Более того, в голове у нее теперь вертелся вопрос. Может быть, она все же создана для страсти? Желанна и привлекательна для мужчины? Тем более что мужчина, который был сегодня с ней, знал толк в плотской любви и сексуальном желании. В желании, от которого затмевало разум, кружилась голова и подкашивались ноги…
О Господи! Если бы этот поцелуй продлился хоть немного дольше, она бы, наверное, потеряла рассудок и не смогла бы принести Джинни ни капли пользы.
Эдвина собрала всю свою волю в кулак и приказала себе забыть об этом волнующем эпизоде и не обращать никакого внимания на то, что сейчас она нечаянно касается своими юбками бедра Прескотта…
Джинни! Ей надо думать о Джинни.
Прескотт вел Эдвину в сторону аллеи, расположенной у особняка Бонов.
Звуки улицы у них за спиной постепенно становились все тише, а сверху из окон было слышно, как оркестр заиграл веселый шотландский танец.
– Надеюсь, вы не собираетесь провести меня через черный ход, которым пользуются слуги? – поморщившись, спросила Эдвина. В праздничный вечер там будет толпиться столько же народу, как в воскресный день на базарной площади, и они с Прескоттом окажутся под прицелом сотен любопытных глаз.
– Нет, – разуверил ее Прескотт, и у Эдвины отлегло от сердца. – Там слишком оживленно и нам не укрыться от назойливого внимания посторонних. – Прескотт повел Эдвину в отдаленную часть дома. Они остановились возле какой-то двери. Прескотт поднял руку и тихонько постучал.
Пока они молча стояли в темноте и ждали, Эдвина почувствовала странное волнение. То, как они выскочили из экипажа, их поцелуй в темноте ниши, потайной вход в дом – от всех этих запретных действий и непредсказуемых, опрометчивых поступков веяло… увлекательным приключением. Это щекотало Эдвине нервы и возбуждало в ней вкус к авантюре.
Послышались чьи-то тяжелые шаги и звук открывающейся щеколды. Дверь с сильным скрипом медленно открылась, и в глаза Эдвине внезапно ударил яркий свет.
В дверях стояла чья-то огромная фигура, загораживая свет, падающий изнутри. Эдвина попятилась, но Прескотт крепко держал ее за руку, прижимая к себе.
В голове у Эдвины пронеслась безумная мысль: она сейчас одна в темной аллее с Прескоттом и верзилой незнакомцем. Во что она ввязалась?
– Не волнуйтесь, миледи, – прошептал Прескотт. – Это друг.
Эдвина вздохнула с облегчением, успокоенная его ласковым голосом. Однако в глубине души она сомневалась, правильно ли поступает, и твердо решила ни на секунду не терять бдительности.
– Привет, Томлин, – поздоровался Прескотт.
Рослый незнакомец шагнул навстречу. Эдвина никогда не видела людей такого гигантского роста. Мужчина был по меньшей мере на две головы выше Прескотта. У него были взъерошенные, густые, черные как смоль волосы. Он был в изящном белом кепи, сидевшем на его курчавой голове как белая птица на черном разворошенном гнезде, и белой униформе, единственным украшением которой являлась вышивка золотом на высоком жестком воротнике и рукавах. Увидев Прескотта, верзила просиял от удовольствия.
– Батюшки святы! Да это же знаменитый Прескотт Дивейн собственной персоной! – радостно пробасил он.
Своей громадной ручищей Томлин похлопал Прескотта по спине, отчего тот едва удержался на ногах.
– Когда Вэл сказал мне, что ты придешь, я так громко рассмеялся от радости, что моя новенькая нарядная униформа чуть не лопнула по швам. – Он показал на свой вышитый золотом китель. – Ну как? Нравится?
– Представляю, как ворчит Салли, когда ей приходится выводить с твоей униформы пятна от шоколада, – заметил Прескотт.
