Она не видела ничего, кроме прекрасного голубого костюма Сванильды, с воздушной юбочкой, подбитой несколькими метрами капрона, и украшенного целым созвездием сверкающих блесток.
«Я буду упражняться дома, – пообещала про себя Элизабет, беря из рук мадам Андре это чудное платье. И я буду самой лучшей Сванильдой на свете!»
Джессика знала, что Элизабет каждый день после школы спешит домой, чтобы поработать над своей сольной партией. Ей было известно и то, что Элизабет изо всех сил старается успеть разучить сложные па к концерту. И Джессика заметила, что с каждым днем сестра нервничает все больше, так что ее фуэтэ и жете становятся хуже, а не лучше.
В пятницу, накануне генеральной репетиции и за два дня до концерта Джессика неторопливо спустилась в подвал, сделав вид, что не замечает Элизабет, работающую над своей партией. Джессика открыла сушилку в надежде найти там свой ярко-розовый спортивный свитер. Она уже везде искала, и на сушилку была последняя надежда. Она покопалась в теплой куче вещей, даже не обратив внимания на то, что там лежало. Джессика не сводила глаз с Элизабет, выполнявшей самую трудную часть своей партии – серию пируэтов. Элизабет каждый раз начинала правильно, с четвертой позиции, но во время второго поворота вдруг начинала шататься и теряла равновесие.
Но обида и злость Джессики начали проходить, когда она увидела на лице Элизабет, пытавшейся разучить повороты, выражение крайнего отчаяния.
«Она отвратительно исполнит партию Сванильды. Ей не научится этому па, – думала Джессика. – Она опозорится сама и опозорит маму с папой и меня».
Джессика постаралась побороть нарастающее в душе сочувствие.
Одна ее половина хотела, чтобы Элизабет проварилась на концерте, чтобы можно было сказать: «Ну вот, я же тебе говорила!» Но другая, несмотря ни на что, не могла забыть, что Элизабет все равно для нее самый близкий человек на свете. И наконец Джессика просто не могла стоять, ничего не делая.
– Послушай, Элизабет, – окликнула она сестру. – Ты неправильно держишь голову. Как можно дольше смотри вперед, а потом очень быстро поверни ее. Вот так, – Джессика встала в четвертую позицию и, сделав пируэт, продолжала вращаться на одной ноге, выполнив подряд несколько прекрасных поворотов.
Элизабет затаила дыхание глядя, как кружится Джессика. Да, у ее сестры никогда не было проблем с фуэтэ. Она с самого начала умела выполнять их безукоризненно.
Элизабет попробовала еще раз, держа голову, как посоветовала Джессика. Теперь, резко повернув голову в самый нужный момент, Элизабет почувствовала ускорение и выполнила это па куда грациознее, чем прежде.
– Вот здорово! – воскликнула она, и ее лицо осветила улыбка. – Теперь гораздо лучше, правда?
Джессика холодно посмотрела на нее:
– Тебе и жете надо исправить. Смотри.
То же самое было и с жете Джессики. Ее прыжки были выше, чем у всех остальных девочек в классе. И Элизабет поняла почему, когда Джессика объяснила, как нужно выполнять это па. Элизабет попробовала прыгнуть и почувствовала, что ей опять удалось это лучше, чем прежде.
«Тогда почему же мне поручили танцевать соло, а не Джессике?» – подумала Элизабет и похолодела от ужаса.
Уже много дней ее мучил этот вопрос, и она больше не могла откладывать его решение. Так, значит, Джессика права? Она действительно только любимица учительницы? Она не могла примириться с тем, что оказалась участником такой ужасной несправедливости, тем более, раз обидели Джессику.
– Спасибо, Джес, – сказала Элизабет несколько минут спустя. – Думаю, что смогу теперь одолеть, – Элизабет хотелось сказать что-нибудь еще, но она понимала, что словами Джессику не утешишь.
В ту ночь Элизабет снова ворочалась и металась в постели, не в силах уснуть. Перед мысленным взором проплывали все случаи, когда мадам Андре выделяла ее и хвалила, ставя в пример для всего класса.
«А Джессика, – с удивлением подумала она, – все это время танцевала все-таки лучше. Так почему же мадам Андре не хотела замечать ее?»
Элизабет нахмурилась и долго глядела в темный потолок, а до ее сознания доходила ужасная правда. Джессика все время была права. Элизабет действительно была любимицей учительницы. И потому ей поручили танцевать это соло. Слезы капали на подушку Элизабет, когда она вспоминала, как было здорово, когда все смотрели и восхищались ею.
«Но, бедная Джессика, – подумала она. – Все это внимание должны были уделять ей. Она любит танцевать так же, как я – писать. Что, еще бы мистер Боумен захотел назначить Джессику редактором «Пятиклассника Ласковой Долины» вместо меня? Это было бы неправильно, значит – мадам Андре была неправа. Что-то нужно предпринят! Но что?»
