– У меня лично не было случаев бесконтрольного применения магии с тех пор, как… ну, в общем, довольно давно. И, в любом случае, я сама что-то ощущала.– Нет, я ничего не чувствовала. Но если я ни при чем, то как еще объяснить вчерашнее?…Мы сидели за столиком в школьной столовой и старались разговаривать как можно тише. Магия – это не та вещь, которую можно обсуждать во всеуслышание, особенно в школе. Поэтому, когда у нас над головами сверкнула фотовспышка, мы все от неожиданности подпрыгнули. Я удивленно завертела головой, и следующая вспышка чуть не ослепила меня.– Эй, прекрати!.. – возмутилась я.– Оооо, пожа-а-алуйста, мисс Хейл, еще один снимок! Ну-ка, выдайте свою фирменную улыбку!..Хоть перед глазами у меня до сих пор плясали пятна, я смогла различить мерзкую прыщавую физиономию Урии.– Отвали, Урия!Но он продолжал размахивать камерой и щелкать вспышкой, прыгая перед нами, как жалкая пародия на папарацци.– Посмотрите в объектив, мисс Знаменитая Модель, вот так, отлично!..Кое-кто из учеников смеялся над дебильными шутками Урии. Мне хотелось затолкать фотоаппарат ему в глотку, но я сдержалась и даже одарила его ослепительной улыбкой.– Очень забавно, Урия. Ты что, купил новый фотоаппарат?Парень выглядел слегка сбитым с толку. Видимо, я вела себя не так, как он рассчитывал.– Да, он новехонький. И что из того?– Да ничего. Надеюсь, они дали тебе особую упрощенную модель для недоумков?Не бог весть, какая шутка, конечно. Но ее оказалось вполне достаточно, чтобы вся столовая покатилась со смеху – теперь смеялись над Урией. На самом-то деле его никто не любил.– Ха-ха! – кисло вымолвил он. Играть в папарацци ему явно расхотелось. А главное, он вскоре ушел – чего я и добивалась.То есть это я думала, что ушел… Я немного задержалась на географии, а когда вышла из класса, у меня перед глазами снова блеснула вспышка.– Урия, хватит! – крикнула я. – В первый раз это смешно, а во второй – полный идио…И тут я осеклась – Урии поблизости не оказалось.– Мисс Хейл? – произнес незнакомец, поджидавший меня возле класса. – Пожалуйста, только один снимок. А потом я бы хотел немного поговорить с вами.– О чем? – настороженно спросила я. Кто это такой? Загорелый, шикарно выглядевший брюнет с модной прической; бежевая рубашка удачно подчеркивала цвет его глаз. На нем были светлые льняные брюки и коричневые ботинки.– Меня зовут Эй Си Джонс, – представился он, протягивая руку, – зовите меня просто Эй Си. Я личный ассистент модельера Тони Закарино. Мистер Закарино обратил внимание на ваш снимок во вчерашней газете. Вы когда-нибудь работали в модельном бизнесе? Я имею в виду, в качестве фотомодели?– Нет.– А хотите попробовать? – и он сверкнул улыбкой.– Проект будет называться «Сказки и фантазии», – говорила я с воодушевлением, – и «Модное обозрение» посвятит ему целых шесть страниц! Они хотят, чтобы я участвовала в съемках! Ну пожалуйста, пожалуйста, мама, разреши мне! Они даже обещали заплатить.– Корнелия…– Это займет всего два дня, к тому же съемки будут проходить недалеко от Хитерфилда, в Леди-холле! Знаешь, там есть такое красивое поместье, похожее на старинный замок. И еще Эй Си сказал, что я могу взять с собой нескольких подруг. Только представь, как это будет полезно для Хай Лин – она сможет посмотреть, как работает известный модельер.Однако мама, кажется, не разделяла моих восторгов.– Но тебе только четырнадцать, Корнелия!Я с трудом сдержала стон. О нет, снова эти старые песни!– Ну и что, мам? Это же так интересно!