– Мою униформу теперь стирает прачка его светлости. И Салли не нарадуется, что теперь это не ее обязанность. Говорит, что с тех пор у нее каждый день праздник.
Прескотт кивнул, и его глаза потеплели.
– Вижу, дела у тебя пошли в гору, Томлин.
Верзила пожал плечами:
– Сегодня – лучше, чем вчера, но, сам знаешь, всегда хочется…
– …чтобы завтра стало еще лучше, – подхватил Прескотт, кивая.
От внимательного взгляда Эдвины не укрылось, что в общении между этими двумя людьми была особая легкость и непринужденность, которой Эдвине ни разу не довелось наблюдать, когда Прескотт беседовал с доктором Уиннером или Фанни. Ей стало любопытно, откуда эти двое знают друг друга.
Томлин посерьезнел.
– А почему ты не пришел на мой день рождения?
– Я тогда немного… прихворнул.
Несмотря на то, что у Прескотта имелась вполне уважительная причина для отсутствия – ожоги, полученные во время спасения маленькой девочки, – похоже, он не придавал большого значения своему смелому поступку. Эдвине это показалось занятным.
Томлин поднял вверх указательный палец.
– Значит, придешь на следующий год. И больше никаких отговорок я не приму. Нам с тобой есть что вспомнить.
– На следующий год я ни за что не пропущу твой праздник, Томлин.
Верзила объяснил Эдвине:
– Я очень многим обязан Прескотту. Это он уговорил меня вернуться обратно на кухню, когда все дразнили меня Тарталетка Томлин и давали другие обидные прозвища, которые я не могу произнести сейчас, щадя ваши нежные ушки. Прескотт сказал, что те, кто сейчас поднимает меня на смех, скоро будут умолять позволить им облизать крошки с моей тарелки.
– Ах, я догадалась, кто вы! – воскликнула Эдвина. – Вы – Малыш Том, известный кондитер!
– Вы слышали о нем? – удивился Прескотт. Эдвина знала, как восхищалась Дженел Малышом Томом.
– Одна моя подруга говорит, что такого даровитого кондитера днем с огнем не сыщешь. Она рассказывала, что ваш торт был похож на римский Колизей. И такой вкусный, что пальчики оближешь!
Лицо добродушного великана расплылось в счастливой улыбке.
– Я его испек для важного приема у Луистонов. Это было месяц назад.
– Это что! Если бы вы попробовали торт, который Томлин приготовил ко дню рождения директора Данна, вы бы еще не то сказали! – Прескотт заметно оживился. – Это была точная копия Андерсен-Холла: ворота, конюшни, молочная ферма. В жизни не видел ничего подобного! – Прескотт покачал головой, искренне восхищаясь. – А из марципанов он сделал сотрудников Андерсен-Холла. Да он настоящий гений!
Томлин залился довольным смехом.
– Труднее всего было придать лицу миниатюрной миссис Найджел обычное для нее кислое выражение!
– А помнишь, как директор Данн съел самого себя? Дети визжали от восторга. – Прескотт и сам, вспоминая это, радовался как ребенок. Он посветлел лицом, а его глаза задорно сияли.
– Чудесное было время, – кивнул Томлин, улыбаясь. А потом сразу погрустнел и тяжело вздохнул. – Да, теперь уже его не вернешь…
Они оба стояли и молча смотрели друг на друга, объединенные общими воспоминаниями о горькой утрате. Прескотт первым отвел взгляд и тихо кашлянул.
– Я заглянул к тебе на минутку, старина Томлин, и совсем позабыл о вежливости. – Не глядя на Эдвину, он представил ей Томлина. – Леди Росс, познакомьтесь с Томлином Берком, выдающимся кондитером.
Томлин поклонился:
– К вашим услугам, миледи.
Эдвина кивнула:
– Знаю, возможно, это прозвучит банально, но все, кто знал директора Данна, не могут не скорбеть о нем.
