Пока Джик и Сара отсутствовали, я забрался в отведенную мне койку и лежал, чувствуя себя прескверно.
Меня лихорадило - реакция организма на травму.
- Они действительно забрали картину, - сообщил Джик. - И бумажник тоже.
- А галерея закрыта, - добавила Сара. - Лавочница, которая работает напротив, видела, как Харли закрыл сегодня раньше, чем обычно, но уехал он или нет, она не знает. Он выходит черным ходом, так как ставит машину позади своего заведения.
- В мотеле побывала полиция, - рассказывал дальше Джик. - Мы сообщили им о краже картины. Но я полагаю, что они не станут этим серьезно заниматься… если только ты не выложишь ему… то есть им, полицейским, абсолютно все.
- Я подумаю, - вежливо пообещал я.
- . Что мы теперь будем делать? - спросила Сара.
- Ну, оставаться здесь больше нет смысла. Завтра возвращаемся в Мельбурн.
- Слава Богу, - широко улыбнулась она. - А я уже думала, что ты заставишь нас пропустить кубок!


***


Несмотря на кучу таблеток и ангелов-хранителей, присматривающих за мной, ночь была бессонной. Временами меня трясла лихорадка, и все тело болело. Малейшее движение вызывало острую боль. Неудивительно, что в больнице меня оставили, почти не спрашивая согласия.
Мне оставалось утешаться, что я еще легко отделался. Могло быть гораздо хуже! Больше всего меня беспокоила не жестокость бандитов, а быстрота, с которой они о нас разнюхали. С того страшного момента, когда я увидел разбитую голову Регины, я уже отлично понимал, что банда не остановится ни перед чем, иначе Регину не убили бы, а просто сунули бы ей в рот кляп и покрепче связали. По-видимому, человек, который руководил действиями преступников, очень жесток.
И именно звериная жестокость послужила причиной того, что меня сбросили с балкона. Для убийства этот метод крайне ненадежен. Можно выжить, упав с такой высоты, даже без дерева. А те двое, насколько я припоминаю, не стали утруждать себя - даже не посмотрели, жив я или мертв, и не подошли, чтобы добить.
Тогда здесь или просто изуверский способ отделаться от меня, чтобы ограбить номер, или они умышленно хотели меня так покалечить, чтобы я больше не ввязывался в их дела… Или и то, и другое.
Как же они нас отыскали?
Сколько я ни ломал голову, но так и не смог прийти к определенному заключению. Вероятнее всего, Уэксфорд или Грин позвонили из Мельбурна предупредить Ренбо, чтобы он ждал моего появления. Как ни велика была бы паника, когда они узнали, что я видел Маннинга и свежую копию Милле и к тому же взял образец работы Ренбо, она не могла бы сотворить чудо и перенести бандитов так быстро из Мельбурна сюда.
Между покупкой картины и нападением едва ли прошло четыре часа, а ведь еще нужно выяснить, в каком мы мотеле, и подождать, пока я не направлюсь к себе в одиночестве.
Скорее всего, за нами все-таки следили еще с ипподрома. Но тогда они успели бы предупредить Ренбо о нашем прибытии и нам ни за что не дали бы возможности осмотреть галерею.
Я приказал себе не думать об этом. У меня даже не было уверенности, что я смогу узнать их при встрече. Особенно того, что был сзади, его я вообще не видел.
Они, наверно, пришли к вполне логичному выводу, что сделали все возможное, чтобы вывести меня из строя. Им нужно время, но, собственно, зачем? Чтобы усилить меры предосторожности и замести следы… Чтобы любое расследование - если бы мне удалось убедить полицию заинтересоваться этим делом - зашло в тупик.
Даже если они знают, что я выжил, то все равно не ожидают, что я в ближайшее время смогу что-нибудь предпринять. Следовательно, действовать нужно немедленно. Все правильно.
Убедить собственный мозг несложно. Совсем иное дело заставить слушаться тело.
До одиннадцати Джик и Сара не появились, а я был еще в постели. Уже сидел, хотя и не слишком уверенно. Наконец они пришли.
- Тодд, - сказала Сара, - ты выглядишь еще хуже, чем вчера.
- Очень мило с твоей стороны.
- Ты не доберешься до Мельбурна, - подавленно продолжала она. - И прощай кубок.
- Но вы можете отправиться туда одни. Она стояла возле самой кровати.
- Неужели ты думаешь, что мы покинем тебя здесь… в таком состоянии… и поедем куда-то развлекаться?
- А почему бы и нет?
- Не будь идиотом! Джик устроился на стуле.
- Пусть он сам позаботится о себе, если позволил выкинуть себя с балкона третьего этажа.
Сара яростно набросилась на него:
- Как ты смеешь говорить такое?
- Нам не следует вмешиваться в его дела и дела его кузена.
Я усмехнулся. Сара услышала насмешливое эхо своих собственных слов, которые она с такой уверенностью произносила всего три дня назад. Сообразив, она раздраженно всплеснула руками.
- Ты просто мерзкая тварь! - сказала она.
Джик довольно засмеялся. Теперь он был похож на кота, наевшегося сливок.
- Мы ходили в галерею, - сказал он. - Она все еще закрыта. Мы обошли дом, залезли в садик с другой стороны и заглянули в стеклянную дверь. И знаешь, что мы увидели?
- Ничего.
- Именно так. Исчез мольберт с копией, имитирующей Милле. Все подозрительное спрятано. А оставшееся не вызовет вопросов.
Я немного изменил позу, отчего боль в одном месте уменьшилась, а в другом увеличилась.
- Если бы вы попали внутрь, то все равно ничего бы не обнаружили. Держу пари, вчера после полудня все концы были спрятаны в воду.
- Разумеется, - согласился Джик.
- А я поинтересовалась в мотеле у девушки-портье, спрашивал ли кто-нибудь о нас.
- Ну и что? Наверняка спрашивали.
