– О, в таком случае у меня есть план…
Эдвина вскинула на него удивленные глаза:
– План?
– А вы думали, что только вы можете разработать план, миледи? – насмешливо спросил Прескотт.
– Нет, что вы. Разумеется, нет. А как вы считаете, из моей затеи что-нибудь выйдет?
– Как я полагаю, у вас пока не было новых вестей от шантажиста?
– Нет. Иначе я бы немедленно сообщила вам об этом. Тем не менее я не могу избавиться от тягостного чувства, что этот мерзкий тип находится сейчас где-то среди высокопоставленных гостей, наблюдает за происходящим и выжидает подходящий момент.
– Будем надеяться, что он уже на балу. И мы сможем узнать шантажиста по его особым приметам – обуви от Франсуа Миллисана.
И снова Прескотт недоумевал, какой тайной мог шантажировать Эдвину тот человек, которого они должны найти. Неожиданно образ Кэт встал у него перед глазами. Прескотт по-прежнему чувствовал обиду на нее за то, что она не поделилась с ним своей тайной и не рассказала об опасности, которая ей грозила. Раз она не до конца доверяла ему – значит, не любила! Но вот рядом с ним в экипаже сидит женщина, которая из всех людей выбрала именно его. Чтобы они вместе боролись с ее неприятностями. Может быть, Эдвина увидела в нем что-то, чего не заметила Кэт?
Отбросив неуместные мысли, Прескотт постарался сосредоточить внимание на соблазнительной Эдвине Росс, с которой он мог бы развеять свою печаль. Ему хотелось еще раз убедиться, что поцелуй Эдвины и в самом деле нечто особенное, как ему показалось в первый раз. Так что же он сидит, чего ждет? Ее согласия в письменном виде?
– Как забавно, в самом деле… – задумчиво пробормотала Эдвина.
– Что вам кажется забавным?
– После смерти мужа я поклялась никогда больше не выходить замуж, и вот полюбуйтесь, готова еще раз надеть на себя брачное ярмо. – Но тут же, спохватившись и осознав, как нелепо было то, что она произнесла, поправилась: – Я имела в виду: так могут подумать окружающие.
Эдвина прикусила язык. Боже, только бы не ляпнуть опять какую-нибудь глупость! Она сидит как на иголках. А как тут не нервничать, когда уже целых пятнадцать минут она находится наедине с Прескоттом Дивейном в таком тесном пространстве! А этот красавчик бросает пламенные взгляды, от которых у бедной женщины мурашки бегают по коже.
– Кажется, здесь немного жарко, – пролепетала она, ни жива ни мертва.
– А на мой взгляд, в самый раз, – нежно промурлыкал Прескотт, и от его приятного голоса сердце у Эдвины забилось еще сильнее.
Ах, этот мужчина, сам того не замечая, буквально источает любовные флюиды! А что случится с Эдвиной, когда он будет на глазах у всех исполнять роль ее жениха? Разумеется, Прескотт будет просто притворяться, делать вид, что он заботлив и внимателен к ней. Однако подумать только: она будет держать его под руку, скользить с ним по бальному залу в танце, случайно прикасаться к нему…
– Что с вами? – с тревогой спросил Прескотт, прервав ее мысли.
– Ах… Да так, ничего… Почему вы вдруг спросили меня об этом?
– Вы только что тихонько ойкнули, как будто у вас что-то болит.
– Правда? Нет, что вы! Я великолепно себя чувствую. – Эдвина скромно потупила взор. Господи, чуть не выдала себя с потрохами! Слава Богу, что он не умеет читать мысли! А если бы умел… Какой кошмар! Все, не надо больше об этом думать…
До этого часы напролет Эдвина предавалась воспоминаниям о том поцелуе. Это было как навязчивая красивая мелодия, которая постоянно вертелась в голове и от которой невозможно было избавиться. Вот и сейчас Эдвина представила, как Прескотт прикоснулся к ее губам своими нежными теплыми губами, как она прильнула к его широкой мускулистой груди… Раз Прескотт – ее жених, он будет?
