– Не то что у нас на юге – весь бурый и на дерьмо похожий.
– Белый снег… – пробормотала Эйле растерянно. Потом она повернулась к Орми и положила ему руки на плечи. – Мы никогда не расстанемся, – сказала она. – Я сделаю так, что никто не в силах будет нас разлучить. – С этими словами она притянула к себе его голову и прижалась губами к его губам. Орми сначала испугался, но потом как будто теплая волна прошла по телу, и ему стало хорошо и спокойно.
– Отныне ты и я – одно, – сказала Эйле. И Орми знал, что это правда. Теперь их ничто не разлучит.
– Ишь ты. – Барг покачал головой. – Опять колдовство. Ну и девка.
– Чуете, как они пахнуть стали? – сказал Хлу – Одинаково! Вот это, я понимаю, чудеса!
И ядозубы посмотрели на Эйле и Орми с уважением.
– Ну, пойдем вниз, – сказал Кулу. – Прибереги для марбиан свои чары.
Они начали спускаться – медленно и осторожно, стараясь не поскользнуться на крутых ступенях. Туман окутал их плотной пеленой, и они шли, как слепые, держась за руки. Потом стало теплее, и туман начал редеть, а вскоре и вовсе рассеялся. Они увидели неширокий, круто уходящий вниз коридор. Дневной свет едва пробивался сверху сквозь пар. Стены и потолок тоннеля были ледяные. С потолка капало. Лед под железными прутьями ступеней кое-где подтаял.
Лестница то и дело поворачивала, причем всегда влево – очевидно, проход оборачивался вокруг некоей вертикальной оси и шел вниз, пронизывая толщу ледника.
– Лезем прямо к Улле в пасть, – сказал Хлу. – Прибьют нас, и все.
– Будешь скулить – я тебя еще раньше прибью, – буркнул Кулу. – Как ты думаешь, Орми, когда встретим марбиан или гуганян – сразу стрелять или сначала пытаться им головы задурить, что мы, мол, свои?
– Глупо кидаться на всех подряд, – сказал Орми. – Однако и обмануть их надежды мало. Кто мы такие? Что здесь делаем? Не знаю, что и соврать.
Дневной свет давно померк, зато снизу из-за поворотов тоннеля выбивалось какое-то слабенькое свечение, постепенно становившееся все более ярким. Вскоре ледяная нора перешла в каменную. Они были под ледником, в базальтовой толще горного склона. И почти тотчас же лестница, в последний раз повернув, привела их в большой прямоугольный зал, освещенный укрепленными на стенах факелами.
Воины с тупыми неподвижными лицами и с длинными мечами в ножнах стояли вдоль стен. Из низкой боковой дверцы вылезло мерзкого вида существо с крохотным детским телом и огромной лысой головой. Сморщенное личико помещалось в нижней части черепа. На необъятном выпуклом лбу пульсировали синие жилы.
Менхур смотрел на пришельцев довольно долго, не произнося ни слова и не двигаясь.
– Что, парень, не ждал? – проревел Барг могучим басом, гулко прокатившимся по каменному залу.
– Ишь уставился, – сказал Хлу. – Чего-то кумекает. Вот тоже башку отрастил, а соображает медленно.
– Кто вас привел? – пискнул менхур неожиданно тонким, лишенным интонаций голоском.
– Кто надо, – заявил Орми решительно. – Открывай ворота, мы спешим. – Он указал на железную дверь в дальней стене.
– Кто вы такие?
– Смотри, – сказал Кулу шепотом, повернувшись к Орми. – Мужики у стен как будто окаменели. По-моему, они вообще не живые. Прибьем головастого и высадим дверь.
– Предупреждаю, – пропищал менхур, – ваше молчание может привести к ошибке. Кто вы такие?
Кулу вскинул ружье.
– Я открою, – быстро произнес менхур и отправился в конец зала. Кулу, Орми и остальные двинулись за ним.
