Однако в тот момент, мне было не до поклонников. В голове творилось нечто невообразимое. Близость с Алешей, наша любовь и общая постель помимо моей воли заставили, постоянно контактировать с его мозгом. Я думала его мыслями, жила его воспоминаниями и мы с ним словно бы становились одним человеком. Я теперь знала о нем, его прошлом почти все и это меня путало.
Я никак не могла просчитать, как он может отреагировать на такого непрошенного двойника, и не знала, как скрывать от него такое бесцеремонное вмешательство в его жизнь. Казалось, что любое неосторожное слово, могло меня выдать и разрушить наши отношения. Мне приходилось быть постоянно начеку и контролировать даже свои порывы.
Он что-то почувствовал и «втайне от меня», ломал голову, как защитить от меня свои мысли. Конечно, я не подавала вида, что знаю его планы, и даже обрадовалась, когда он придумал сделать из обычной канители, тонкой золотой проволоки для вышивания, защитный экран для своего мозга. Это в какой-то мере был выход для нас обоих. Он будет спокоен, что я не подслушиваю его мысли, я, что он в этом уверен.
Однако даже не отношение ко мне Алексея, было для меня сложное. Легко представить, что творилось с простой, «от сохи» девушки, когда в ее голову хлынули мысли тридцатилетнего образованного мужчины! Наверное, это больше всего напоминало басню Ивана Андреевича Крылова «Лебедь, рак и щука». Понятно, что от совмещения двух эпох, культур, в конце концов, полов в голове у меня наступил настоящий кавардак.
Алеша, подсознательно это понимая, сам начал нервничать, а я так вообще пребывала в полной панике. И тут, на мое счастье, внешние обстоятельства отвлекли его от меня, моих проблем и немного разрядили обстановку.
Утром, когда Алеша еще спал после нашей очередной бурной ночи, в дом Котомкина приехал очень странно одетый человек. Я уже немного привыкла к городской моде и понимала, что грубые смазные сапоги никак не подходят к дорогому, расшитому золотом и позументами камзолу. Свысока посмотрев на мой новый сарафан, он потребовал позвать лекаря. Я не хотела будить Алешу, но гость был настойчив, вел себя нагло, даже пытался оттолкнуть меня с дороги, и мне пришлось пойти в нашу комнату.
– Алеша, к тебе пришел странный барин! – сказала я, когда мой любимый, наконец, смог открыть глаза.
– Гони его в шею, я спать хочу, – ответил он, поворачиваясь на другой бок.
– Я пробовала, он скандалит!
– Вот, черт! – сказал он и сладко потянулся. – Знаешь, ну его у черту, лучше иди ко мне!
Однако я вывернулась от его загребущих рук и попросила разобраться с гостем. Алеша нехотя встал, оделся и как был нечесаный и заспанный, пошел в гостиную. Гость уже проявлял явное нетерпение, но на вопрос, что ему нужно, сказал вежливо:
– Доктор, соблаговолите поехать со мной!
– Куда и что случилось? – недовольно, спросил Алеша.
– Дворянин и здешний помещик Василий Иванович Трегубов, у которого я имею честь состоять управляющим, находятся при смерти и нижайше просит вас изволить пожаловать в его имение, – вдруг необычно витиевато, сказал тот.
– Что это за имение? – спросил Алеша, не меньше чем я удивленный странному слогу гостя.
– Завидово-с! – гордо ответил управляющий и посмотрел на нас свысока.
Я послушала о чем думает управляющий и поняла, что ни Алеша, ни я ему не понравились. Он посчитал нас ниже себя и мысленно называл разными презрительными словами. Я со значением посмотрела на мужа, но он разглядывал просителя и моего знака не заметил.
– Что с вашим Трегубовым? – спросил он.
– Он, ранен-с, на нем нет живого места, не знаю, успеем ли застать в живых, того и гляди помрет!
Алеша вздохнул и виновато посмотрел на меня.
– Ладно поедемте, я сейчас прикажу заложить коляску. Только если он умирает то, стоит ли?
– Как же так, не стоит?! Вам непременно нужно ехать, Василий Иванович самый богатый здешний помещик. Любимец покойной государыни, Екатерины Алексеевны! А об коляске не извольте-с беспокоиться, я приехал на карете!
– Ладно, подождите, пока я оденусь и возьму инструменты, – вздохнув, сказал Алеша и пошел готовиться.
– Поторопитесь, доктор, а то не ровен час, не поспеем, Василий Иванович кровью изойдет, – крикнул ему вслед управляющий, а сам подумал. – Надо же простой лекаришка, а с какой фанаберией! Надо будет поставить его на место!
Алеша быстро собрался и даже не позавтракав, уехал. Я осталась одна, и на душе сразу стало тоскливо. Все обитатели портновского дома работали, тетка Степанида с Дуней занимались хозяйством, одна я как «барыня» сидела, сложив руки. От скуки я немного потренировалась в письме, еще раз разобрала новое имущество. Время продолжало тянуться, в голову лезли грустные мысли и, чтобы хоть как-то занять себя, я вышла во двор.
