https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/Timo/
там были две-три избушки и примерно столько же бесснежных месяцев в году «Ему пришлось, – рассказывает Шумяцкий, – устраиваться в промерзшей тундре на манер Робинзона». Сталин сам смастерил себе все нужное для рыболовства и охоты, от сетей и силков вплоть до гарпуна и топорика, которым он прорубал лед. Целый день он охотился, ловил рыбу, колол дрова, топил печь, стряпал пищу. Целый день … И все же в его избушке, на грубом деревянном столе, под тупым и подозрительным взглядом стражника, специально приставленного следить, чтобы изгнанник не убежал, нагромождались все новые и новые исписанные страницы, говорившие о важнейших вопросах рабочего движения.
В Сибири Сталин пробыл до 1917 года. На горизонте нависла черная туча мировой войны и вспыхивали зарницы второй русской революции.
Таков первый этап человеческого пути, который мы рассматриваем в этой книге. Если обратиться к настоящим знатокам дела, если попросить, например, такого человека, как Каганович, дать в одной фразе характеристику этого периода жизни Сталина, то Каганович (с каким сдержанным восторгом в голосе!) ответит: «Это – тип старого большевика!» «Самой замечательной и характерной чертой его, – добавит Каганович, – является именно то, что он на протяжении всей своей партийно-политической деятельности не отходил от Ленина, не колебался ни вправо, ни «влево». То же самое, в тех же выражениях, скажет нам и Бела Кун, тот самый Бела Кун, который руководил большевистской революцией в Венгрии и, доведя ее до победы, был впоследствии вынужден отступить (здесь сыграли роль, прежде всего, предательство венгерской социал-демократии и вооруженные силы европейского империализма), – тот Бела Кун, который и до, и после смерти Ленина постоянно работал рука об руку со Сталиным. То же самое скажут нам и Пятницкий, и Мануильский, и Кнорин. Орджоникидзе говорит: «В те годы черной реакции, когда создавались и строились наши большевистские организации в России … т. Сталин был верным учеником Ленина … а господа Троцкие вели в это время жестокую борьбу против Ленина и его партии». В это время Троцкий «клевещет на партию, называя Ленина воплощением фракционной реакции и раскольнического своеволия, обвиняя большевиков в том, что они захватывают незаконно средства, и грозно спрашивая, на каком основании большевики назвали газету «Правдой» (Ярославский).
Великие мира сего решили начать мировую бойню. И русский народ пошел на поля сражения за британское владычество над морями, и английский народ пошел в бой за хозяев французской металлургии, и французский народ пошел драться за Константинополь, – и все они пошли в огонь за своих врагов.
Предательство 4 августа 1914 года показало, что большевики были правы: мировая социал-демократия в огромном своем большинстве проголосовала за защиту отечества, за священный союз пролетариев с капиталистами и империалистами своих стран. То был союз палачей с жертвами во имя спасения палачей. (Либкнехт сказал: волки и овцы). Не теряя чести, нельзя быть одновременно националистом и интернационалистом, и потому эта капитуляция показала все моральное падение Второго интернационала.
Когда разразилась война, Ленин и Зиновьев были в Галиции. Они перебрались в Швейцарию и стали снова издавать орган русских большевиков «Социал-демократ», они написали целый ряд статей, собранных и опубликованных в сборнике «Против течения». Это большевистское меньшинство, – небольшой корабль в океане разнузданного европейского шовинизма, – непоколебимо боролось с ветром и волнами, твердо указывая массам, где, в какой стороне находятся справедливая логика и подлинная правда. Против захлестнувшего весь мир течения восстала только горсточка честных людей, – для всего человечества это не много. Но, в конце концов, непреклонные защитники истины всегда победят и разобьют все препятствия, «ибо они правы». Настанет время, когда в это дело вмешается история, – и все увидят, что скажет она о тех, кто хотел этого, и о тех, кто этого не хотел.
С первого же своего номера по возобновлении (1 ноября 1914 года) «Социал-демократ» посадил Реноделя и Зюдекума, Гаазе, Каутского и Плеханова на одну скамью. Он подчеркнул решающее значение большевистской непримиримости. Сектантство? Фанатическое преувеличение? Нет, как раз наоборот: гениальный смысл. Факт: Плеханов, Каутский, Жюль Гэд предали дело пролетариата и скатились в лагерь буржуазии. (Национализм – это тот самый проспект, по которому шествуют все социальные преступления). Факт: великая непримиримость глашатаев-бойцов, не щадивших собственной жизни, спасла русскую революцию. Это доказывается решительно всем. Не будь этих бойцов, русская революция, в конце концов, погибла бы так же, как германская и австрийская. Факт и то, что воспрепятствовать войне возможно одним, и только одним, способом: отправить к черту все капиталистическое общество. Кто ставит цель, тот применяет и средства, – нет на свете более высокой морали.