– Мозги не расплескай, – буркнул Кулу.
– Сюда. – Менхур дотронулся до дверцы в боковой стене, и она бесшумно отворилась.
– Другую! – сказал Орми. – Открывай большую дверь!
– Вам не туда, – пропищал менхур. – Вам сюда.
– Он что-то замышляет! – сказал Хлу.
Кулу шагнул к менхуру, сгреб его в охапку и, держа дергающегося головастика под мышкой, заглянул в открытую дверь. Остальные столпились за его спиной. Воины у стен по-прежнему не шевелились. За дверью оказалась комната с трехъярусными нарами, на которых ровными рядами лежали такие же одеревеневшие воины, как в первом зале. Еще там стояла машина с ручками и проводами. Других дверей, кроме той, в которую они заглядывали, в комнате не было.
Менхур тем временем пищал что-то непонятное.
– Дум один, дум два, дум три… – так он добрался до пятнадцати. – Темп наибольший. Инициатива боевая максимальная. Риск неограничен. Убить посторонних.
Стражники, доселе казавшиеся неживыми предметами, внезапно обнажили мечи и молча пошли на пришельцев.
– Ах ты тухлая лягушка! – взревел Кулу. – Приказывай им стоять или останешься без мозгов!
Ядозубы и Орми вскинули ружья. Воины приближались.
– Дум шестнадцать, дум семнадцать… – лопотал менхур, словно не заметив прозвучавшей угрозы.
– Ну, получай! – Кулу схватил менхура одной рукой за обе ноги и, широко размахнувшись, ударил его головой об пол. Голова разлетелась вдребезги.
– Вот так штука! Черные мозги, – сказал Хлу.
– И черная кровь. И души у него не было, как будто никто не умер, – сказала Эйле.
Прогремели выстрелы – четыре, пять, шесть. Четверо стражников упали как подкошенные, пятый был ранен, но продолжал идти – ни один мускул на его лице не дрогнул, как будто для него не существовало ни боли, ни страха.
Эйле принялась перезаряжать ружья, а мужчины взялись за мечи.
Стражники дрались, как существа, лишенные разума. Они монотонно и ровно работали мечами, нисколько не жалея себя и вовсе не замечая ран, но без всякой ярости и азарта, безразличные ко всему. Ядозубы же, почуяв кровь, сражались отчаянно и вдохновенно. Орми заметил, что все движения стражников подчинены одному заученному ритму и повторяются раз за разом, независимо от действий противника. Он быстро нашел в этой последовательности взмахов и выпадов уязвимое место, когда воин только начинал заносить меч для мощного удара и оказывался незащищенным. Воспользовавшись сделанным открытием, Орми уложил одного за другим троих врагов. Но нападавших было слишком много, и они постепенно теснили ядозубов, в конце концов прижав их к стене. Хлу и Барг были ранены, но продолжали сражаться, а Эрк упал со вспоротым животом и больше не поднялся. Эйле отступила в боковую комнату и там перезарядила несколько ружей, но передать их было некому, и тогда она сама стала стрелять в нападавших из дверного проема.
Два стражника, оттеснив Барга, бросились к Эйле. Орми затылком почувствовал угрозу и, не отдавая себе отчета в своих действиях, схватил валявшийся под ногами труп менхура и швырнул его в открытую дверь.
– Лови!
Труп – детское тельце с острым костяным обломком на тонкой шее – пролетел перед носом у стражника, и Эйле, бросив дымящееся ружье, поймала его за ногу и загородилась им, как щитом.
Молчаливые воины впервые за все время схватки сбились с ритма и застыли с поднятыми мечами, не решаясь рубить мертвое тело своего господина. И тогда Барг, подскочив, снес головы обоим.
– Победа! – взревел Кулу, пронзая еще одного врага. Теперь перевес был на стороне ядозубов: всего трое стражников продолжали бой. Эйле брезгливо отбросила менхурий трупик, зарядила ружье и выстрелила, после чего мужчины быстро прикончили оставшихся двоих.