11
Следующим утром на генеральной репетиции Элизабет по-прежнему чувствовала себя несчастной. Доброта Джессики оказалась недолгой. За завтраком она снова была холодна и не обращала внимания на Элизабет, когда та пыталась заговорить с ней. Джессика наверняка жалела о том, что помогла сестре накануне.
Да еще и мадам Андре подлила масла в огонь, расхвалив Элизабет, когда та исполнил свою сольную партию перед классом и почти безукоризненно выполнила все па.
– Вот видите! – воскликнула преподавательница. – Все, что требуется, – это упражняться.
Элизабет прислонилась к станку. Она смотрела, как танцует кордебалет, и ее почти совсем не волновало, что может помяться костюм. Она не могла не обратить внимание на Джессику.
«Бедная Джессика», – думала она.
Надев такой же костюм, что и все, сестра поникла, как увядший цветок, в ярком букете балерин. Она не привыкла быть частью толпы!
Но даже несмотря на то, что была так несчастна, Джессика танцевала превосходно, безукоризненно выполняя каждое движение.
«Почему же мадам Андре не видит, как хорошо она танцует?» – гадала Элизабет.
Наконец репетиция закончилась, и мадам Андре жестом велела девочкам сесть около нее на пол полукругом.
– Я в отчаянии! – воскликнула она, ломая руки и глядя на девочек умоляющим взглядом. – Я никак не могу найти подходящую куклу для нашего концерта. Я принесла вот эту, – продолжала она, доставая из бумажного пакета куклу, значительно меньше прежней. – Но вы же видите, что она не годится. Слишком мала! Подумайте еще раз. Кто-то может что-нибудь предложить? Нам обязательно нужна Коппелия, или наш концерт сорвется.
Все девочки грустно покачали головами, и тут Эми Саттон робко подняла руку.
– Мадам, я буду вместо нее, – предложила она. – Я смогу сидеть на сцене и не шевелиться. Я точно знаю, что смогу.
Мадам изумленно воззрилась на Эми. Когда она вновь обрела дар речи, то заговорила очень ласково:
– Ты очень великодушна, Эми. Ты уверена, что не пожалеешь о том, что могла бы танцевать в кордебалете?
– Нет-нет, мадам, – зарделась Эми. – Думаю, заменить Коппелию мне удастся лучше.
– Значит, решено. И помните все: завтра – великий день! Упражняйтесь! Упражняйтесь! Упражняйтесь!
Пока мадам выдавала Эми костюм и темный парик для исполнения роли Коппелии, Элизабет ждала в раздевалке. Она подбежала к подруге, когда та наконец пришла переодеваться:
– Я просто хочу сказать тебе, какая же ты славная, что пожертвовала своей партией в кордебалете ради того, чтобы заменить Коппелию. Как тебе пришла в голову эта потрясающая мысль?
Эми, смутившись, пожала плечами.
– Это совсем небольшая жертва, когда танцуешь так, как я, – объяснила она.
Элизабет подумала, что стала бы гораздо счастливей в роли куклы, чем балерины. Она пожала руку Эми и сказала:
– И все же это была замечательная идея.
После занятий Элизабет пришла домой и сразу же поспешила туда, куда всегда уходила, чтобы поразмышлять в одиночестве. Это место было под старой сосной в саду за домом. Сестры играли меж ee громадных корней, когда были маленькими. Они воображали, что это их тайное убежище. Подрастая, они приходили сюда в те минуты, когда побыть вдвоем для них было важнее, чем общаться с другими людьми. Они знали, что здесь могут посидеть вдали от посторонних глаз и посекретничать о своих делах. Но вот уже год или около того, как Джессике надоела старая сосна, и место стало личной собственностью Элизабет, где она мечтала, писала, или размышляла над своими проблемами. Как теперь.
Она не могла отделаться от мысли об Эми Саттон. Эми с гораздо большей радостью будет Коппелией, чем если б выступила в кордебалете.
«Ах, если б я могла поменяться ролями с Джессикой, – подумала Элизабет, – И тогда она стала бы примой, как того заслуживает».
Сначала Элизабет хотела пойти к Джессике и предложить ей поменяться. Она просто скажет:
– Джессика, я думаю, что партию Сванильды должны танцевать ты, а я займу твое место в кордебалете. Ты и правда, заслуживаешь главную партии, и ты исполнишь ее гораздо лучше, чем я.
Но Элизабет знала, что Джессика никогда бы не стала исполнять сольную партию, получив ее таким образом.
Нет, нужно придумать какую-то хитрость, чтобы убедить Джессику – именно она должна танцевать партию Сванильды.
Элизабет просидела у корней сосны, пока солнце не стало клониться к закату, но так и не выработала плана. Даже если она пойдет к мадам Андре, ничего не выйдет. Мадам решила, что первую партию будет танцевать Элизабет, и ничто не изменит ее решения. Элизабет поднялась и направилась к дому. Начало темнеть, и родители, наверное, уже волновались за нее.
Но, вдруг споткнувшись, она подпрыгнула и, с трудом удержав равновесие, чуть не упала на траву.
