– Еда. Эта земля благословенна. Камни рождают пищу!
– А? Отлично. Авось не отравимся. – Кулу оставил человечка в покое, оторвал от камня тяжелую мясистую лепешку и стал жадно есть. Тут и все остальные набросились на еду. По вкусу наросты напоминали волчьи или собачьи мозги. Элгар не отставал от других, хоть и старался не показывать, как он голоден.
Наконец все насытились, сели рядышком и стали смотреть на ползающих человечков. Те, по-видимому, тоже заканчивали трапезу. Движения их постепенно становились более быстрыми и ловкими. Некоторые начинали приподниматься на растопыренных ногах, отрывая животы от земли. Пять или шесть существ, покачиваясь, поползли на четвереньках к людям. Они остановились в нескольких шагах и уставились на незнакомцев немигающими мутными глазами. Орми показалось, что их лица стали чуть более осмысленными.
– Ну, здорово, парни, – сказал Кулу. – Чего вытаращились?
– Э-э-э, – замычало одно из существ. Его голос напоминал шум ветра в горных ущельях. – Э-э-э. Ы-ы-ы.
– Ого! Мы и говорить умеем! – Кулу захохотал. Существа явно заинтересовались пришельцами. Вскоре вокруг людей собралась целая толпа этих тварей. Они не казались злыми или враждебными, и все же люди потихоньку пересаживались поближе друг к другу, а Кулу взялся за рукоять меча.
Вдруг одно из существ оторвало руки от земли и неуклюже поднялось на ноги. Его плоское тело отчаянно выгибалось, чтобы сохранить равновесие. Наконец тварь обрела устойчивость.
– Ы-ы-ы. Ыгы. А-ау. Агу. Гугу.
Существа вставали на ноги одно за другим. На их лицах стало заметно выражение любопытства. Лица оживали, в глазах появлялись проблески ума.
– Гук, гвак. Бук, бук. Двак.
Бормотание все более походило на членораздельную речь.
– Здесь камни рождают не только пищу, но и людей, – сказал Аш. – Чудесная земля. Ведь это люди, Энки, глаза не обманывают меня?
– Даже не знаю, – ответил Энки. – Очень похожи на людей, это точно.
– Двар. Двар-р. Двар-р-ги. Мы дварги, – сказал плоский карлик.
Люди застыли. Конечно, к этому шло. Можно было предвидеть, что существа заговорят. И все же, когда это случилось, они были потрясены.
– Вспомните шкуру, – сказала Эйле тихо, обернувшись к своим спутникам. – «Дварги, странные существа, полулюди-полукамни. Их родина в Темной земле; у них мутный взор и пустота в сердце… Они живы только силой Губителя… и все же в их душах нет зла». – Потом она обратилась к дваргам: – Привет вам, жители Темной земли. Мы рады встретиться с вами. Мы восхищены вашим мужеством: никто, кроме вас, не осмелился бы жить в этих краях, где Враг всех живых властвует безраздельно…
Эйле собиралась продолжать в том же духе, но дварги замахали ручонками.
– Что, что? Не по-нять. Мно-го слов. Ска-жи просто. Кто вы?
– Похоже, эти парни не из понятливых, – заметил Энки.
– А мне кажется, что мозги у них постепенно проясняются, – возразил Аги. – Вместе с небом. Утром-то они и вовсе были как улитки. А еще раньше – как камни.
– Мы – люди, – сказала Эйле. – Мы дети Имира.
– Лю-ди, – повторил один из дваргов. – Лю-ди. Они люди. Чьи вы дети?
– Что?!
Дварг задумался. Потом другой карлик произнес, запинаясь:
– Она ска-за-ла, что они дети.
– Мы дети Имира, – повторила Эйле спокойно.
– Имир? Не по-нять.
– Это кретины, – сказал Кулу. – Говорить с ними без толку.
Дварги понемногу теряли интерес к пришельцам и начинали разбредаться по склону. Наконец только трое плоских карликов остались подле людей.