– Интересно? Что же тут интересного: стоишь два дня перед камерами и только и делаешь, что улыбаешься! Или принимаешь глупые позы, или что там еще делают модели…– Демонстрировать наряды Хай Лин было здорово! А тут все будет… по-настоящему, я стану настоящей моделью. И обо мне напишут в журнале, обо мне все узнают! Ведь все женщины читают модные журналы, даже ты, мам…– Даже я? – переспросила она, и что-то такое мелькнула в ее глазах, мне показалось, что это смешинка. – Ты хочешь сказать, что я слишком старая и отсталая, чтобы интересоваться модой?– Эээ… нет, конечно…– Ну, ладно, – и она улыбнулась. Разумеется, мама не сердилась, она просто меня поддразнивала. А потом она разом посерьезнела. – Модельный бизнес – не слишком приятная вещь, там много блеска и мишуры, а под ними скрываются интриги и боль. Я не уверена, что хочу, чтобы моя дочь стала частью этого бизнеса. По крайней мере, сейчас ты еще слишком мала для этого.Было похоже, что она не согласится. Вот черт, так я и знала, надо было сначала обратиться к папе. Правда, скорее всего, он не взял бы на себя решение вопроса и все равно отправил бы меня к маме…– Мам, ты правда думаешь, что я легкомысленная и меня привлекают блеск и мишура?Мама посмотрела мне в глаза.– Нет, Корнелия, я так не думаю.– Так может быть, ты считаешь, что я вдруг стану легкомысленной за те два дня, пока меня будут фотографировать?Долгая пауза, потом она спросила:– Ты действительно так этого хочешь? Я энергично закивала.– И Хай Лин поедет с тобой?– А также Вилл и еще одна или две подружки. Ну, и ты, конечно, можешь поехать, если хочешь.– Хммм. На следующей неделе я буду сильно занята, но, наверное, смогу выкроить часок-другой и проверить, как у тебя дела.– Это означает, что ты мне разрешаешь?– Если твой папа согласится.Он, естественно, согласится, и мы с мамой обе это знали. Запретить мне ехать могла только мама. Я подбежала и крепко ее обняла.– Мамочка, спасибо тебе огромное! Обещаю, я не зазнаюсь и не буду легкомысленной. Наоборот, я стану серьезнее! Если хочешь, даже начну читать философские трактаты… Мама рассмеялась. – Лучше начни помогать мне по дому.В те дни я не могла думать ни о чем, кроме проекта «Сказки и фантазии» и тех платьев, в которых мне предстояло сниматься. Я еще пару раз виделась с Эй Си Джонсом – все таким же лощёным и одетым с иголочки, – и он показывал мне сценарии и наброски. От некоторых нарядов у меня просто захватывало дух. Но при этом продолжали происходить события (в основном, связанные с растениями), которые очень меня беспокоили…– Лужайка перед нашим домом по колено заросла травой, – посетовал за ужином папа. – Куда смотрит служба, которая должна приглядывать за газонами?– Я уже звонила им, – ответила мама. – Они уверяют, что подстригли газон только вчера! Можешь себе такое представить? Ведь каждый, у кого глаза на месте, видит, что к траве не прикасались по крайней мере две недели.Я с виноватым видом уставилась в тарелку. Сотрудники службы действительно приезжали вчера, я сама их видела. Не их вина, что трава всего за один день так вымахала. Как это ни печально, похоже, причина была во мне.