„Да уж, для балерины я недостаточно грациозна, – подумала она, смущенно хихикнув.
Но через мгновение ее смущение сменилось радостью. Вот же оно! У нее есть план!
Элизабет за ужином, не отвлекаясь, обдумывала свой чудный план. Она почти не замечала сердитых взглядов Джессики. И не важно, что сейчас думает Джессика, потому что завтра все снова будет хорошо.
Сразу после ужина Элизабет бросилась к телефону и, быстро осмотревшись, нет ли поблизости Джессики, набрала номер Эми. Эми была ее лучшей подругой после Джессики. Элизабет теперь необходимо с кем-то поделиться своей потрясающей идеей.
– Привет, Элизабет, – раздался голос Эми. – Волнуешься перед завтрашним днем?
– Да, но не от того, о чем ты думаешь. Я теперь точно знаю, что мадам Андре допустила ошибку. Сольную партию должна танцевать Джессика, а не я.
– Элизабет, – рассердилась Эми. – Не говори мне, что Джессика убедила тебя в теории о «любимице учительницы».
– Нет, – с уверенностью возразила Элизабет. – Я сама все поняла, когда Джессика показывала мне, как выполнять некоторые па, которые у меня не очень хорошо получались. А у нее они всегда получаются без ошибок. Жаль, я не поняла этого раньше. И еще хуже, что этого не заметила мадам Андре. Она поступила несправедливо, и я обязательно должна что-то сделать.
– Но что? – спросила Эми.
– Ну, у меня есть план, – голос Элизабет задрожал от волнения, – Завтра все наши сядут в машину, чтобы ехать на концерт. Все будет замечательно, пока мы не подъедем к автостоянке у школы. И тут, когда я буду выходить из машины, сделаю вид, что растянула ногу. Притворюсь, что мне очень больно и я никак не могу танцевать на сцене. И Джессике придется замелить меня.
– Но, Элизабет, ты же пропустишь весь концерт. Ты даже не побудешь на сцене. И потом, что если Джессика откажется?
– Не откажется, – уверенно заявила Элизабет. – Она ведь так давно мечтала исполнить эту партию.
– А как же мадам Андре? Что она скажет, когда узнает, что твою партию танцует Джессика?
– Да ведь мы же близнецы, глупышка. Она не узнает. По крайней мере, раньше, чем закончится концерт. А тогда увидит, как замечательно танцует Джессика. Ну как ты не понимаешь? Это же чудесный план.
– Ох, Элизабет. Ну если ты и вправду думаешь, что Джессика достойна этой партии, то, по-моему, придумано хорошо. Но мне все же жалко, что ты отказываешься от соло.
– Спасибо, Эми.
Девочки пожелали друг другу «спокойной ночи» и положили трубки. Элизабет побежала к себе в комнату, думая о том, какой все-таки потрясающий день будет завтра.
Джессика раскинулась поперек кровати, ей было так плохо, словно наступил конец света. Завтрашний день – день концерта. Об этом дне она так долго мечтала. А теперь будет какой-то кошмар.
Она повернулась на бок и мрачно посмотрела на ярко-красный костюм крестьянки, висящий на ручке шкафа.
– Он безобразный, и я его ненавижу! Когда я надеваю его, я становлюсь похожей на всех остальных! – громко крикнула она, схватила подушку и, швырнув ее в костюм, свалила его на пол.
Элизабет весь вечер была такой веселой, что Джессику чуть не стошнило. Она убежала к себе в комнату, чтобы побыть наедине со своими грустными мыслями. Но вдруг у нее возникла идея. Она встала с кровати и, подойдя к туалетному столику, улыбнулась отражению в зеркале, как будто это был другой человек.
– Я им всем покажу, – самоуверенно заявила она. – Я покажу мадам Андре и Элизабет покажу тоже! Я не надену этот безобразный костюм. Я не стану танцевать в кордебалете. Я даже не пойду на дурацкий концерт!
12
На следующее утро Элизабет проснулась задолго до того, как прозвенел ее будильник. Она много думала, как притворится, что растянула ногу, и даже дрожала. Это был замечательный план, и Элизабет знала, что он сработает.
Она быстро оделась, остановившись лишь на минутку, чтобы с сожалением посмотреть на прекрасный костюм Сванильды. Ей стало грустно от мысли, что после столько часов занятий ей не придется надеть этот костюм и даже вообще поучаствовать в концерте.
«Но это стоит цели!» – решительно подумала она.
За завтраком сидели все, кроме Джессики. Это было даже кстати. Элизабет было бы трудно хранить рядом с ней свою тайну до самого отъезда на концерт.
– А вот и наша прима-балерина, – объявил мистер Уэйкфилд. – Ты готова к великому дню?
– Доброе утро, папа, – поздоровалась Элизабет, насыпая в чашку кукурузные хлопья. – По-моему, я готова, даже слишком. Я уже начинаю нервничать.
– Чтоб тебе ногу сломать! – громко воскликнул Стивен. Робко улыбнувшись, он добавил:
1 2 3 4 5 6 7