- Да. Звонил по телефону какой-то мужчина. Кажется, после десяти утра. И он интересовался, остановился ли в мотеле мистер Тодд с двумя друзьями. Когда она подтвердила, он спросил номер комнаты, объяснив, что должен кое-что передать…
Вот так передача!
- Она назвала ему номер, но добавила, что он может оставить посылку у нее.
- Он, вероятно, посмеялся в ответ.
- У него могло не оказаться чувства юмора, - сказал Джик.
- Сразу после десяти? - переспросил я.
- Пока нас не было. Пожалуй, вскоре после того, как мы вышли из галереи… Вероятно, пока мы покупали купальники.
- Почему же она не передала, что кто-то спрашивал о нас?
- Она пошла выпить кофе и не видела, как мы вернулись. А потом забыла. Да она и не думала, что это важно.
- Здесь не так много отелей, - заговорил Джик. - Они позвонили из Мельбурна и, поговорив с Ренбо, переполошились, особенно когда узнали, что ты приобрел у него картину. А найти нас было несложно.
- Жаль, что не припрятал ее, - сказал я, но сразу вспомнил о Мейзи, которая спрятала свою картину и поплатилась домом.
- Что же теперь делать? - вздохнула Сара.
- Последний шанс попасть домой.
- Ты хочешь уехать? - спросила она.
Какой-то миг я прислушивался к страстным мольбам своего побитого тела, а потом подумал о Дональде, сидящем в холодном доме, и ничего не ответил.
- Молчишь? - сказала она наконец. - И все же, что мы будем делать дальше?
- Ну… прежде всего скажите девушке-портье в мотеле, что я еще слаб и, наверное, пробуду в больнице по меньшей мере с неделю.
- И это совсем не преувеличение, - вставил Джик.
- Скажите ей, что она может сообщить это всем, кто поинтересуется. Ну, а сами возвращайтесь в Мельбурн, оплатив наши счета, зарегистрируйте свои билеты на полуденный рейс, а мою бронь отмените. Потом, как все, поезжайте на автобусе в аэропорт…
- А как же ты? - непонимающе спросила Сара. - Когда ты собираешься выбраться отсюда?
- Тогда же, когда и вы, - ответил я. - Попробуйте придумать какой-нибудь несложный способ транспортировки спеленутой мумии в самолет, но чтобы никому не бросалось в глаза.
- Есть! - воскликнул явно обрадовавшийся Джик. - Я позабочусь обо всем.
- Позвоните в аэропорт и закажите мне билет на другую фамилию.
- Ладно.
- Купите мне какую-нибудь рубашку и штаны. Мои - в мусорном ящике.
- Хорошо.
- И все время имейте в виду, что за вами могут следить.
- Ты хочешь сказать, что нужно изображать на лицах печаль? - спросила Сара.
- Да.
- А когда мы прилетим в Мельбурн, что будет там? - спросил Джик.
- Вернемся в «Хилтон». Там все наши вещи, не говоря уже о моем паспорте и деньгах. Вряд ли Уэксфорд и Грин знали, что мы остановились именно в этом отеле. Так что там мы будем в полной безопасности. Да и другого выхода у нас просто нет: накануне кубка устроиться в Мельбурне будет непросто.
- Если тебя выкинут из окна в «Хилтоне», то ты уже никому не расскажешь свою историю, - невесело пошутил Джик.
- Там окна недостаточно широко открываются, - возразил я. Как-то сразу стало легче.
- А как насчет завтра? - спросила Сара.
Неуверенно и запинаясь, я нарисовал в общих чертах свой план на День кубка. Когда я закончил, они оба не проронили ни слова.
- Значит, так, - подвел я итоги, - ведь вы хотите вернуться домой целыми?
- Мы все обговорим, - сказала Сара, поднимаясь. - Ответим, когда вернемся. Лежи!
Джик тоже поднялся. Однако по тому, как воинственно торчала его борода, я уже знал, каким будет его ответ. Он никогда не боялся опасных метеоусловий, когда мы ходили на яхте в Атлантике и Северном море. В душе он был еще более отчаянным, чем я.
Они вернулись в два, притащив с собой огромную корзину из фруктовой лавки с бутылкой шотландского виски.
- Питание для госпитализированного друга, - объявил Джик, вытаскивая кучу еды и раскладывая ее на столике. - Ну, как ты себя чувствуешь?
- Каждым кончиком нервов!
- Лучше помолчи. Сара дает «добро».
Я попытался заглянуть ей в глаза. Она ответила мне твердым взглядом, соглашаясь без особого восторга, просто не видела другого выхода.
- Хорошо, - коротко бросил я.
- Далее в нашем списке, - продолжал Джик, роясь в корзине, - одни серые штаны среднего размера и одна светло-голубая рубашка.
- Чудесно.
- Но до Мельбурна ты надевать их не будешь. Для отъезда мы достали другую одежду.
Я заметил, что они переглянулись, и спросил со скверным предчувствием:
- Что там у вас еще?
Веселясь от души, они выложили то, что принесли для моего отъезда. Все было великолепно!
Я ждал в маленьком аэропорту, пока не объявили посадку, привлекая к себе всеобщее внимание. И немудрено: на мне были выцветшие, потрепанные джинсы, подрезанные до половины икр, сандалии на босу ногу на пенковой подошве и без задников и ярко-оранжевая свободная накидка типа пончо. Огромные солнцезащитные очки. И в довершение всего - большая шляпа с широкими полями. Такие шляпы прямо созданы для отгона мух. Ведь мухи - сущий бич Австралии. Недаром движение правой руки, которой как будто отгоняют мух, известно как чисто австралийское приветствие.
На шляпе красовалась лента с бросающейся в глаза надписью: «Я поднимался на Эерз-Рок». Ну просто мечта туриста!
И в придачу ко всему сумка Трансавстралийской авиалинии, которую Сара купила по дороге. Внутри - предметы личного туалета.
- Никто, - удовлетворенно констатировал Джик, преподнося мне в больнице этот наряд, - никто не догадается, что ты только что поднялся с больничной койки.
- Да. Я больше похож на сумасшедшего.
- Действительно, очень похож, - серьезно бросила Сара.


