Пистолет сам выпал у него из-под куртки, и Борису осталось лишь подобрать его.
В салоне схватка тоже оказалась недолгой: как понял по репликам Борис, работали спецназовцы МВД, специализирующиеся на освобождении заложников. Сергей Сергеевич, оказавшийся сухоньким старичком, был прикован наручниками к спинкам сидений, рот и глаза залеплены лейкопластырем. Трое террористов с расквашенными лицами были приперты к стенкам машины дюжими от бронежилетов молодцами. Ветер развевал через разбитые стекла занавески, за которые пытались заглянуть вышедшие посмотреть на неожиданное действо водители и пассажиры остановившихся машин. Только самые спешащие объезжали место захвата вдоль разбросанных щитов: никакого ремонта на дороге не производилось, и щиты, надо думать, спецназовцы получили у старшины вместе с оружием и бронежилетами, как необходимый атрибут.
– Триста тридцать три, – передал Борис для Моржаретова фразу, гуляющую с времен афганской войны и означающую успех в операции.
– Спасибо, – отозвался тот и, не успев выключить рацию, застонал прямо в эфир: видимо, неосторожно повернулся. Но через паузу вдруг вспомнил: – Время еще детское, может, успеешь перезвонить и подъехать, куда собирался?
Теперь уже Борис промолчал, представив, что было бы, пойди он на поводу у своих чувств и заскочи к Наде хоть на секунду. Да, он выглядел бы гусаром, но где был бы распят Сергей Сергеевич, до сих пор ошалело таращащий освобожденные от пластыря глаза?
– Возвращайся, там теперь без тебя разберутся, – не дождавшись ответа, приказал Серафим Григорьевич.
Возвращаться – так возвращаться. Что самое трудное при этом – необходимость звонить Наде. И оправдываться. До сегодняшнего дня, опаздывая из-за службы на то или иное свидание, Борис даже не дергался: служба есть служба, здесь свято, дорогие женщины, подвиньтесь и станьте вторыми. А кто не хочет, может вообще выйти из шеренги.
Про Надю так думать не хотелось. Может, потому еще, что всех остальных он не боялся потерять, а вот ее – боится. Не хочет. Он еще не знает, как она относится к подобным опозданиям. Вообще-то военная жизнь Черевача должна была приучить к непредвиденным ситуациям. Но то Черевач, с которым она рассталась, а тут он…
Наверное, более всех прав Моржаретов: нужно быстрее в Москву, а там разберемся.
Однако, не доезжая кольцевой дороги, сам попросил водителя остановиться: невдалеке, на пологом склоне, тренировались дельтапланеристы. По тому, как они разбегались и пытались держать на плечах аппарат, понял: новички. Однако ветерок дул достаточно сильный, и дельтаплан сам старался подняться в небо.
Спутники, видевшие такую тренировку впервые, охотно прильнули к стеклу, и Соломатин предложил пойти посмотреть поближе.
Мальчишек обучал парень в камуфляже, и Борису достаточно было услышать несколько реплик, чтобы понять: перед ним профессионал.
– Разбег должен быть не цыплячий, не на цыпочках. Стучите о землю пятками. А ты куда лезешь с босым черепом? – остановил он паренька, пытавшегося стать под аппарат без шлема. – До орлов вам еще, как до Пекина на велосипеде. Следующий.
Среди ребят вышла заминка – передавали друг другу шлем, и тут неожиданно для самого себя отозвался Соломатин:
– Я.
Сердце заколотилось, как перед встречей со старым другом, и, назвав себя, в общем-то, в шутку, Борис тут же и подумал: разрешат – полетит.
Инструктор, склонив голову набок и прищурив глаз, оглядел его. Решил проэкзаменовать:
– Место летучее.
– Могу и с колес, с «лежачки», – тут же парировал Борис. Знал бы этот парень, как он летал и сколько летал. – Вверху свободно, ровно?
– Ветер чуть слева.
Борис загреб горсть песка, просеял его, наблюдая, куда относит пыль. Похоже, это окончательно убедило инструктора, что перед ним не просто любитель, и он протянул Борису свой мотоциклетный шлем.
Подвесная система лежала около чехлов, в которых привезли дельтаплан, и Соломатин сноровисто, стараясь не задерживаться, облачился в нее. Вместо липучек на подколенниках оказались ремни, и на его взгляд инструктор развел руками: от нищеты. Похоже, он теперь даже радовался появлению Бориса, по крайней мере тут же начал объяснять сгрудившимся пацанам момент подготовки к полету:
– Надев всю подвеску, цепляемся за карабин. Теперь провисли – так проверяется, не перекрутились ли ремни. Хоть и похожи в этом случае на хомяка на прищепке, но зато надежно, – с этими словами он вдруг неожиданно резко опустил вниз нос дельтаплана.