Женщинам гулять по городу, без сопровождения мужчин было не принято, и мне пришлось ограничиться усадьбой Котомкиных. Она была довольно обширна, за жилым домом, сараями, конюшней, располагалась мастерская, дальше начинался огород, а в конце, возле самой ограды, баня. Я дошла до дальней изгороди и присела на бревнышке в тени ореховых кустов. День выдался жаркий, но тут было прохладно. Я прислонилась спиной к частоколу, закрыла глаза, и попыталась отвлечься от всех треволнений и неразберихи последних дней.
– Ты чего это здесь спишь, больше негде? – вдруг раздался надо мной мужской голос.
От неожиданности я вздрогнула и открыла глаза. Наклонившись надо мной, стоял беглый солдат Иван. Когда он подошел, я не услышала.
– Жарко, – неопределенно ответила я. – Ты меня напугал, я не слышала, как ты подошел.
Он ничего не сказал, сел рядом со мной и спросил:
– Их благородие уехали?
– Да, его вызвали к раненному, – ответила я.
Разговаривать нам вроде было не о чем, но он не уходил, задумчиво смотрел в сторону дома, и, я видела, искоса меня рассматривал. Самое неприятное, что я по-прежнему не слышала его мыслей.
– Как я посмотрю, ты Алевтина не простая женщина, – вдруг ни с того, ни с сего, сказал он.
– Ты тоже не простой человек, – почти против воли сказала я.
Он не удивился такой проницательности и согласно кивнул:
– Мы все другого поля ягоды. Может быть, познакомимся?
Я поняла, что он имеет в виду, и согласилась:
– Давай, только раз ты вызвался, тебе и начинать.
– Может ты и права, я начал разговор мое первое слово. Я беглый солдат, – сказал он и замолчал.
То, что он в бегах я знала и так.
– Ну, а я бывшая солдатская вдова, теперь вот, замужем за Алексеем Григорьевичем.
– Кто ты и откуда, я слышал, только на деревенскую девчонку ты никак не похожа. На благородную тоже, – сделал он мне не самый приятный комплимент, – хотя и говоришь по-французски. Руки и ноги у тебя крестьянские.
Я невольно спрятала босые ступни под подолом сарафана.
– А ты случаем, не Шерлок Холмс? – задала я вопрос, который задал бы на моем месте Алеша.
Иван удивленно на меня посмотрел и отрицательно покачал головой. Кто такой Шерлок Холмс он не знал, а вот я уже знала, это такой известный аглицкий сыщик!
– Ладно, не хочешь говорить, не говори, – обижено сказал он. – Я думал, мы с тобой сможем договориться!
– Тогда сам первый не ври!
– А я и не вру. Я, правда, сбежал от солдатчины!
– Тогда и я всего лишь простая деревенская девушка, – спокойно сказала я. – Только я умею понимать чужие мысли, а вот твои не могу!
– Как это мысли понимать?! – воскликнул Иван, что называется, вытаращив на меня глаза.
Я подумала, что не много потеряю, если скажу правду. В крайнем случае, всегда можно будет отказаться от своих слов. К тому же кому-то из нас все равно нужно было взять на себя инициативу откровенного разговора.
– Очень просто, я слышу, о чем думаю все другие люди, а вот тебя почему-то не слышу!
Лицо у солдата стало растерянное и, пожалуй, глупое. Он, долго не мигая, смотрел на меня, не в силах понять, правду я говорю или шучу. Потом снял с головы шапку и отер со лба пот рукавом холщовой рубахи.
– Неужто, правда, ты можешь понимать чужие мысли?
– Могу, – коротко сказала я, – а вот тебя почему-то не получается.
– И доподлинно все понимаешь?
– Мало того, могу перенимать чужую память, – не удержалась похвастаться я.
Он задумчиво покачал головой и улыбнулся.
– То-то, когда я с тобой разговариваю, чувствую, будто у меня внутри головы что-то свербит! А оно вон что оказывается! Дела! Который век живу, такого чуда не встречал! Видел догадливых, проницательных, но чтобы которые мысли читали, не встречал!
Когда он сказал, «который век живу», мне показалось, что он оговорился, и я уточнила:
– И который век ты живешь?
Иван опасливо на меня посмотрел, покачал головой, но ответил:
– Покуда, второй.
– Это сколько ж тебе тогда будет лет? – спросила я, но он не торопясь отвечать, сам спросил:
– Да ты никак счет знаешь?
– Знаю, кроме того, и грамотой владею, – не без гордости, ответила я.
– Ишь ты! А вот я так и не сподобился выучиться. А лет мне, Алевтина, много, родился я во второй год правления Алексея Михайловича.
Кто такой Алексей Михайлович, я не знала, хотела уже спросить, что это за царь и когда он правил, как знание само собой всплыло в памяти.
– Алексей это сын первого Романова, отец Петра Великого? – уточнила я.
– Он самый, – кивнул Иван и посмотрел на меня с нескрываемым испуганным почтением.
Понятно, что бы я ему о себе не говорила, для него я по-прежнему оставалась простой деревенской дурочкой и то, что я откуда-то знала о давно умерших царях, Ивана испугало. Однако он все равно не хотел до конца сдаваться и задал мне новую загадку.