Ленин, безупречный моралист в самом высоком смысле этого слова, восстает против моралистов гибельной идеи отечества, когда эта идея попросту обожествляет географию. (Другое дело, – когда отечество, становясь всенародным, воплощает в себе великое движение вперед). «II Интернационал умер, побежденный оппортунизмом, – говорит Ленин. – Долой оппортунизм и да здравствует очищенный не только от «перебежчиков» … но и от оппортунизма III Интернационал».
Это было написано 1 ноября 1914 года. А четыре с половиной года спустя из мысли Ленина родился во всеоружии Третий Интернационал.
С 1914 года, когда большевики в Петрограде боролись против царской реакции, против меньшевиков и прочих врагов, когда члены думской фракции большевиков были сосланы в Сибирь, Ленин ведет бой в Европе. В 1915 году на конференции в Циммервальде он предлагает проект манифеста об империалистическом характере войны и о банкротстве социалистов 1914 года. В 1916 году, в Кинтале, он подчеркивает эту позицию, противопоставляя ее путаной болтовне собравшихся.
В эти памятные времена многие сомнительные социалисты вновь обрели буржуазную невинность. Другие героически сохраняли спокойствие во время бури и по-прежнему действовали в согласии со своими принципами. Моральная прямота и положительное знание – это почти одно и то же. То и другое обозначается словом: «правда». Правда – это то мерило, которое определяет облик каждого.
Февраль 1917 года, – буржуазная революция в России
Отречение царя
Правительство князя Львова. Керенский
Ленин вернулся из Швейцарии через Германию. В пропуске по другому маршруту ему отказала Франция. (История с «запломбированным вагоном» и нагроможденные вокруг нее клеветнические легенды – общеизвестны). Третьего апреля 1917 года Ленин – в Петрограде. Сталин тоже возвращается – с противоположной стороны земного шара. На всероссийской конференции большевиков, где вновь вырисовываются два старых течения, Сталин защищает ленинскую линию против оппортунизма Каменева и других; его выбирают членом Центрального Комитета. Избирается Политбюро Центрального Комитета партии. Сталин входит в него.
Положение защитников правильной политической линии, подлинных и чистых строителей будущего общества, было особенно трудным именно потому, что развал махины царизма дал революционным чаяниям пышное театральное удовлетворение.
Неужели революция на этом и остановится? Неужели кучке жалких трусов, поднятых к власти яростью обездоленных масс, удастся эти массы предать? Такая возможность, безусловно, была, ибо (если не считать недолговечной Парижской коммуны 1871 года) именно так всегда кончались все народные восстания на всех тринадцати миллиардах гектаров земной суши.
Многие желали ограничиться тем, чтобы вымести исторический хлам, увенчанный царской короной, заменить наследственную диктатуру отродья Петра Великого так называемой «демократической» буржуазной властью, которую по очереди передавали бы друг другу две-три демократических на словах и антидемократических на деле партии: вместо императора – президент, вместо трона – министерское кресло. Соскрести царские гербы, перекрасить знамена и почтовые марки, заменить в табель-календарях портреты одних угнетателей народа портретами других угнетателей – и только. Пусть во всей этой республиканской мешанине потонет диктатура пролетариата, а, следовательно, и социальная справедливость. И пусть система вечной гражданской войны и эксплуатации человека человеком остается в целости и сохранности. Новая ложь, новое политическое преступление перед народами страны.
Сталин вполне отчетливо разъясняет: «Основная задача буржуазной революции сводится к тому, чтобы захватить власть и привести ее в соответствие с наличной буржуазной экономикой, тогда как основная задача пролетарской революции сводится к тому; чтобы, захватив власть, построить новую, социалистическую экономику».
Иными словами, буржуазная революция консервативна. Полуреволюция есть контрреволюция. Поэтому и было столь патетическим положение людей, подготовивших «великий час» всей своей жизнью и кровью, – людей, которые с полной ясностью сознавали свой долг: вымести мусор буржуазной революции посредством новой революции.