Бориса бросило вперед, но привычка сработала быстрее, чем разум: он сгруппировался, втянул голову в плечи. Ударился шлемом о носовой узел, его швырнуло плечами на растяжки. Но тренер похвалил:
– Видите, как человек среагировал на неожиданное падение и удар об землю? Он молодец, и я, ничего не зная о нем и не спрашивая, выпускаю его в полет.
Борис встал, поправил на плечах рулевую трапецию. Она оказалась вся погнутой – результаты неудачных падений, заплатки на парусе свидетельствовали о том же, но ветер шел ровный, хороший, и Борис, сделав пониже угол атаки, начал разбег.
Взлетная скорость пришла быстро – не имея сил удержать в руках аппарат, он перехватил руки вниз и повис на подвесной системе. Земля начала удаляться, взору открывалась все большая площадь, но Борис сейчас не по сторонам смотрел – он дышал. Воздухом полета, свободы, ощущения невесомости. Земля с ее проблемами осталась позади, внизу, на нее не хотелось возвращаться. Эх, полетать бы подольше!
Но даже птицы вынуждены покидать небо…
Без мотора, но все же ухитрился Борис приземлиться почти на то же самое место, откуда начал полет. Инструктор что-то объяснял ребятам про его приземление, но, даже сняв шлем, Борис ничего не слышал. Хмель от радости оказался выше. Этот полет – награда за сегодняшний день переживаний. А вот теперь можно и к Наде. Он ей скажет, что люди должны возвращаться туда, где им хорошо. Они обязаны останавливаться на том месте, где им что-то может напомнить о прекрасном. Не бояться, что тебя могут не понять другие…

15

Террористов выпустили через три дня – под залог в сто тысяч долларов и подписку о невыезде. Сумма для них, надо думать, оказалась пустячной, если они спокойно собрали и выложили ее за столь короткий срок. А уж подписка о невыезде и обещание являться в отделение милиции по первому требованию – это бред сумасшедшего: какие обязательства, какая совесть, о чем вы, братцы, в наше время?
Вовсю старались и адвокаты: статью о захвате заложника, гарантировавшую десять лет, перевели на статью о задержании, что едва тянуло уже на пять лет. И не было никакой уверенности, что в конечном счете не спишут все на мелкое хулиганство.
Чертыхнулся и Глебыч, узнав про откупную:
– Если следствие таким образом зарабатывает себе деньги на ремонт кабинетов, то на хрена нужны эти кабинеты!
Утешением стали подошедшие шифровки из ФСК и ГРУ. Рассматривая агентурные данные по своему запросу, Моржаретов выделил для себя некоего Козельского Вадима Дмитриевича, еще недавно жившего в Москве, судимого за спекуляцию, а ныне открывшего в Штатах небольшую фирму по экспорту товаров в страны СНГ.
Отчего бывший уголовник воспылал заботой о бывших своих согражданах и какие именно товары, на каких условиях он намерен гнать в опять-таки бывший Союз, предстояло еще проверить. Единственное, что смущало, – это необходимость идти на поклон к военной разведке, давшей сведения о Козельском. Те работают по своим заданиям, и лишний раз светиться на чужих интересах им, конечно, удовольствия не составляет. Если не сказать большего.
Можно еще любезно попросить службу внутренних доходов США проверить на вшивость их новоявленного гражданина, но только они ведь, как и все остальные западники, во главу угла поставят свою классическую фразу: «А есть ли угроза национальным интересам нашей страны?» Что умеют, то умеют они личное поставить на первый план, здесь есть чему у них поучиться. Но попытка не пытка, здесь любая фраза, любое действо может подтолкнуть к разгадке всей цепочки.
Понять бы еще, какой цепочки? Моржаретов впервые работал не по какой-то конкретной фирме или крупному коммерсанту. Он нащупывал явление – еще не оформившееся, не проявившееся в делах, может, и рожденное только в мозгу жаждущего работы оперативника.
Но то, что в трюмах зарождающегося российского бизнеса колобродит свое вино – для такого прогноза тоже не нужно быть семи пядей во лбу. И то, что в стране никто не хочет платить налоги, общеизвестно. Однако это забота законодателей и правительства – приучить народ к налоговой повинности, раз уж страна пошла в рынок. А вот уловить все подводные налоговые течения, когда вышедшее на промысел судно якобы спокойно колышется на волнах, а под кормой в это время потоком уносит ценнейшую рыбу, – распознать это течение, найти точку его зарождения, скорость движения, температуру, массу воды – здесь трудись ты, налоговая полиция. Потей, шевели мозгами, главный опер ДНП. Хоть один, хоть с Глебычем, благо он, как никто в МУРе, понимает, что обыкновенная уголовщина становится семечками по сравнению с криминализацией бизнеса. Здесь дела станут вершить не мускулы, а деньги. Большие, очень большие деньги. Можно, конечно, довольствоваться мелочевкой, но разве нацеленного на кита удовлетворит плотвичка?