– Раз ты счет знаешь, сама и сосчитай, сколько мне теперь лет!
Я попыталась вспомнить, с какого года правил царь Алексей Михайлович, но никаких мыслей в голове по этому поводу, не появилось. Наверное, и Алеша этого не знал. Единственная всплывшая в памяти дата, был 1683 год, начало правления его сына Петра I.
– Выходить тебе сто пятьдесят лет, – глубокомысленно помолчав, наобум, сказала я, а по виду больше двадцати пяти не дашь!
Иван согласно кивнул, хотя как я позже выяснила, на тот момент ему было 153 года.
– У нас в роду все такие живучие. А тебе сколько?
О своем возрасте я ничего не знала. Алеша считал, что мне лет семнадцать. Так я и сказала.
– Ишь ты, совсем еще молодая, а уже, столько наук превзошла! – удивился Иван.
Я скромно потупила глаза. Мной раньше еще никто не восхищался, напротив, все старались принизить и, теперь, когда я поняла, что у людей есть за что меня уважать, испытывала удовольствие.
– А что у вас за род такой, почему вы так долго живете? – перевела я разговор.
Иван сразу отвел взгляд и ответил не сразу, а после минутного молчания.
– Сам не знаю, живем и живем. Вы же не знаете, почему вы мало живете, вот и мы не знаем, почему много. Видно так было угодно Господу.
Раньше такое объяснение меня бы устроило, но теперь я на многое начала смотреть по-иному. Сердито сказала:
– Не хочешь говорить, не говори.
– Я и, правда, не знаю, – ответил Иван.
– Вы, случаем, не бессмертные?
– Не думаю, кого из наших повесили или голову снесли, еще никто не ожил. Нам по дедовским обычаям завещано не высовываться, жить своим трудом и не мозолить обычным людям глаза. Потому мы в чужие дела стараемся не мешаться, к власти и богатству не рвемся. Сама знаешь, чем выше влезешь, тем дальше падать.
Этого я не знала, побыть на верху мне очень хотелось, но, тем не менее, согласно кивнула.
– А ты давно умеешь, чужие мысли читать? – спросил Иван.
– Нет, совсем недавно научилась. После тяжелой болезни. Одна старуха-знахарка такой дар дала.
– И ты знаешь, о чем сейчас твой муж думает?
– Знаю.
Иван с сомнением покачал головой. Вообще-то что сейчас думает Алеша, я не знала, но я и без того догадалась, что было у него на уме.
– Он любит меня одну и на других женщин даже не смотрит! – твердо сказала я.
– Это само собой, – усмехнулся он. – Как же иначе! И ты тоже только о нем и думаешь!
– Только о нем!
– А давно вы вместе?
Мне такое уточнение не понравилось. В нем чувствовался подвох. Я была твердо уверена, что своего Алешу никогда не променяю ни на одного мужчину в мире!
– Недавно, но это ничего не значит!
Иван согласно, с серьезным видом кивнул головой, а я подумала, что не всегда нужно знать, что на самом деле думает собеседник.
– Интересно, что он сейчас-то делает? – спросил он.
– Едет в Завидово и разговаривает с управляющим, – ответила я.
– А о чем не знаешь?
Я закрыла глаза, сосредоточилась, но Алешины мысли доходили до меня плохо, отдельными образами. Видимо, между нами было уже слишком большое расстояние.
– Они говорят о волках, – ответила я.
Иван посмотрел на меня с нескрываемой насмешкой. Было понятно, что он мне не поверил ни одному моему слову и спросил то, что можно проверить:
– А что сейчас делает хозяйская дочка?
– Беспокоится, куда я подевалась, ищет меня по всей усадьбе и скоро придет сюда.
Иван осмотрелся. Дуни ни во дворе, ни в огороде видно не было. Тогда он спросил:
– А если она не придет?
– Давай поспорим, если я проиграю, то отдам тебе все что захочешь, а если выиграю, то ты научишь меня стрелять из пистолета, – предложила я.
– Давай, – засмеялся он. – Но смотри, я могу такое попросить, чего ты не захочешь дать!
– Я не проиграю! Дуня уже вышла из дома и идет сюда, – уверено сказала я.
Иван привстал с бревна и выглянул из кустов. Нужно было в тот момент видеть его лицо!
– Ну, где она там? – спросила я.
– Понятно, вы с ней сговорились! – возмутился он.
– Как? – поинтересовалась я.
Он подумал, спорить не стал, только спросил:
– А зачем тебе учиться стрелять?
– Мали ли что в жизни может пригодиться. Теоретически, я умею, и стрелять и фехтовать, но на практике еще ни разу не пробовала.
Иван не понял половины слов, но сознаться в этом не захотел, сделал вид, что внимательно наблюдает за Дуней. Та скоро подошла и удивленно воскликнула:
– Вот ты где, Алевтинушка, а я тебя обыскалась!
Увидев солдата, она смутилась и почему-то решила, что мы с ним прячемся тут не просто так. Однако уходить не стала, села рядом со мной на бревнышко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38