За этот подвиг высокого разума и созидательной мудрости взялся Ленин, человек, которого трудности «превращали в сгусток энергии» (Сталин). Он разъяснил наличие так называемого «двоевластия», – социалистическое государство в государстве. Рядом с официальным правительством работало, укреплялось и готовилось стать единственною властью второе правительство, составленное из представителей трудящихся, обосновавшееся в Петроградском совете. И рабочие массы уже начинали открыто предпочитать это правительство тому, которое было признано иностранными державами.
Сталин крепко поддерживал Ленина. В августе 1917 года на VI (подпольном) съезде партии Сталин делал политический отчет Центрального Комитета. К 9-му пункту резолюции по текущему политическому моменту Преображенский предложил инспирированную Троцким поправку, согласно которой строительство социализма в России ставилось в зависимость от победы пролетарской революции на Западе. («Строительство социализма в одной стране» было основным вопросом, вокруг которого до самых последних лет велась ожесточеннейшая борьба между партийным большинством и оппозицией). Сталин резко выступил против Преображенского. Он хотел сохранить за российской пролетарской революцией все возможности. Почему бы России не подать пример? Ленин и Сталин уже видели то, во что они верили. Поправка Преображенского была отвергнута съездом. Будь она принята, быть может, в мире не было бы того, что есть ныне.
«Накануне Октября, – рассказывает Калинин, – Сталин – один из тех немногих, вместе с которыми Ленин решает вопрос о восстании, конспирируя это от Зиновьева и Каменева, тогдашних членов ЦК».
Зиновьев и Каменев не были сторонниками восстания. «Они, – указывает Сталин, – прямо говорили тогда, что, подымая восстание, мы идем к гибели, что нужно ждать Учредительного собрания, что условия для социализма не назрели и не скоро назреют … Каменев и Зиновьев шли на восстание из-под палки. Ленин их погонял палочкой, угрожая исключением из партии, и они вынуждены были волочиться на восстание. Троцкий шел на восстание добровольно. Но он шел не просто, а с оговорочкой, которая уже тогда сближала его с Каменевым и Зиновьевым …». Он утверждал, что «ежели не подоспеет помощь со стороны победивших западноевропейских рабочих, то безнадежно думать, что революционная Россия может устоять перед лицом консервативной Европы, а кто не верит в критику Троцкого, тот страдает национальной ограниченностью».
«Ленин и его партия шли на восстание без оговорок», – добавляет Сталин.
Зиновьев и Каменев докатились в своей враждебности и недисциплинированности до того, что в газетной статье публично выступили против решения о восстании, – решения, разумеется, секретного. Это предательство позволило Керенскому принять меры к вооруженной обороне. Ленин назвал Каменева и Зиновьева «штрейкбрехерами»; он говорил об их исключении из партии. В результате обоим пришлось уйти из ЦК.
В октябрьские дни ЦК выбирает Сталина членом пятерки (коллектив для политического руководства восстанием) и членом семерки (коллектив для организационного руководства восстанием).
25 октября (по новому стилю 7 ноября) совершилась пролетарская революция.
Последний толчок этому грандиозному историческому перевороту дал Ленин: здесь повсюду видна на первом плане его великая рука. 24 октября (6 ноября) – накануне – он пишет Центральному комитету; что сроки исполнились, что пора действовать. «… Поистине, промедление в восстании смерти подобно. Изо всех сил убеждаю товарищей, что теперь все висит на волоске, что на очереди стоят вопросы, которые не совещаниями решаются, не съездами (хотя бы даже съездами Советов), а исключительно народами, массой, борьбой вооруженных масс.
… ни в коем случае не оставлять власти в руках Керенского и компании до 25-го, никоим образом; решать дело сегодня непременно вечером или ночью».
Чтобы развязать в такой момент пролетарскую революцию, нужно было с удивительной ясностью видеть не только одно настоящее. В самом деле, это значило идти на риск прямой интервенции в тот момент, когда выбившиеся из сил рабочие, крестьяне и солдаты яростно требовали мира; он ставил на карту все, ибо буржуазия и Ставка подготовляли военную диктатуру, ибо Керенский уже загонял большевистскую партию в подполье. То был «скачок в неизвестность». И все же не следует думать, что тактика Ленина была азартной игрой или проявлением отчаяния. Неизвестность? Не для такого человека, как Ленин, который умел знать все и провидел сквозь хаос мирового землетрясения, что он, Ленин, «прав».