Никаких поцелуев! Ничего подобного она больше не допустит! «Сэр Джеффри!» – призвала она на помощь покойного мужа. Нужно думать о сэре Джеффри!
Прескотт наклонился к Эдвине:
– Вижу, вы хмуритесь. Умоляю вас, скажите, что вас тревожит, Эдвина?
– Я… Ах… Я просто… – «Ну что же ты, Эдвина! Думай, соображай скорее!» – Просто я беспокоюсь о том, что я – плохая актриса, и… еще я размышляю о том, что, возможно, вы дадите мне какие-нибудь рекомендации на этот счет? – Эдвина судорожно сглотнула.
– Ну что ж! Я полагаю, что самое лучшее – подхватывать мою инициативу, чутко прислушиваться ко мне и делать все, как я скажу.
Эдвина сразу же выпрямилась.
– Тот факт, что я несколько неопытна в искусстве притворства, не дает вам права, так сказать, помыкать мной!
– Не считайте это проявлением моей гордыни, Эдвина. Все это необходимо для успешного осуществления нашего замысла.
Стиснув перед собой руки в замок, она спросила, скривив губы:
– Вот как?
– Разве мы с вами не договорились, что вы должны притворяться, что влюблены в меня?
– Да, договорились. Но это не означает, что я должна стать вашей комнатной болонкой.
– Послушайте, Эдвина, влюбленная женщина обычно ведет себя одним из трех способов. – Объясняя, Прескотт принялся загибать пальцы. – Либо она намеренно игнорирует возлюбленного, чтобы держать их отношения в тайне или чтобы манипулировать своим любовником. Либо дама публично делает все наперекор своему возлюбленному и насмехается над ним – опять же в попытке вертеть им как хочет. Или же есть третий вариант: она делает все, чтобы ублажить своего любимого, потому что его удовольствие радует влюбленную женщину. Либо она опять же делает это для того, чтобы воздействовать на любовника и тайком управлять им.
– Послушать вас – всегда и везде подоплекой отношений являются тайные манипуляции, – недовольно пробормотала Эдвина. Но тем не менее она немного успокоилась. У Прескотта и в мыслях нет командовать ею, а в его наблюдениях ив самом деле есть доля истины. Тактику, которую он описал, Эдвина изучила на примере своей семьи. Она четко прослеживалась в отношениях между отцом и матерью Эдвины.
– Женщины ничего с этим не могут поделать: тайное управление возлюбленным, похоже, их вторая натура. – Прескотт пожал плечами, как будто то, что он сказал, было само собой разумеющимся.
– Что? Тайное манипулирование мужчиной у нас в крови? Здесь я не могу с вами согласиться. Но знаете, если я буду делать вид, что не замечаю вас, мы нисколько не продвинемся с нашим планом. А публично насмехаться над вами… Ну, боюсь, у меня не хватит актерских способностей, чтобы изображать из себя стервозную особу. Не говоря уже о том, что такое глупое поведение противоречит моей природе.
– Согласен. – Прескотт широко улыбнулся, показав ослепительно белые зубы. – Вы не подходите для такой роли.
Эдвина с благодарностью кивнула ему:
– По крайней мере я очень надеюсь, что не подхожу.
Чарующая улыбка Прескотта нежно обволакивала ее, как теплое мягкое одеяло. Глядя на него, Эдвина тоже не удержалась от улыбки. Господи! Неужели она флиртует? Надо же! И ей это даже нравится!
Экипаж внезапно остановился, и Прескотт посмотрел в окно. Сердце у Эдвины учащенно забилось. Как он хорош собой! И не важно, что окружающим не видны другие его достоинства. Просто все остальное заслоняет его яркая внешность – блестящие темно-рыжие волосы, непринужденная улыбка… И эти восхитительные чувственные губы…
– Кроме следования вашему примеру, есть еще какие-нибудь тонкости? Что делает влюбленная женщина, когда находится рядом со своим… гм… мужчиной?