Раны Хлу и Барга оказались не слишком тяжелыми; Эрк был мертв. Пока Эйле перевязывала раненых, Кулу и Орми прошли в боковую комнату и стали разглядывать загадочную машину. У нее имелось сиденье, явно предназначенное для человека, и железные цепи с застежками, позволяющие намертво приковать сидящего и лишить его возможности двигаться. Возле одной из рукояток Орми заметил высеченные на железе знаки и прочел, запинаясь:
– Во-ле-по-дав-ле-ни-е…
– Ясное дело, – проворчал Кулу. – Посадят мужика и подавляют, пока не станет покорным дурнем. Эти-то, смотри, так и лежат.
Кулу подошел к одному из оцепеневших воинов.
– Встать!
Воин не шелохнулся. Орми заметил у него на груди железную пластинку с непонятными знаками и позвал Эйле.
– Прочтешь?
– Тридцать один, – сказала Эйле. – Это его номер, наверное.
– Дум тридцать один, встать!
Но все было тщетно: стражники, очевидно, подчинялись только убитому менхуру.
– Ну, Улле с ним, – сказал Кулу. – Пойдем. Надо как-то дверь открыть.
Но сколько они ни дергали, сколько ни толкали, массивная железная дверь не поддавалась.
– Заклинание… или тайный знак… – Орми почесал в затылке. – Постойте! А что, если…
Он подобрал мертвого менхура, приволок его к заколдованному входу и, взяв двумя пальцами за правое запястье, приложил сморщенную ладошку к темному кругу, видневшемуся в нижней части двери. Что-то звякнуло, и дверь плавно отворилась внутрь. Путь был свободен.
– Ловко! – восхитился Хлу. – Надо этого замухрышку с собой взять. Мало ли, вдруг еще какие двери попадутся.
– Верно, – сказал Кулу. – Только целого тащить незачем. Дай-ка мне его. – Взяв у Орми менхурий труп, Кулу отломил правую кисть мертвого уродца, а остальное, наподдав ногой, зашвырнул в дальний конец зала, к самой лестнице.
– Какой полезный оказался заморыш, – сказал Барг. – Двери открывает, дурней подавленных останавливает. Зря выбросил. Может, он еще на что-то сгодился бы.
– Хватит с нас, – проворчал Кулу. – Пойдем.
Войдя в дверь, они оказались в широком освещенном коридоре с гладким каменным полом и сводчатым потолком. Коридор убегал в обе стороны, дверь находилась в его боковой стене.
– Ну, куда? – Кулу повернулся к Орми. – Направо, налево?
Орми и сам не знал, какой путь выбрать, но спустя мгновение вопрос отпал сам собой: слева раздался топот множества ног, и из-за поворота показались стражники, точно такие же, как те, с которыми им только что пришлось сражаться. Но на этот раз врагов было куда больше, а вооружены они были не только мечами, но и ружьями.
– Глядите! Дурни! – сказал Барг.
– Пойдем, однако, направо, – сказал Кулу.
И они со всех ног побежали по правому туннелю. Коридор плавно и едва заметно поворачивал, и было похоже на то, что он образует кольцо поперечником в три-четыре мили. На его внутренней, левой стороне время от времени попадались запертые железные двери. Беглецам удалось немного оторваться от погони – достаточно, чтобы кривизна коридора скрыла их от глаз преследователей. Тогда Кулу бросился к первой же двери и шлепнул менхурьей ладошкой по темному кружку. Дверь отворилась, за ней была тьма.
– А ну, давайте все сюда.
Они прошмыгнули внутрь, закрылись и прижались к холодной стене, переводя дух. Стражники протопотали мимо.
Постепенно глаза Орми привыкли к темноте, и он начал различать окружающие предметы. Похоже, это был большой зал. Повсюду на полу что-то копошилось. Орми смутно разглядел множество низеньких двуногих существ. Они целой толпой медленно приближались к пришельцам.