Когда освобожденное человечество будет отмечать даты своего освобождения, то с наибольшим подъемом, с наибольшим энтузиазмом оно станет праздновать день 25 Октября 1917 года, день решительного перехода от комедии революции к революции подлинной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
В Сибири Сталин пробыл до 1917 года. На горизонте нависла черная туча мировой войны и вспыхивали зарницы второй русской революции.
Таков первый этап человеческого пути, который мы рассматриваем в этой книге. Если обратиться к настоящим знатокам дела, если попросить, например, такого человека, как Каганович, дать в одной фразе характеристику этого периода жизни Сталина, то Каганович (с каким сдержанным восторгом в голосе!) ответит: «Это – тип старого большевика!» «Самой замечательной и характерной чертой его, – добавит Каганович, – является именно то, что он на протяжении всей своей партийно-политической деятельности не отходил от Ленина, не колебался ни вправо, ни «влево». То же самое, в тех же выражениях, скажет нам и Бела Кун, тот самый Бела Кун, который руководил большевистской революцией в Венгрии и, доведя ее до победы, был впоследствии вынужден отступить (здесь сыграли роль, прежде всего, предательство венгерской социал-демократии и вооруженные силы европейского империализма), – тот Бела Кун, который и до, и после смерти Ленина постоянно работал рука об руку со Сталиным. То же самое скажут нам и Пятницкий, и Мануильский, и Кнорин. Орджоникидзе говорит: «В те годы черной реакции, когда создавались и строились наши большевистские организации в России … т. Сталин был верным учеником Ленина … а господа Троцкие вели в это время жестокую борьбу против Ленина и его партии». В это время Троцкий «клевещет на партию, называя Ленина воплощением фракционной реакции и раскольнического своеволия, обвиняя большевиков в том, что они захватывают незаконно средства, и грозно спрашивая, на каком основании большевики назвали газету «Правдой» (Ярославский).
Великие мира сего решили начать мировую бойню. И русский народ пошел на поля сражения за британское владычество над морями, и английский народ пошел в бой за хозяев французской металлургии, и французский народ пошел драться за Константинополь, – и все они пошли в огонь за своих врагов.
Предательство 4 августа 1914 года показало, что большевики были правы: мировая социал-демократия в огромном своем большинстве проголосовала за защиту отечества, за священный союз пролетариев с капиталистами и империалистами своих стран. То был союз палачей с жертвами во имя спасения палачей. (Либкнехт сказал: волки и овцы). Не теряя чести, нельзя быть одновременно националистом и интернационалистом, и потому эта капитуляция показала все моральное падение Второго интернационала.
Когда разразилась война, Ленин и Зиновьев были в Галиции. Они перебрались в Швейцарию и стали снова издавать орган русских большевиков «Социал-демократ», они написали целый ряд статей, собранных и опубликованных в сборнике «Против течения». Это большевистское меньшинство, – небольшой корабль в океане разнузданного европейского шовинизма, – непоколебимо боролось с ветром и волнами, твердо указывая массам, где, в какой стороне находятся справедливая логика и подлинная правда. Против захлестнувшего весь мир течения восстала только горсточка честных людей, – для всего человечества это не много. Но, в конце концов, непреклонные защитники истины всегда победят и разобьют все препятствия, «ибо они правы». Настанет время, когда в это дело вмешается история, – и все увидят, что скажет она о тех, кто хотел этого, и о тех, кто этого не хотел.
С первого же своего номера по возобновлении (1 ноября 1914 года) «Социал-демократ» посадил Реноделя и Зюдекума, Гаазе, Каутского и Плеханова на одну скамью. Он подчеркнул решающее значение большевистской непримиримости. Сектантство? Фанатическое преувеличение? Нет, как раз наоборот: гениальный смысл. Факт: Плеханов, Каутский, Жюль Гэд предали дело пролетариата и скатились в лагерь буржуазии. (Национализм – это тот самый проспект, по которому шествуют все социальные преступления). Факт: великая непримиримость глашатаев-бойцов, не щадивших собственной жизни, спасла русскую революцию. Это доказывается решительно всем. Не будь этих бойцов, русская революция, в конце концов, погибла бы так же, как германская и австрийская. Факт и то, что воспрепятствовать войне возможно одним, и только одним, способом: отправить к черту все капиталистическое общество. Кто ставит цель, тот применяет и средства, – нет на свете более высокой морали.