Прескотт медленно кивнул.
– Есть еще один важный нюанс. Я бы сказал… Женщина часто бросает пылкие взгляды на своего возлюбленного. Только не так… откровенно. Это скорее взгляды украдкой или что-то в этом роде.
– Взгляды украдкой… – как эхо, повторила Эдвина и кивнула. – Понимаю… Хорошо, я это запомню. Что-нибудь еще?
– Расстояние между нами. Когда вы стоите или сидите рядом со мной, вы должны находиться ближе, чем это обычно принято. И разумеется, нужно прижиматься ко мне.
– Прижиматься?
– Ну да. Давайте я покажу, как это делается. – Прескотт приподнялся со своего места, отставил в сторону трость и подвинулся к Эдвине. От того, что он оказался так близко, мурашки побежали у нее по спине. Но усилием воли Эдвина заставила себя не отодвигаться.
«Он притворяется, – напомнила себе Эдвина. – Он делает это для того, чтобы успешно осуществить наш замысел».
– Смотрите на меня. – Прескотт бережно приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.
Когда она встретилась с ним взглядом, от волнения у нее перехватило дыхание. Страсть в глазах Прескотта заставила Эдвину затрепетать. «Просто он исключительно талантливый актер», – пронеслось у нее в голове.
– А теперь вы должны нежно прижаться ко мне.
– Прижаться? – переспросила Эдвина и рассердилась на себя за то, что ее голос предательски задрожал.
– Да, вы должны прильнуть ко мне вот так. – Он обнял Эдвину за плечи и нежно, но властно привлек к себе. – А теперь запрокиньте голову.
– Но вы же не… – «Поцелуй…» – промелькнула у нее мысль. – Я хочу сказать, нас же могут увидеть… – «Поцеловаться…» – вертелось у нее в голове. – Это же неприлично…
– Поцелуй украдкой, – прозвучали у нее в ушах его слова. – Запомните, – проговорил Прескотт хриплым голосом, – влюбленные всегда обещают друг другу…
– Что обещают? – скороговоркой спросила Эдвина, сбиваясь на шепот.
– …поцелуй. – Прескотт так низко наклонился над ней, что она уже почти почувствовала вкус его пахнущих коньяком губ.
Этого не должно случиться! Этого ни в коем случае нельзя допустить! Прескотт не может желать…
Из уголков ее памяти неумолимо возникло воспоминание о сэре Джеффри. То, как ее муж с отвращением отшатнулся от нее как от чумной, восклицая:
– Сейчас же прекрати! Прекрати, кому я сказал! Это же неприятно для нас обоих. Давай обойдемся без этой чепухи.
– Че… чепухи? – переспросила тогда она.
– Этим делом мужчине и женщине не обязательно заниматься.
– Этим делом? Ты имеешь в виду… поцелуи? – Юная Эдвина не могла скрыть своего разочарования: ведь она мечтала после свадьбы вдоволь насладиться поцелуями своего мужа.
Сэр Джеффри отвернулся тогда от нее.
– Ты говоришь как шлюха.
Эдвина оправдывалась:
– Но ради Бога, ты же мой муж! Нет ничего дурного в том…
– Дурно то, как ты это делаешь, – перебил ее муж. – Ты сама не понимаешь, что вытворяешь. Если ты хоть раз попытаешься это снова проделать со мной, боюсь, я никогда уже не смогу смотреть на тебя теми же глазами, как прежде. Ты поняла меня? Ты этого хочешь?
– Нет, – прошептала Эдвина, чуть дыша, и на глазах у нее заблестели слезы унижения. Если своими поцелуями ей удалось вызвать у супруга такое отвращение, значит, она целуется хуже всех на свете!
