– А полиция что делает?
– Защищает этих черных мерзавцев тем, что дубасит белых по головам, пытаясь прорваться к деревьям.
– Прекрасно.
– Подожди.
Комиссар разговаривал по срочной связи. Андероцци использовал паузу, чтобы надеть пиджак, висевший на спинке стула. Сейчас придется выезжать. Интересно, сидит ли Шафт на дереве? Наверное, сидит.
– Все изменилось, – заорал комиссар.
– Как?
– Все черные из Гринвич-Виллидж стекаются в Вашингтон-сквер. Белые в ловушке между ними и полицией.
– А на деревьях кто?
– Когда об этом узнает мэр, будем мы. Я еду туда. Заберу тебя по дороге.
* * *
Шафт посмотрел вниз на Томпсон-стрит. Люди Буфорда стояли спереди и сзади третьего от них с Вилли Джо дома. Он двинулся к ним, быстро, как только мог, осторожно переступая через барьеры на стыке двух крыш и местами вздыбленный бетон. Когда они подошли к нужному дому, он забрал у Вилли Джо газеты. Сделав большой ком, туго обмотал его веревкой и спустил до темного окна на третьем этаже, где он повис, как газетная луна. Конец веревки Шафт положил на крышу и придавил кирпичами, валявшимися неподалеку. Затем настала очередь канистры с бензином.
– Вилли Джо, – позвал он, наблюдая, как бензин быстро бежит по веревке и мочит бумагу. – Я пойду вниз. – Пары бензина проникли в его смятые ноздри. Ему нравился этот запах.
– Я с тобой. Один ты никуда не дойдешь.
– Заткнись и слушай. Когда услышишь выстрелы, поджигай веревку. У тебя есть спички?
Вилли Джо похлопал себя по карманам и вытащил коробок спичек.
– Подожги веревку и беги отсюда. Той же дорогой. Если будут спрашивать, говори, что ты доставлял груз. Понятно?
– Понятно.
– Увидимся, Вилли Джо.
Шафт пинком отбросил крышку люка и заглянул вниз. Такая же лестница. Спускаться будет легче, да и канистра уже наполовину пуста. Яркий загорится фонарик. Стоя наполовину в люке, он оглянулся на Вилли Джо. Он хотел подмигнуть ему, но у него не вышло.
Спуск занял у Шафта около минуты. Даже здесь были слышны сирены. Бен Буфорд, продержись еще немного, думал он. Пусть десять черных еще спокойно поторчат у дома на Томпсон-стрит, пусть никто их не прогонит и ни о чем ни спросит.
С верхней площадки Шафт видел всю лестницу донизу. Открыв канистру, он вылил остатки бензина в пустоту. Жидкость побежала, покатилась, запрыгала по лестничным пролетам, наполняя здание тяжелым запахом беды, который не спутаешь ни с каким другим. Час назад они спустили его с этой лестницы, как мешок с пустыми бутылками. Теперь он сам швырнул вниз канистру и послушал, как она гремит по ступенькам и пустым эхом хлопается под лестницей. Он достал пистолет, нащупал в кармане запасную обойму.
– Пожар! – закричал он, насколько позволяло дыхание, и пальнул в крышу. – Горим!
Вокруг него поднялось облако пыли и штукатурки.
– Пожар! – Еще три выстрела в крышу. – Мы в ловушке! – Бах! Бах! Бах! Итого семь. В обойме оставался один патрон. Он бросил ее на пол и вставил новую.
Бах! Бах! Бах! Как здорово! Как Четвертое июля и Хэллоуин сразу! Забыв про боль, он сделал полный вдох и пронзительно завизжал:
– Я горю! Пожар! – И расстрелял обойму до конца.
Когда он убил Чарльза Кароли, ни одна сволочь не высунула носа в коридор. Теперь крысиное гнездо зашевелилось. Крики, визг, топот.
– Бензин! – воскликнул мужской голос. – Здесь бензин!
– Пожар! – кричал Шафт. – Ниггеры! Ниггеры идут!
Двери с грохотом распахивались. Люди бегали, сталкивались, падали. Шафт палил во все стороны и визжал, изображая жертву из фильма ужасов класса "В". Когда у него осталась последняя обойма, он стал спускаться, прислушиваясь к хаосу и пытаясь угадать в нем голоса тех, за кем он пришел. Медленно и осторожно, прижимаясь к стене, он шел вниз. Вдруг над ним распахнулась дверь. Он обернулся и увидел женщину в ночной сорочке и мужчину в трусах. Женщина взвизгнула. Мужчина имел потрясенный вид.