– Что еще за твари? – прошептал Хлу. – Час от часу не легче. Сматываемся, пока не поздно!
Но было, по-видимому, уже поздно: неведомые существа окружили их тесным кольцом, подойдя почти вплотную. Вдруг тишину прорезал тонкий, звенящий голосок:
– Погодите, я лампадку засвечу.
Почти тотчас же неподалеку от прижавшихся к стене людей загорелся фитилек, смоченный жиром, и Орми охнул, увидев наконец, каких существ они испугались.
Дети! Обыкновенные человеческие дети! Голенькие, тощие, беспомощные, они толкались и лезли вперед, чтобы получше рассмотреть гостей. Самым младшим было года два от роду, старшим – не более пяти. Лица у них были живые, хоть и бледные, глаза любопытные.
– Сколько дяденек, – глубокомысленно произнес двухлетний малыш.
– И одна тетенька, – добавил другой.
– Детишки! – Эйле всплеснула руками и чуть не расплакалась. – Как же вы тут очутились? – Она опустилась на колени и стала гладить детей по головкам, бормоча ласковую чепуху. Дети жались к ней и тянулись ее потрогать. Метки у старших были едва заметны, у младших – чернели в пол-ладони.
– Вот тебе и раз, – сказал Хлу. – Малышня сопливая.
– Оборотни, – буркнул Кулу, сжимая ружье.
– Да какие же они оборотни! – воскликнула Эйле. – Такие славные детки!
Пятилетний мальчуган, внимательно и серьезно разглядывавший пришельцев, спросил, смешно выпячивая губы:
– Вы – наши новые любимые учителя? Да?
– Ну… Вроде того, – сказал Орми. – А где, кстати, ваши старые любимые учителя?
– Тетя Грага скоро придет. Она кашу привезет.
– Вам хорошо живется, детки? – спросила Эйле, сразу помрачневшая при имени Граги. – Вас не обижают?
– Хорошо, – сказала лопоухая девочка. – Не обижают.
– Тетя Грага вас любит?
– Любит! Любит! – возбужденно залопотали дети. – И мы ее любим. У нас три тети Граги и один дядя Граг.
– Чему же они вас учат?
– Быть добрыми. Никого не обижать. Всех-всех любить.
Барг, недоуменно слушавший этот разговор, пробормотал:
– Выродков растят, что ли? Зачем?
– Что-то уж больно все у них хорошо, – сказал Ор-ми. – Не к добру это.
– Тетя Грага идет! – раздался радостный крик из глубины комнаты, и тут же все дети, забыв о незнакомцах, побежали в конец зала. Но Орми успел поймать одного мальчугана, прежде чем погасла лампадка.
– Ай! Пусти!
– Подожди… Успеешь съесть свою кашу. Да не дергайся ты! Слушай, это очень важно. Где мы можем спрятаться? Если ты нас не спрячешь, тетя Грага умрет. Понял?
Мальчик перестал вырываться, и Орми почувствовал, как напряглись его мускулы.
– Умрет?
– Да. – «Может, он не знает, что такое смерть», – подумал Орми и добавил: – Ей будет очень плохо. Спрячь нас!
– Вон там наши подстилки, – пролепетал мальчик. – Мы их складываем в угол, когда не спим. Вы закопаетесь в подстилки, и тетя Грага вас не увидит.
Орми, Эйле и ядозубы побежали за мальчиком и торопливо зарылись в кучу льняных тряпок, влажных и омерзительно пахнущих. Едва тряпки перестали шевелиться, комната озарилась колеблющимся светом факелов. Орми услышал женский голос:
– Вот и я, мои милые детки. Проголодались? Ну, подходите по очереди. По десять человек. Старшие, не толкайте младших. Эри, будешь так себя вести, тебя никогда не переведут! У нас всего десять трубок, вы же знаете. Ляма, малышка, ты умеешь считать до десяти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42