Запах коньяка вернул Эдвину к действительности. Прескотт еще ниже нагнулся над ней. Она ахнула и в ужасе отшатнулась от него. Он тут же отпустил Эдвину.
– Мое прикосновение так неприятно вам, миледи?
– Нет. Конечно же, нет.
– Так почему же вы отскакиваете от меня как ошпаренная? Шарахаетесь как от прокаженного? – В голосе Прескотта прозвучала обида.
– Вы тут ни при чем. Дело во мне.
Он отодвинулся от нее на самый конец скамьи и скрестил руки на груди.
– Не надо лукавить. Мне прекрасно известно, что на самом деле стоит за этими словами.
– Это правда. И я совсем не похожа на других ваших знакомых дам, – промямлила она довольно неубедительно.
«Другие ваши дамы не вызывали отвращение у мужчины, которых они мечтали соблазнить».
– Вы повторяетесь. Я уже слышал это, когда мы были в лесу.
При этих словах Прескотта Эдвина вспыхнула.
– Ах… Я просто хотела сказать, что раз мы взялись за серьезное и трудное задание, чтобы справиться с ним, мы должны относиться к нему серьезно и ответственно – словом, по-деловому.
– По-деловому? – переспросил Прескотт, скривив губы. И в голосе его слышалось такое презрение, что Эдвине сделалось не по себе. Она заерзала на сиденье и постаралась развить свою мысль.
– Вот именно. Мы ведь, так сказать, деловые партнеры и должны думать прежде всего о деле.
– Так вот чего вы хотите? Чтобы мы, изображая жениха и невесту, вели себя как деловые партнеры?
– Да, – кивнула Эдвина. – Так будет для нас лучше всего.
– Что за чушь вы несете! А впрочем… Раз вы этого действительно хотите… Как вам будет угодно! Поступайте как знаете! – Прескотт поправил шляпу и, сунув трость под мышку, схватился за ручку дверцы, намереваясь выпрыгнуть из экипажа на полном ходу.
– Что вы делаете? – в страхе закричала Эдвина.
– Выхожу.
Эдвину охватила паника.
– Но мы еще не приехали!
Не обращая внимания на ее слова, Прескотт поднялся и приоткрыл дверцу экипажа. Он был вне себя от гнева.
– Мы еще даже не остановились!
Через приоткрытую дверцу Прескотт внимательно осматривал улицу.
– Вам же не хотелось, чтобы о нашем прибытии объявляли. Вы не желали, чтобы все на нас глазели, когда мы будем подниматься по парадной лестнице. Поэтому мы с вами выйдем таким вот образом. Это входит в мой план. Или у моей деловой партнерши возникли какие-то трудности?
Он сказал «мы». Так, значит, Прескотт не бросает ее! Но он хочет, чтобы она выпрыгнула из движущегося экипажа? Экипаж замедлил ход, а затем плавно остановился. Прескотт повернулся и протянул Эдвине руку:
– Прошу вас, миледи.
Сердце у Эдвины готово было выскочить из груди, во рту пересохло. Он позволил себе некоторые вольности! Так сказать, перешел границы дозволенного… Так почему же в таком случае Эдвина чувствует себя такой виноватой? Потому что, сама того не желая, она его обидела. А Прескотт этого совсем не заслужил! Ах, как бы ей хотелось, чтобы она сделала все как надо! Господи, все идет кувырком! Она терпеть не могла, когда у нее появлялось это ужасное ощущение беспомощности.
– Ну же! – торопил ее Прескотт.
– А как же мой кучер и мои лакеи? – в нерешительности мямлила Эдвина.
– Я сообщу им, когда мы выйдем. Они будут только рады, что быстрее освободились. – Прескотт продолжал стоять, протягивая Эдвине руку в лайковой перчатке. – Так вы идете со мной или нет?
Доверяет ли она ему? Желает ли она следовать за Прескоттом Дивейном?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37