– Идите вниз, сюда. Полиция. Сохраняйте спокойствие. Сюда. – Он указал стволом туда, где царил хаос. Они сами его создавали. Пара в панике ринулась мимо него.
Он узнал коридор. Остатки Чарльза Кароли уже соскребли со стены. Дверь была открыта, невинно блестел новый медный замок. Он знал, что там никого нет. Кровать была пуста. Сигарета дымилась в пепельнице на кухонном столе. За окном полыхал огромный шар. Шафт вернулся на лестницу и пошел вниз. Под ним толпа ревела безумием. Никогда в жизни он не слышал столько непристойностей, даже на войне. Что было бы, случись настоящий пожар?
Он спускался, прижимаясь к стене, держа пистолет наготове. Сейчас... сейчас... Он слышал, как кто-то торопливо поднимается ему навстречу. Потом возникло лицо. Шафт хорошо его помнил. Он запомнил его навсегда. Лицо было изумленное, до того неверящее, что вплотную приблизилось к дулу пистолета. Шафт нажал на курок, лицо исчезло.
Перешагнув через тело, он пошел дальше. На площадке второго этажа он нашел Беатрис. Она была голая. Резиновая кукла, забытая в углу. Левой рукой Шафт подцепил ее за руку и плечи, а правую руку с пистолетом просунул под колени. Она была сравнительно легкая, но он чуть не умер, поднимая ее. Он плелся с ней вниз и вслух уговаривал себя потерпеть.
На улице раздались два выстрела, потом еще один. Он шел как зомби, таща на руках невесту Франкенштейна. Он что-то бормотал, всхлипывал, моргал, чтобы глаза не закрывались. Он не слышал себя, его голос потонул в общем безумном реве.
На улице была небольшая толпа. Он различал танцующие черные лица, белые выбегали в нижнем белье, взлетали кулаки. На земле лежало тело, нет, два тела. По Томпсон-стрит, расталкивая людей, пробирался белый автомобиль. Толстяк в пижаме не успел отскочить, и машина проехала по его ноге. Он закричал и откатился в окружающую людскую массу.
– Черт побери, Вилли Джо, – сказал, а может, и подумал, Шафт. Точно он так и не узнал, потому что в этот момент потерял сознание.
Глава 14
– Куда ты едешь?
Тишина.
– Джон?
– Хм?
– Я спрашиваю, куда ты собрался.
– А-а.
Шафт сидел посередине гостиной в позе лотоса.
– Я не знаю. Куда-нибудь.
Он внимательно рассматривал пластмассовое устройство на полу. Пацан обставил его три раза подряд в детскую игру, хоть он и не думал поддаваться. Досадно. Хелен Грин взглянула на него с нежностью.
Напротив Шафта сидел ее маленький сын, тоже сосредоточенный и серьезный. Его рука взметнулась над игрой.
– Я выиграл! – взвизгнул мальчик.
– Черт!
– Я выиграл, выиграл, выиграл, а ты – проиграл!
Маленький нахал, мог бы и придержать язык.
– Я эту игру первый раз вижу! – защищался Шафт. – У тебя больше практики.
– Ну, хватит, – сказала Хелен. – Забирай игру и отправляйся в свою комнату.
– Я еще раз хочу у него выиграть.
– Может, он не хочет больше проигрывать, – предположила Хелен.
Шафт обиделся вдвойне.
– Слушайся маму. Я побью тебя в следующий раз.
– Нет, нет, нет, нет, – дразнился мальчик. – Я выиграю.
Он схватил пластмассовую коробку и выкатился из комнаты, продолжая дразнить Шафта. Шафт дотянулся и шлепнул его пониже спины. Затем он снова уставился на ковер, на место своего позора. В следующий раз. В следующий раз он подумает как следует и обыграет его. Потом надо будет бросать эти игры, от них одно расстройство.
– А когда ты вернешься?
– Хм?
– Ты не слушаешь меня.
– Хм-хм, – Шафт поднялся с ковра, опасливо ступая на правую ногу, где все еще давала себя знать порванная связка.
Он подошел к полке, где стояли тяжелые хрустальные бокалы, которые Марвин нашел на Второй авеню в маленьком антикварном магазине «Ирис» у парня со смешными усами. Как его зовут? Харрис...
– Как зовут антиквара, у которого Марвин купил эти штуки?
– Харрис Даймант. Магазин «Ирис».
– Я знаю. Я просто забыл фамилию.
– Да, как сегодня все прошло? – спросила она.
Шафт налил виски, сделал большой глоток и хмуро уставился на янтарную жидкость в бокале.
– Когда Марвин собирался вернуться?