Ленин, безупречный моралист в самом высоком смысле этого слова, восстает против моралистов гибельной идеи отечества, когда эта идея попросту обожествляет географию. (Другое дело, – когда отечество, становясь всенародным, воплощает в себе великое движение вперед). «II Интернационал умер, побежденный оппортунизмом, – говорит Ленин. – Долой оппортунизм и да здравствует очищенный не только от «перебежчиков» … но и от оппортунизма III Интернационал».
Это было написано 1 ноября 1914 года. А четыре с половиной года спустя из мысли Ленина родился во всеоружии Третий Интернационал.
С 1914 года, когда большевики в Петрограде боролись против царской реакции, против меньшевиков и прочих врагов, когда члены думской фракции большевиков были сосланы в Сибирь, Ленин ведет бой в Европе. В 1915 году на конференции в Циммервальде он предлагает проект манифеста об империалистическом характере войны и о банкротстве социалистов 1914 года. В 1916 году, в Кинтале, он подчеркивает эту позицию, противопоставляя ее путаной болтовне собравшихся.
В эти памятные времена многие сомнительные социалисты вновь обрели буржуазную невинность. Другие героически сохраняли спокойствие во время бури и по-прежнему действовали в согласии со своими принципами. Моральная прямота и положительное знание – это почти одно и то же. То и другое обозначается словом: «правда». Правда – это то мерило, которое определяет облик каждого.
Февраль 1917 года, – буржуазная революция в России
Отречение царя
Правительство князя Львова. Керенский
Ленин вернулся из Швейцарии через Германию. В пропуске по другому маршруту ему отказала Франция. (История с «запломбированным вагоном» и нагроможденные вокруг нее клеветнические легенды – общеизвестны). Третьего апреля 1917 года Ленин – в Петрограде. Сталин тоже возвращается – с противоположной стороны земного шара. На всероссийской конференции большевиков, где вновь вырисовываются два старых течения, Сталин защищает ленинскую линию против оппортунизма Каменева и других; его выбирают членом Центрального Комитета. Избирается Политбюро Центрального Комитета партии. Сталин входит в него.
Положение защитников правильной политической линии, подлинных и чистых строителей будущего общества, было особенно трудным именно потому, что развал махины царизма дал революционным чаяниям пышное театральное удовлетворение.
Неужели революция на этом и остановится? Неужели кучке жалких трусов, поднятых к власти яростью обездоленных масс, удастся эти массы предать? Такая возможность, безусловно, была, ибо (если не считать недолговечной Парижской коммуны 1871 года) именно так всегда кончались все народные восстания на всех тринадцати миллиардах гектаров земной суши.
Многие желали ограничиться тем, чтобы вымести исторический хлам, увенчанный царской короной, заменить наследственную диктатуру отродья Петра Великого так называемой «демократической» буржуазной властью, которую по очереди передавали бы друг другу две-три демократических на словах и антидемократических на деле партии: вместо императора – президент, вместо трона – министерское кресло. Соскрести царские гербы, перекрасить знамена и почтовые марки, заменить в табель-календарях портреты одних угнетателей народа портретами других угнетателей – и только. Пусть во всей этой республиканской мешанине потонет диктатура пролетариата, а, следовательно, и социальная справедливость. И пусть система вечной гражданской войны и эксплуатации человека человеком остается в целости и сохранности. Новая ложь, новое политическое преступление перед народами страны.
Сталин вполне отчетливо разъясняет: «Основная задача буржуазной революции сводится к тому, чтобы захватить власть и привести ее в соответствие с наличной буржуазной экономикой, тогда как основная задача пролетарской революции сводится к тому; чтобы, захватив власть, построить новую, социалистическую экономику».
Иными словами, буржуазная революция консервативна. Полуреволюция есть контрреволюция. Поэтому и было столь патетическим положение людей, подготовивших «великий час» всей своей жизнью и кровью, – людей, которые с полной ясностью сознавали свой долг: вымести мусор буржуазной революции посредством новой революции.
За этот подвиг высокого разума и созидательной мудрости взялся Ленин, человек, которого трудности «превращали в сгусток энергии» (Сталин). Он разъяснил наличие так называемого «двоевластия», – социалистическое государство в государстве. Рядом с официальным правительством работало, укреплялось и готовилось стать единственною властью второе правительство, составленное из представителей трудящихся, обосновавшееся в Петроградском совете. И рабочие массы уже начинали открыто предпочитать это правительство тому, которое было признано иностранными державами.