– Они как я, – сказал вдруг Аш. – Я понимаю их. Только я учился видеть, а они учатся мыслить.
– Да, – кивнул расплющенной головой один из дваргов. – Он прав. Мы учимся. Скоро мы вспомним.
– Вспоминайте скорей, – сказал Аги. – А то нам уж очень не терпится расспросить вас кое о чем.
– Вам любопытно? – спросил дварг.
– Еще бы. Ведь мы ничего не знаем об этих краях. Ни один человек еще не вернулся отсюда…
– Плохо, – сказал дварг. – Не надо быть любопытными.
– Почему?
– Потому что это плохо.
– Умеешь ты убеждать, – усмехнулся Аги. – Ладно, подождем.
Пока они сидели и ждали, дварги внизу, у стены, начали какую-то бурную деятельность. Они вползали под камни – благо были плоскими и легко втискивались в такие щели, куда и мышь не пролезет, – и появлялись оттуда с различными предметами – в основном каменными орудиями, довольно искусно сделанными. Потом одни собирали камешки – какие-то особые, желтенькие, другие толкли их в базальтовых ступках, третьи замешивали порошок водой из горячего ключа. Четвертые обмазывали этой смесью стену. Кто-то тесал камни, кто-то собирал зеленые наросты и давил их ногами в широкой каменной чаше.
Люди начинали подремывать. Им было так тепло и сытно и совсем не страшно. Дварги эти – глуповатый, но работящий и незлой народец. Они здесь живут, значит, ничего особенно опасного нет в долине Иггир… Все вранье, глупые сказки… А то, что в голове постоянно голоса бубнят, это пустяки. Подумаешь. И то, что дымка за стеной озаряется снизу какими-то ритмичными вспышками, тоже ерунда. Хотя вспышки интересные. Раз, два, три. Ра-аз, два-а. Раз, два, три. Ра-аз, два-а, три-и. Раз, два. Раа-аз…
– Не надо смотреть на стену, – неожиданно произнес дварг, один из троих, что остались с пришельцами. – Это опасно.
– Парень, похоже, заговорил по-людски, – заметил Кулу.
– Да, – сказал дварг. – Уже перевалило за полдень. Наш разум окреп. Мы теперь можем говорить. Только напомните мне, кто вы такие. И не смотрите на стену! Смотрите на меня, друг на друга, а лучше вообще никуда не смотрите.
– Мы люди, – сказала Эйле. – Мы дети Имира.
– Понятно, – кивнул дварг. – Я вспомнил. Давно вы здесь?
– С прошлого вечера.
– А что вы делали ночью?
– Спали.
– Вы помните, что было вчера?
– Ну, помним… А что бы ты хотел узнать?
– Это очень плохо и очень опасно. – Мимика у дварга была весьма скудная, тем не менее сейчас его лицо отчетливо выразило озабоченность. – Покажите ваши руки.
Они протянули дваргу левые ладони, полагая, что он хочет взглянуть, есть ли у них метки.
– Это у меня не настоящая метка, – пояснил Орми. – Это мне сок нэр впрыснули под кожу через змеиный зуб.
– А у меня и вовсе нет руки, – сказал Энки.
– Нет, не то, – покачал головой дварг. – Покажите ногти! Ага, хорошо. Но, послушайте, неужели вы действительно помните вчерашний день? Во всех подробностях? И голоса в голове помните?
– Да, а что тут такого? – сказала Эйле. – Может, ты объяснишь нам, в чем дело, расскажешь хоть немного об этой стране и о вашем народе? Ведь мы здесь впервые и ничего не знаем. Зачем эта стена? Почему вы по утрам – бессловесные твари, а к полудню умнеете? Почему плохо помнить вчерашний день?
– Да, я расскажу. Сейчас. – Дварг помолчал немного, а потом сказал: – Ну, давайте показывайте.
– Что?
– Ногти.