Я больше не приближалась к парку Ханабейкер и стала ходить в школу другой дорогой, несмотря на то, что она была длиннее. В результате на улице, где я проходила, все деревья выпустили листья на месяц раньше. Мамин гибискус расколол еще один горшок – хорошо, что я в тот момент была дома одна, и об этом так никто и не узнал. И, наконец, участок перед главным входом в школу покрылся ковром цветущих нарциссов, хотя их никто не сажал. Уже несколько ночей подряд я видела один и тот же кошмар. Это был странный расплывчатый сон – никаких картинок, только чувства. Начиналось все с жуткого ощущения пустоты. Наверно, примерно так себя чувствуют одинокие путники в пустыне. Никаких признаков жизни. Никакой жизни вообще нигде. А затем голос, тонкий слабый голос, звучащий у меня в голове: – Червь… Червь приближается. Понятия не имею, что бы это значило. Какой еще червь? Этот предупреждающий голос приводил меня в ужас. Нет, даже больше чем в ужас – это был панический страх… И я просыпалась в холодном поту с отчаянно колотившимся сердцем.После этого мне не сразу удавалось заснуть, требовалось какое-то время, чтобы успокоиться, прийти в себя. Возможно, в четверг на уроке рисования я зевала и тупо вертела в руках карандаш вместо того, чтобы заниматься эскизами, именно из-за недосыпания. Солнце пригревало, пылинки устроили диковинный танец в его золотистых лучах, проникших в кабинет. Танцующие пылинки и какие-то едва заметные зеленые вспышки…Вилл кашлянула и прочистила горло.– Хм… Корнелия… – прошептала она. – Что?– Твой карандаш…Карандаш? А что с ним не так?Один быстрый взгляд, и я принялась торопливо запихивать карандаш в сумку. Потом достала новый. Надеюсь, мисс Уортон, наша учительница рисования, не успела разглядеть, что на обычном желтом деревянном карандаше, который я весь урок крутила в руках, внезапно появились два миленьких клейких зеленых листика… Глава 3 Сказки и фантазии Какой бы свитер надеть: лавандово-синий или мятно-зеленый? Я примерила один, потом второй, покрутилась перед зеркалом… Зеленый хорошо смотрелся с юбкой, а лавандовый лучше на мне сидел. Хмм, трудный выбор. Мне вовсе не хотелось приехать в Ледихолд с видом человека, который ничегошеньки не смыслит в моде. А может, вся проблема в юбке? Носят ли еще макси или уже нет?… Вообще-то я обычно знала такие вещи. По крайней мере, я всегда была в полной уверенности, что знаю о модных тенденциях больше всех и Шеффилдской школе. Но здесь совсем другое дело: я буду общаться с людьми, которые не просто следуют моде, а сами ее создают…– Корнелия! Пришла Хай Лин, – крикнул мне папа. – Кстати, разве мистер Джонс не просил, чтобы ты была готова к девяти?Зеленый или синий? Синий или зеленый?– Сейчас, одну минуточку! – отозвалась я. Потом стянула светло-зеленую юбку и синий свитер и надела длинное розовое платье, а поверх него жакет на полтона темнее. Так лучше? Я не знала. Я правда не знала… Ну, во всяком случае, этот наряд лучше сочетался с тенями под глазами, появившимися после того, как я всю ночь без сна проворочалась в постели…– Корнелия!!!– Уже иду!Хай Лин ждала меня в гостиной. На ней были полосатые гетры, мини-юбка, а на макушке красовались огромные защитные очки, какие носят летчики. Я почувствовала укол зависти. Хай Лин не нужно было читать всякие женские журналы типа «Модного обозрения», чтобы узнать, что сейчас носят. У нее был свой собственный стиль, который всегда производил сногсшибательное впечатление.– Я нормально выгляжу? – нервно передернув плечами, спросила я.– Прекрасно, – ответил папа. – Красива, как картинка…Ох, если бы он хоть что-то в этом понимал. Но это же мой папа…– Хай Лин, а ты как считаешь?– Ты смотришься круто, – сказала Хай Лин и мило улыбнулась.Но может быть, она так сказала только потому, что мы подруги?… Ну, это что-то вроде того, когда вам неудобно намекнуть приятелю, что ему пора постирать носки…В комнату, чавкая булкой с черникой, влетела Лилиан. Увидев меня, она встала как вкопанная.