Сталин крепко поддерживал Ленина. В августе 1917 года на VI (подпольном) съезде партии Сталин делал политический отчет Центрального Комитета. К 9-му пункту резолюции по текущему политическому моменту Преображенский предложил инспирированную Троцким поправку, согласно которой строительство социализма в России ставилось в зависимость от победы пролетарской революции на Западе. («Строительство социализма в одной стране» было основным вопросом, вокруг которого до самых последних лет велась ожесточеннейшая борьба между партийным большинством и оппозицией). Сталин резко выступил против Преображенского. Он хотел сохранить за российской пролетарской революцией все возможности. Почему бы России не подать пример? Ленин и Сталин уже видели то, во что они верили. Поправка Преображенского была отвергнута съездом. Будь она принята, быть может, в мире не было бы того, что есть ныне.
«Накануне Октября, – рассказывает Калинин, – Сталин – один из тех немногих, вместе с которыми Ленин решает вопрос о восстании, конспирируя это от Зиновьева и Каменева, тогдашних членов ЦК».
Зиновьев и Каменев не были сторонниками восстания. «Они, – указывает Сталин, – прямо говорили тогда, что, подымая восстание, мы идем к гибели, что нужно ждать Учредительного собрания, что условия для социализма не назрели и не скоро назреют … Каменев и Зиновьев шли на восстание из-под палки. Ленин их погонял палочкой, угрожая исключением из партии, и они вынуждены были волочиться на восстание. Троцкий шел на восстание добровольно. Но он шел не просто, а с оговорочкой, которая уже тогда сближала его с Каменевым и Зиновьевым …». Он утверждал, что «ежели не подоспеет помощь со стороны победивших западноевропейских рабочих, то безнадежно думать, что революционная Россия может устоять перед лицом консервативной Европы, а кто не верит в критику Троцкого, тот страдает национальной ограниченностью».
«Ленин и его партия шли на восстание без оговорок», – добавляет Сталин.
Зиновьев и Каменев докатились в своей враждебности и недисциплинированности до того, что в газетной статье публично выступили против решения о восстании, – решения, разумеется, секретного. Это предательство позволило Керенскому принять меры к вооруженной обороне. Ленин назвал Каменева и Зиновьева «штрейкбрехерами»; он говорил об их исключении из партии. В результате обоим пришлось уйти из ЦК.
В октябрьские дни ЦК выбирает Сталина членом пятерки (коллектив для политического руководства восстанием) и членом семерки (коллектив для организационного руководства восстанием).
25 октября (по новому стилю 7 ноября) совершилась пролетарская революция.
Последний толчок этому грандиозному историческому перевороту дал Ленин: здесь повсюду видна на первом плане его великая рука. 24 октября (6 ноября) – накануне – он пишет Центральному комитету; что сроки исполнились, что пора действовать. «… Поистине, промедление в восстании смерти подобно. Изо всех сил убеждаю товарищей, что теперь все висит на волоске, что на очереди стоят вопросы, которые не совещаниями решаются, не съездами (хотя бы даже съездами Советов), а исключительно народами, массой, борьбой вооруженных масс.
… ни в коем случае не оставлять власти в руках Керенского и компании до 25-го, никоим образом; решать дело сегодня непременно вечером или ночью».
Чтобы развязать в такой момент пролетарскую революцию, нужно было с удивительной ясностью видеть не только одно настоящее. В самом деле, это значило идти на риск прямой интервенции в тот момент, когда выбившиеся из сил рабочие, крестьяне и солдаты яростно требовали мира; он ставил на карту все, ибо буржуазия и Ставка подготовляли военную диктатуру, ибо Керенский уже загонял большевистскую партию в подполье. То был «скачок в неизвестность». И все же не следует думать, что тактика Ленина была азартной игрой или проявлением отчаяния. Неизвестность? Не для такого человека, как Ленин, который умел знать все и провидел сквозь хаос мирового землетрясения, что он, Ленин, «прав».
Когда освобожденное человечество будет отмечать даты своего освобождения, то с наибольшим подъемом, с наибольшим энтузиазмом оно станет праздновать день 25 Октября 1917 года, день решительного перехода от комедии революции к революции подлинной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34