– Дались тебе наши ногти! – сказал Энки раздраженно. – Только что ведь смотрел. Память отшибло?
– Нет. Я должен посмотреть еще раз. Я все объясню.
Внимательно изучив во второй раз ногти пришельцев, дварг сказал:
– Все в порядке. Должно быть, в вас очень сильно слово Имира. У любого дварга на вашем месте ногти давно начали бы расти назад.
– Назад?
– Да, уменьшаться. А у вас они растут вперед, как и положено. И все-таки вам следует выпить напиток забвения, если вы собираетесь остаться в этой стране.
– Но я не хочу ничего забывать! – воскликнул Орми.
– Тогда нам придется убить вас, – сказал дварг спокойно, словно что-то само собой разумеющееся. – Вам дадут напиток забвения вечером. А сейчас слушайте. Я расскажу вам, что это за страна и кто мы такие.
Дварг начал рассказывать, и люди слушали его с величайшим вниманием. Орми казалось, что он в жизни не слыхал более занимательной повести. Потом он понял, что это опять заговорило в нем странное неуемное любопытство, которое он впервые ощутил еще накануне.
Вот что они узнали.
Склоны долины Иггир делились на четыре пояса, или уступа. Они сейчас находились в первом из них, самом безопасном. Существа, обитавшие здесь, назывались Верхними дваргами. Они жили тут с незапамятных времен и сами толком не знали, откуда появились. «Возможно, – говорил рассказчик, – наши предки были людьми, случайно оказавшимися в долине в момент прихода Губителя. Но это вряд ли. Скорее всего, мы просто ожившие камни. В давние дни Верхние дварги селились не только в самой долине, но и снаружи, в ущельях Первого и Второго Предельных хребтов. Но потом там появились марбиане и меченые, и дварги вернулись в долину, не вынеся такого соседства».
Второй пояс Темной земли начинается за стеной. Он населен Средними дваргами. Это слепые, вялые существа, безразличные ко всему, кроме еды. По ночам они тоже уходят в камни, а утром оживают. Но у них почти вовсе нет памяти, и они даже к вечеру не становятся достаточно разумными, чтобы понимать длинные фразы. Иногда они заползают на стену и падают на эту сторону, в Первый пояс. Тогда Верхние дварги убивают их: им и самим-то едва хватает пищи.
И совсем уж редко здесь появляются Нижние дварги, населяющие Третий пояс долины Иггир. Это безмозглые твари, не имеющие ни глаз, ни ушей, ни осязания. Реагируют они только на свет и медленно ползут туда, где светлее. Они не едят зеленых наростов. Они вообще ничего не едят. Они сами как наросты, даром что ползучие.
О Четвертом поясе почти ничего не известно. Одни лишь смутные легенды. Дело в том, что любое существо, будь то лишайник или Нижний дварг, обречено на гибель, стоит ему попасть туда. Там слишком громок голос Губителя. Он проникает повсюду, где есть движение Слова и Духа. А ведь такое движение и есть жизнь.
Старые предания, однако, гласят, будто в Четвертом поясе обитают существа, называемые Мертвыми дваргами. Что это такое – никому не ведомо. Говорят, они неотличимы от камней, но в них спрятаны застывшее Слово и недвижный Дух.
Еще ниже, на самом дне долины, лежит ледяное озеро Игг. Посреди него – плоский каменный остров Кумме. На нем, в самом центре, – гранитная плита. В ней скрыто сердце Губителя. Оттуда и идет его голос.
– Голос Губителя, – говорил дварг, – это не только те слова, что начинают звучать в ваших головах, когда мы оживаем. Он здесь повсюду и во всем. В запахах. В форме камней, в изломах скал, в том, как рассыпаны камни по склонам. Порывы ветра, клочья мглы за стеной и светлые блики в тумане – все это голос Губителя, тайные знаки, несущие смерть. Живое существо, внимающее слову Хозяина, преображается. Губитель воплощается в нем. Живая тварь перестает быть собой, отныне она – частица Хозяина. Такая тварь растет вспять. У нас, дваргов, да и у вас, наверное, тоже, все начинается с ногтей. Это верный признак: если ногти уменьшились, жди беды. Но мы не ждем: мы убиваем неосторожных, не выпивших вовремя напиток забвения.