Добродушный великан кивнул:
– Он был таким добрым человеком, миледи, таким славным… – Томлин сочувственно взглянул на Прескотта: – Я слышал о Кэтрин.
Эдвина почувствовала, как под его взглядом Прескотт весь словно сжался.
– Я был потрясен. Хотя в глубине души о чем-то таком догадывался. Как ты…
– Спасибо, Томлин, что позволил нам пройти через свою дверь, – перебил его Прескотт. – Я не хотел, чтобы о моем приезде объявляли. Ты же знаешь, я не люблю привлекать к себе внимание.
Добродушный увалень кивнул, очевидно, с пониманием относясь к нежеланию Прескотта продолжать разговор о Кэтрин.
– Ах, я очень рад тебя видеть, Дивейн. Несмотря на то, что ты, как обычно, решил проникнуть туда, куда тебя не приглашали. – Томлин улыбнулся другу. – Послушай, мне нужно возвращаться. У меня суфле в духовке. Салли все время про тебя спрашивает. Когда ты к нам заглянешь?
– Через несколько недель у нее будет день рождения. Вот и повод зайти.
Увалень погрозил Прескотту пухлым пальцем.
– Ловлю тебя на слове, Прескотт Дивейн.
– Я обязательно приду, Томлин. Только если готовить будет Салли, а не ты. Я не собираюсь есть ту бурду, которую ты называешь едой.
– О, не беспокойся, пожалуйста. Дома Салли не пускает меня на кухню. Только здесь, на работе, я король в своих владениях. А дома меня не допускают даже к мытью посуды, – жаловался Томлин, однако сам в это время так и светился от счастья.
Подняв бровь, Прескотт спросил:
– Ты не забыл про суфле, за которым тебе надо смотреть?
Томлин развел руками:
– Мне и правда нужно идти. Ступайте по этому коридору, затем поверните налево и поднимитесь по лестнице. А потом идите прямо на звуки музыки – там будет танцевальный зал. – Повернувшись к Эдвине, Томлин указал большим пальцем на Прескотта: – Поосторожнее с этим парнем, миледи. Он будет подбивать вас на авантюры, от которых у вас дух захватит.
Широко улыбнувшись, Томлин отправился на кухню. Качая головой, Прескотт улыбался.
– Ах, мой старый дружище Томлин!
Эта абсолютно новая для нее сторона личности Прескотта приятно удивила Эдвину. Разгадывание его характера напоминало Эдвине очистку лука – снятие слоя за слоем, только без слез. Чем больше она узнавала о его характере и о его прошлой жизни, тем большее любопытство в ней возбуждал этот необычный человек.
– Томлин тоже вырос в Андерсен-Холле?
– Да, и Салли, его жена, тоже. Они прекрасные люди.
– А Кэтрин? Она тоже воспитывалась в приюте вместе с вами?
Лицо Прескотта приняло непроницаемое выражение, и он сказал, не глядя на Эдвину:
– Если вам так уж необходимо это знать, Кэтрин работает в Андерсен-Холле. Точно так же как миссис Найджел.
Эдвине как-то не верилось, что Кэтрин «совсем как миссис Найджел». То, как Прескотт реагировал на любые невинные вопросы о ней, до предела возбудило любопытство Эдвины. Какое-то неприятное, незнакомое чувство свернулось клубком в ее сердце.
– Тем не менее вы называете ее по имени.
Одно мгновение Прескотт молчал. Затем вздохнул, поняв, что его приперли к стенке.
– Вы, миледи, очень настырны. И также проницательны. Миссис Найджел навсегда останется для меня строгой наставницей, которая была готова в любой момент, когда я плохо себя вел, пройтись по моей голове метлой. Что, я должен признаться, случалось довольно часто. Что касается Кэтрин, она тоже воспитывалась в Андерсен-Холле, а теперь помогает вести там дела. Поэтому трудно привыкнуть называть ее… миссис Данн.