– Ты розовая, – сказала она. – Ты вся совсем розовая!О нет! Слишком много розового? Может, я должна надеть…И тут я наконец взяла себя в руки. Да что это со мной такое? Как я могла пасть так низко, чтобы прислушиваться к мнению своей младшей сестры?!– Корнелия, иди завтракать, – позвала меня мама с кухни.Я взглянула на часы: У меня нет времени.– Нет, время найдется! Ты же знаешь, завтрак – это очень важно…– Честно, мам, я уже опаздываю! – Папа собирался подбросить нас в Ледихолд по дороге на работу. – Я только глотну апельсинового сока.– Можешь доесть мою булочку! – заявила Лилиан, вытаскивая булку изо рта и протягивая мне. И, конечно, я в нее вляпалась!Я в ужасе уставилась на черно-синее пятно, расплывавшееся на розовой ткани платья.Лилиан, мерзкая малявка! Смотри, что ты наделала!– Ты похожа на собаку миссис Джильберто, – хихикнула она. – Ну, ты видела этого пса, его зовут Пятныш. Он точно как ты, только не розовый.Кажется, до нее даже не доходило, какую ужасную вещь она сотворила! Я совершенно потеряла терпение:– Что ты за свинья такая?! Разве так уж трудно есть свой завтрак за столом, а не скакать с грязными лапами по всей квартире?! Ты мне платье испортила!– Я не свинья!– Ох, да неужели? Ты нарочно надо мной издеваешься?Нижняя губа Лилиан задрожала. Она что, собиралась заплакать? Обычно она почти не обращает внимания на те обидные словечки, которыми я ее обзываю. Но, пожалуй, сегодня я говорила резче, чем всегда.– Глупая Корнелия! – выкрикнула Лилиан, и слезы градом покатились по ее щекам. – Глупая Корнелия со своими дурацкими платьями и фотографиями! – она развернулась и побежала прочь. Секундой позже я услышала, как хлопнула дверь ее комнаты.Мама вошла в гостиную со стаканом апельсинового сока.– Корнелия! Что ты ей сказала?– Ничего особенного, – пробормотала я с пристыженным видом. – Ты лучше полюбуйся, во что она превратила мое платье!Вид у мамы был такой, будто она хотела бы прочитать мне и Лилиан целую лекцию о правильном поведении детей, но она сдержалась и только вздохнула.– Вижу – сказала она. – Придется тебе переодеться. И поторопись, папа уезжает через пять минут.– Отпусти подбородок, детка, и посмотри в камеру. Поверни голову, еще чуть-чуть поверни, еще капельку… Чудесно! Вот так и держи! Подними руку. Чуть повыше. Нот, правильно. Держи, держи, держи… – визажисты, сделайте что-нибудь, чтобы ее кожа не так блестела… Я сказал, выше руку!– Нет, не улыбайся, просто прими задумчивый вид.– Детка, это не задумчивое лицо, а нахмуреное!У меня болела рука. У меня болели щеки. У меня, болели ноги. И еще они намазали мои волосы какой-то гадостью, от которой кожа на голове противно зудела.– Не чешись! Кети, пожалуйста, закрепи ей причёску снова.Можно направить сюда побольше света? Это было вовсе не так весело и интересно, как я себе представляла. Казалось, вся королевская рать прыгала вокруг меня: кто-то возился с моим макияжем и прической, кто-то следил за тем, как свет падает на мое лицо, кто-то – за тем, как я держу руку… Они хотели проконтролировать миллион разных мелочей, чтобы «непревзойденные шедевры» мистера Закарино были сфотографированы наилучшим образом.И это действительно были «шедевры», правда, по большей части, шедевры глупости и порождёния больной фантазии. Как, например, алый шелковый плащ и платье, которые были на мне сейчас. Плащ смотрелся так, будто меня завернули в огромные лепестки розы.
1 2 3 4 5 6 7 8