Здесь, в Первом поясе, голос Губителя еще не столь громок. Поэтому мы, Верхние дварги, можем позволить себе быть разумными, видеть и слышать. В нижних же поясах нельзя иметь ни зрения, ни слуха, ни разума. Ведь все это – открытые двери для Врага. Губитель проникает в мозг через глаза и уши и воплощается в разуме.
Вот я и сказал вам самое главное, что вы должны знать, если хотите остаться здесь. А теперь ваш черед. Поведайте нам о себе.
Слово взял Элгар. Он подробно и неторопливо рассказывал дваргам об их путешествии, стараясь ничего не упустить. Его спутники сидели, не слушая его, погруженные в свои мысли. Орми глядел на дваргов, укреплявших стену, на россыпь камней на склоне, на дымку за стеной. Им вновь овладевало любопытство. Он заметил, что камни лежат на склоне как-то необычно. Что-то было странное и загадочное в их расположении. Как будто из них и впрямь кто-то сложил неведомые знаки.
Потом у него начали болеть глаза, а через некоторое время и уши. Голоса в голове звучали все громче, все настойчивее:
– Клаклар, драганах, ухум тунгарадим.
Знаки на склоне становились яснее… еще немного, и он поймет их смысл…
Элгар, закончив рассказ, замолчал. Три дварга, слушавшие его, усмехались беззубыми ртами и покачивались взад-вперед.
– Ничего, – сказал один из них. – Не печальтесь. Скоро вашим мукам придет конец. Скоро вы позабудете о своих безумных замыслах, и несбыточные надежды перестанут одурманивать ваш разум.
К ним подошли еще несколько дваргов.
– Идем, братья. Приближается вечер. Пора выпить напиток забвения. И вам тоже, чужеземцы.
И они направились все вместе к стене. Там на широкой ровной площадке сидели кольцом дварги. Их было две-три сотни. Они прижимались друг к другу боками и покачивались, тихо подвывая в такт движениям. Несколько карликов ходили по кругу, поднося каждому глубокую каменную чашу с мутным зеленым напитком. Отхлебнув, дварг возвращал чашу, и его глаза начинали блекнуть.
Увидев приближающихся незнакомцев, дварги раздвинули круг и позволили им присоединиться. Орми сел на камень, к его левому боку прижался прохладный дварг, а к правому – Эйле. Гостям волей-неволей пришлось раскачиваться вместе с хозяевами. Им поднесли чашу. Орми отпил густого зелья, пахнущего землей и опавшей хвоей. И тотчас же по телу разлилось блаженство. Исчезла боль в глазах и ушах. Пропало любопытство. Ему больше не хотелось ничего знать. Но если раньше он думал, что человек становится безразличным ко всему только во сне или после смерти, то теперь он понял, что это не так. Орми внезапно открыл для себя новое, незнакомое, глубокое счастье. Счастье просто быть. Он почувствовал себя слитым в одно целое с этими существами, уходящими в камень.
Он пел вместе с ними их долгую песню. И даже не заметил, как один из дваргов дважды обошел кольцо, осматривая ногти сидящих, и как на втором обходе он молча свернул шеи и оторвал головы тем троим, что говорили с людьми и слушали рассказ Элгара. Должно быть, они слишком много думали сегодня, эти трое, и у них начали уменьшаться ногти. А дварги пели:

Ветер над миром
Дует, несет
Печаль и холод.
Он мглу не развеет.
Туча плывет,
Нет ей конца.
В призрачном сне
Земля леденеет,
Внемлет словам
Губителя жизни.
Всех тварей живых
На тихую смерть
Судьба обрекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42