Миссис! Так, значит, она замужем! У Эдвины отлегло от сердца, и ей сразу стало лучше. Неужели это было так важно для нее?
– Данн? Она родственница директора Данна?
– Да, она замужем за его сыном. – Считая разговор оконченным, Прескотт показал на открытую дверь. – А теперь хватит робеть и тянуть время. Пойдемте в зал. Ну, что же вы? Вперед, смелее!
Мгновение Эдвина смотрела на открытую дверь. Внезапно она представила, что им обоим предстоит, и смущенно поправила прическу.
– Томлин – единственный здесь великан-людоед, Эдвина, – поддразнивал ее Прескотт. – Честное слово. – Он картинно приложил руку к сердцу. – И пока я рядом, никто не посмеет вас сожрать.
Она на миг позабыла о беспокойстве и улыбнулась.
– Боюсь, что я не привыкла изображать из себя беззащитную барышню…
– О, вам придется постараться, Эдвина. Потому что веселое приключение начинается! Во всех сказках есть дама, которую необходимо спасти. Это дает герою возможность занять себя чем-то полезным. Иначе ему придется просидеть весь вечер за выпивкой и игрой в кости. А что в этом увлекательного?
О да! Пылкие поцелуи украдкой, выпрыгивание из экипажа на полном ходу, потайные ходы и сказочные великаны-кондитеры… Томлин прав. Пребывание рядом с Прескоттом похоже на забавное приключение и головокружительную авантюру. И если для Прескотта этот вечер – всего лишь веселая и дерзкая проделка, тогда, возможно, все будет хорошо. Сопровождающий у Эдвины и в самом деле замечательный…
Кивнув, Эдвина позволила Прескотту провести ее в дом.
Глава 16
– Ах, вот и ты, Эдвина!
Она оглянулась.
– Джинни! Как мне приятно тебя видеть!
Следом за Джинни шла Дженел, размахивая, словно оружием, своим кружевным веером.
– Мы разыскиваем тебя по всему танцевальному залу, а ты прячешься от нас?
– Просто мне хотелось немного побыть в тишине, – объяснила Эдвина.
Дженел поправила свой лиловый тюрбан.
– Что? Потягивать шампанское, кушать омаров и принимать поздравления для тебя слишком утомительно?
– Ах, не обращай внимания на Дженел, – махнула рукой Джинни. – Просто она расстроилась из-за того, что здесь Бакстер.
– Понятно, – поморщилась Эдвина. – Ну и как ваш сын?
– Прекрасно, просто… прекрасно, – ответила Дженел раздраженно.
Джинни грустно покачала головой.
– Ты хочешь, чтобы мы ушли, Эдвина? Чтобы ты наконец побыла в тишине?
– Нет, что вы! Конечно же, нет. – Эдвина схватила подругу за руку. – Я очень рада вас видеть.
– Я же предупреждала тебя, – напомнила Дженел. – Какими бы качествами ни обладал мистер Дивейн, все будут рассматривать вашу помолвку как ужасный мезальянс. Ради всего святого, он – простолюдин с пустыми карманами, а ты – дочь графа!
– О, вы мне льстите! – За спиной Эдвины раздался насмешливый голос Прескотта, и Эдвина покраснела до корней волос.
Прескотт шел, неся в руках поднос с двумя стаканами лимонада. Остановившись перед дамами, он вежливо поклонился, ухитрившись не пролить ни капли.
– Добрый вечер, леди Энсли и леди Бланкетт. Вы обе выглядите сегодня просто замечательно.
Дженел показала веером в сторону танцевального зала, откуда доносились звуки котильона.
– Я говорила об их отношении.
– А твое? – не удержавшись, спокойно спросила Эдвина.
Шумно вздохнув, Дженел пожала плечами:
– А что я? Мне-то прекрасно известно, что все это не по-настоящему.
– Тише! – шикнула на нее Джинни, с опаской озираясь по сторонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37