***


Когда я приехал в аэропорт, они оба с печальными минами сидели в зале ожидания. Они лишь скользнули по мне взглядом и сразу уставились в пол, едва удерживаясь, как они потом объяснили, от хохота при виде приближающегося пугала.
Собравшись с силами, я подошел к стенду с почтовыми открытками и остановился возле него, потому что, честно говоря, сидеть было еще хуже. Все открытки на стенде были нескончаемой вереницей изображений массивного оранжевого монолита в пустыне - Эерз-Рок на рассвете, на закате и через каждые пять минут в промежутке между восходом и заходом солнца.
Я разглядывал стенд и выставленные товары, присматриваясь к людям, заполнившим помещение. Около пятидесяти пассажиров, несколько служащих аэропорта, спокойных и неторопливых. Пара аборигенов с запавшими глазами и темными лицами - они ждали, когда автобус отвезет их назад, к привычной жизни. Кондиционеры обеспечивали приятную прохладу, но движения всех присутствующих были какими-то замедленными, видимо, они еще не отошли от зноя на улице. Однако никто не выглядел подозрительно.
Объявили рейс. Зарегистрировавшиеся пассажиры, в том числе Джик и Сара, поднялись, взяли багаж и направились к взлетной полосе.
И только тогда я его увидел.
Того мужчину, который сбросил меня с балкона.
Он сидел среди пассажиров, уставившись в газету, а когда объявили посадку, свернул ее и сунул в карман. Потом поднялся и наблюдал, как Джик и Сара показывают контролеру посадочные талоны. Он не спускал с них глаз, пока они не поднялись по трапу, и только тогда мужчина наконец тронулся с места и направился прямо ко мне.
Сердце мое чуть не выпрыгнуло из груди, ноги приросли к полу.
Выглядел он точно так же, как и тогда. Молодой, решительный, с кошачьими движениями. И шел прямо на меня.
Но он даже не взглянул в мою сторону. За три ярда до меня он остановился у телефона и стал искать в кармане монету.
Я все еще был уверен, что он заметит меня. Вот сейчас присмотрится внимательно, узнает… и сделает нечто такое, о чем мне придется пожалеть. Я чувствовал, как холодный пот течет у меня по спине.
«Заканчивается посадка на Мельбурн!»
«Мне нужно торопиться, - подумал я. - Придется пройти мимо него».
Я с трудом заставил себя сдвинуться с места. Каждый шаг давался мне с большим трудом. Сейчас он окликнет меня или, того хуже, опустит свою тяжелую руку мне на плечо.
Наконец я подошел к двери, показал посадочный талон и вышел на летное поле. Я обернулся и увидел его через стеклянную дверь кабины контролера. Человек был поглощен телефонным разговором и даже не глядел в мою сторону.
А до самолета было неблизко.
«Помоги мне Бог, - подумал я. - Если простой испуг совершенно обессилил меня!»


Глава 11


Я сидел возле иллюминатора в хвостовой части самолета. Всю первую половину полета я любовался пейзажами - как и во время рейса в Алис, - смотрел, как внизу тянутся бесконечные мили красной земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26