лайк: всегда лез в самое пекло, даже когда не требовалось. Смешно, но и в этом мы похожи. Его увезли со станции сразу после перезаписи. Он выкарабкался, конечно: в наш век медицина почти всесильна…
Тейлор перелистал странички моего «дела».
– Состояние у вас было не из лучших. Не смертельное, конечно, не преувеличивайте. Да и без сознания вы были всего лишь сутки – не так уж много.
– Мне хватило. Так сказать, на всю жизнь. С Луной покончено.
– Чем же собираетесь заняться?
– Отдыхать.
– Вы это уже говорили.
– В баре? Так я не вам это говорил, а какому-то фермеру, приехавшему поглазеть на ракеты. Откуда я знал, что он контрразведчик?
Тейлор усмехнулся:
– Спасибо за комплимент. Значит, я похож на этакого недотепу фермера?
– Похож, – чистосердечно признался я.
– Вы тоже похожи… – Он помялся.
– На фермера?
– Все-таки на пилота Лайка.
Я решил, что пора кончать затянувшуюся комедию. Пилот Лайк не привык к церемониям.
– Короче говоря, долго мы еще будем играть в подозрения? Я бы хотел закончить свидание.
Тейлор открыл ящик стола и протянул мой паспорт.
– Вы свободны. Простите, что задержал: мне просто хотелось поближе познакомиться.
– Рад был удовлетворить ваше желание. – Я встал. – Можно идти?
– Конечно. – Тейлор усмехнулся и подмигнул. – Все-таки надеюсь, что мы еще встретимся.

Глава 3


в которой появляется Мак-Брайт

Далее все прошло благополучно. Автомат выбросил мой кофр незамедлительно – я только сунул в щель жетон с номером. Проверка документов тоже прошла без волокиты – таможенник изучил печать на паспорте и, козырнув, пропустил через турникет на движущуюся ленту тротуара, которая и донесла меня до станции монорельса.
Я помнил – опять помнил! – что скорость поезда не позволяет глядеть в окно – устают глаза, но все-таки не закрыл его шторкой телеэкрана. Меня мало волновали новости дня: кто-то куда-то приехал, кто-то кого-то встретил, кто-то что-то подписал – все это пестрой громкоголосицей долетало до меня из соседних купе – вагон был почти пуст. Только в кресле напротив спал – или делал вид, что спит, – высокий, длинноногий субъект лет под пятьдесят, что-нибудь вроде коммивояжера, человека вечной профессии, которая сохранилась еще с незапамятных времен и ничуть не думает уступать позиций в наш суетливый век автоматических распределителей.
Монорельс не подвозил к самому городу: труба-вагон плавно затормозила, за окном возникла бетонная стена станции с яркими пятнами реклам, и голос дикторши сообщил:
– Конечная станция – пятьсот девятый квартал. Отсюда в город вы сможете добраться на аэробусах или на электролях. С благополучным прибытием.
Мысленно поблагодарив невидимую девушку, я все-таки пожалел, что не взял электроль сразу у вокзала: дороговато, конечно, но пилоту в отпуске позволительна такая пустяковая роскошь. Я спустился по эскалатору на широкую и безлюдную площадь (рабочая окраина города, люди давно на заводах или в офисах, а для хозяек еще рановато) и пошел к стоянке электролей, машинально отметив, что большинство пассажиров монорельса предпочли аэробус-омнибус на воздушной подушке – пусть дольше, зато дешевле. Мой длинноногий спутник-визави тоже поплелся туда. Тем лучше, а то я стал было сомневаться в крепости его сна в вагоне.
Обменяв в кассе денежную бумажку на груду жетонов, я опустил их один за другим в щель на приборной панели машины и включил зажигание. Электроль – прекрасная штука, если к тому же хорошо его водить. А я отлично его водил: научили в свое время. Чему меня только не научили! Я вывел его со стоянки, развернулся на площади и нырнул в туннель, который доставил меня на широкую – идеальное покрытие! – магистраль, протянутую прямо по крышам домов. Где-то внизу город жил своей «пешей» жизнью, а здесь, на двухсотметровой высоте, царствовала скорость – всесильная госпожа нашего времени: «Пользуйтесь электролями – они сэкономят вам кучу времени!», «Драг-сода – удобно, дешево, быстро!», «Автоматы Стриббинса – делайте свое время», «Самый быстрый сон – сомниферы Пенна!». Быстро, все быстро: быстро есть, быстро передвигаться, быстро спать, быстро жить, не успеешь оглянуться – поезд уйдет, и ты останешься один на пустой станции, догоняй, пытайся – где там!
Я бросил электроль в центре города, где среди множества световых табло разглядел нужное – Мил-тон-отель. Скоростной лифт доставил меня вниз, и я вышел на широкую улицу – в пеструю толпу, в разноголосицу, в суету и спешку, растворился в ней, потерялся – попробуй найди.
Отель я разыскал быстро: мигающий неон вывески украшал стеклянные двери под бетонным козырьком, а швейцар довершал впечатление благополучия и респектабельности, которое должно было ошеломить восторженного провинциала, не приученного к мягким коврам, таинственному полумраку в просторном холле, светомузыке на белой стене и королю-портье, вручившему мне ключ от царских палат в две комнаты на тридцать втором этаже.
Не знаю, как царь, но я своими палатами остался доволен: стандартные удобства, в меру микрофонов – в приемнике и в настольной лампе, хитрое кнопочное устройство, вызывающее горничную или официанта, включающее телевизор и часы и меняющее цвет оконных стекол – от белого до темно-синего.
Я сделал окно розовым, достал из чемодана заглушки, блокировал микрофоны и пошел в душ.
Не помню, сколько я там плескался – не отмечал времени, – но, должно быть, не менее получаса, потому что, когда вошел в комнату, в пепельнице на журнальном столике лежало четыре окурка. В кресле у окна сидел человек и с усмешкой смотрел на меня. Я узнал его: это был тот самый длинноногий субъект из поезда, мой спутник-соня, безобиднейший из безобидных – ах я кретин, просмотрел-таки слежку…
– Ошибаетесь: я не следил за вами.
– Вы еще и мысли умеете читать? – полюбопытствовал я. – А не только открывать чужие замки?
– Здешний замок любой мальчишка откроет – наука нехитрая. – Он широко улыбнулся, обнажив два ряда ослепительно белых зубов – вставные, что ли? – А ваши мысли угадать нетрудно: вряд ли вы не заметили меня в поезде.
Я уже внутренне обрадовался: шпагу в руку – и на дорожку, мой выпад, господа!
– Чему обязан?
– Бросьте, Лайк, я не провокатор и не ищейка. «Новости» за семнадцатое апреля вы не сможете получить в «Семи футах». Энтони провалился, Линнет не знала об этом. Его взяли вчера люди Бигля. Слышали о таком?
О Бигле я, конечно, слышал: один из столпов безопасности. Системы, контроль над снами и всякое такое. Сволочь, не лучше Тейлора. Энтони провалился – Бигль знает свое дело, – это сильно осложняет обстановку: я теряю явку. А тип в кресле и вправду телепат, словно подслушивает мысли.
– Я знал о вашем прибытии и вел вас от космодрома, боялся слежки.
– Почему же не предупредили Линнет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20