– Пока выстраивается такая картинка, – больше для того, чтобы вслух проговорить свои мысли, втянул друга в разговор Моржаретов. – Сибиряки и центр, не поделив что-то в своих сферах влияния, развязали друг против друга войну. И хотя убийств, захватов заложников больше пока не происходит, тем не менее мира между ними нет. Однако, пока монстры выясняют отношения, появляются другие силы, пытающиеся втереться в этот самый прибыльный рынок. Чем быстрее они войдут в него, тем быстрее окрепнут.
– А что, если кто-то специально поссорил именно для этой цели сибиряков и москвичей? – поднял вверх палец Глебыч. – Вдруг конфликт разожжен третьей силой?
– И не потому ли тогда одновременно с этим стали убирать государственников, ратующих за жесткий контроль над природными ресурсами страны? – тут же принял в работу версию Моржаретов.
Не найдя скорых ответов, полковники посмотрели друг на друга. Осознав, что ничего пока они не поняли, на несколько минут занялись собой: Серафим Григорьевич, оживающий после радикулита, по привычке погладил поясницу, а Глебыч расстегнул еще одну пуговицу на рубашке.
– Может, поможешь поискать следы господина Козельского здесь, у нас в Москве?
– Слушай, а не он ли это вышел на твоего Вараху? – предположил вдруг муровец, на предыдущий вопрос лишь кивнув головой. – По времени, кстати, совпадает.
– Дай команду проверить все старые связи Василия Васильевича, авось где-нибудь их пути пересекались, – взял в разработку и эту подброшенную идею Моржаретов. – Не может же он действовать в безвоздушном пространстве.
– Что дает наблюдение за Варахой?
– Пока ничего. Похоже, что он и сам начинает дергаться из-за отсутствия внимания к себе.
– А мой конкурент, – Глебыч расставил локти, изображая толстяка, – Василий Васильевич больше не проявлялся нигде? На мне ведь два его трупа.
– Как в воду канул. Вараха – пока единственный канал выхода на него. Будем ждать.
– Да дай ты ему что-либо оперативное, на котором можно погреть руки, может, после этого он сам начнет искать Василия Васильевича.
– Уже думал об этом. Есть у меня на примете один капитан из нашей физзащиты, который сумел пока наряду с бесшабашносью и безотказностью сохранить чуткость и расчетливость, – Борис Соломатин. Да ты его видел, мы вместе приезжали к последнему трупу. Пожалуй, я его через какое-то время постараюсь перетянуть к себе на оперативную работу. Он как раз контачит с Варахой, и информацию, что важно, можно будет запустить через него, а не через меня.
Говорили так, будто Борис уже согласился стать наживкой в будущей операции. Но чем, видимо, хороша армейская среда, так это воспитанием исполнительности. Не поиском способов, как уклониться от дела, а развитием способностей, как лучше дело выполнить. В согласии Соломатина Моржаретов не сомневался ни на йоту – может, потому еще, что сам не раз за свою службу ходил «живцом», а в капитане он словно увидел себя молодого. Нынешняя оперативная работа требовала больше бумажного анализа, но по старой привычке Моржаретов нацелен был на действие, которое побуждает обе стороны крутиться в учащенном ритме. Именно действия способны ускорить появление необходимых зацепок.
– Давай сделаем так: я занимаюсь поисками твоего Козельского, ты включаешь в игру своего бесшабашного и расчетливого. Как спина?
– Не ходите, дети, в Италию гулять, – пропел Моржаретов. Именно в Италии, в стародавние свои капитанские времена, когда и не в МУРе еще служил, а в КГБ, он ухитрился подцепить радикулит, пролежав зимой несколько часов на стылых аппенинских камнях в ожидании связника.
– Хорошо, что у меня совести нет, а то уже давно бы застрелился. – Муровец сжал коленями свои ручищи, словно в них уже был вложен пистолет. Связником, опоздавшим на место встречи, и был капитан Глебов. За что и перекочевали из КГБ в милицию: такие ошибки не прощались…
– Лучше давай сначала доделаем земные дела, – не поддержал идею несовестливого муровца Моржаретов.
– Тоже неплохо, – не стал возражать гость.
– Кстати, в нашем госпитале, говорят, появилась новая врачиха, целый майор. Здорово спины лечит. Кто ходил, хвалит. Заскочи на всякий случай.
Моржаретов подозрительно посмотрел на друга. После смерти жены Моржаретова периодически пытается его с кем-нибудь познакомить.
Глебыч понял намек, сделал обидчивое лицо:
– Ну вот, ради него же стараешься, а он… Приземленный ты человек, Серафим. Ладно, пойдем по цепочке Соломатин – Вараха…

16

Как ни старался избегать Борис Людмилу, департамент для этого оказался слишком тесен. Она сама подловила его в нижнем буфете.
– Мы больше не дружим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38