– Примерно через час. Он сказал, что один его клиент паникует и он поедет с ним в налоговую полицию.
– А-а.
– Джон, послушай меня. – Он повернул к ней лицо с новыми красными шрамами. – Что сегодня решили присяжные?
– Немного. Они решили, что я не убийца. Но судья вцепился в меня как клещ. Ну и что толку? Будто я первый день частный детектив. Он сказал, что я нарушил семьдесят семь законов.
– Каких законов?
– Да всяких. Ну, там, хранения и применения оружия, например. Нормы самообороны... Он насчитал примерно семьдесят семь.
– И у тебя будут неприятности?
– Да нет. Мне помогли.
– Кто?
– Комиссар полиции, с одной стороны. Он вспомнил лысого коротышку и как он час без остановки талдычил присяжным, что четверо погибших на Томпсон-стрит были исчадьями ада, убийцами, похитителями людей, наркодилерами и, вообще, разыскивались полицией по подозрению в миллионе разных преступлений. Они похитили и удерживали девятнадцатилетнюю девушку и насильно вводили ей наркотики. Их смерть совпала с моментом, когда лицензированный детектив исполнял поручение своего клиента. Они были насильниками и жили среди насилия, и в тот момент они стали жертвами неконтролируемого насилия. Ранее они убили пятерых чернокожих на Амстердам-авеню. Но он даже не обмолвился о том, что смерть этих четверых предотвратила гибель сотен людей. И ничего не сказал Шафту, лишь взглянул на него и при входе и при выходе. Только позже Шафт узнал, чем он обязан выступлению в свою защиту самого комиссара полиции. Это была благодарность за остановленные танки.
– Он и еще некоторые. Слушай, я, наверное, поеду домой, мне нужно собрать вещи...
– Но Марвин хочет тебя видеть...
– Да, я должен идти. – Он отхлебнул виски. – Э-э... Хелен... Там, в коричневом конверте, лежит пятнадцать тысяч...
– Что?!
– Ну, я бы не стал позволять детям с ним играть... Это гонорар. Скажи Марвину, что клиент не будет рыпаться. В смысле, не заявит о том, что выплатил мне какие-то деньги. Пусть делает, что нужно... В банк, что ли, положит... Засолит где-нибудь. Скажи, что это гонорар за... Ладно, я сам потом ему скажу.
В кармане у Шафта было еще пять тысяч. Он поставил бокал на кофейный столик и прыгнул к гардеробу, где висел его коричневый плащ.
– Я позвоню, – пообещал он, просовывая руки в рукава.
Она застегнула ему воротник.
Он должен был немедленно выйти отсюда. Его нервы были измочалены, как волокна серого костюма, который он сегодня утром спустил в мусоропровод. Он едва стерпел, когда Хелен застегивала ему воротник. Внутри у него перекосило все печенки.
– Да, я позвоню ему, когда вернусь. Через неделю или около того.
Он наклонился и быстро чмокнул ее в щеку. Она удержала его за отворот плаща.
– Джон, береги себя.
– Да-да. Ну, пока. – Он выскочил за дверь. Ему было все равно. Он ничего не чувствовал.
Лифт милосердно распахнул двери, стоило ему дотронуться до кнопки. Он оглянулся. Хелен стояла в дверях и смотрела на него. Он помахал ей рукой и вошел в кабину.
Другие тоже говорили в его защиту. Нокс Персон говорил. Он притащил в суд всех своих головорезов и выстроил перед присяжными. Он рассказал им про Беатрис, про Шафта и как Беатрис лечат теперь в клинике, но ничего не сказал про Бена Буфорда и про то, сколько заплатил ему за помощь. Он не сказал ничего лишнего.
На улице Шафт сразу же замерз, хотя было уже почти лето и даже солнце припекало. Гады, они высосали из него все до капли.
– Эй, Джон! – Рядом остановился «плимут»-седан.
Да что за черт! Неужели они не отстанут?
– Подвезти тебя? – спросил Андероцци, выглядывая из окна полицейской машины без опознавательных знаков.
– Нет. Я возьму такси.
– Я довезу тебя до стоянки.
– Нет.
– Ты в порядке?
– Почти.
Лейтенант протянул ему в окно коричневый бумажный пакет. Шафт взял. В пакете лежало что-то тяжелое. Заглянув внутрь, Шафт увидел кольт тридцать восьмого из бара «Доктор Но».
– Верни его на место.
– Чтобы потом мне его подкинули?
– Нет, что ты. Я обо всем позаботился. Ты точно не хочешь прокатиться со мной?
– Не хочу. Послушай...
– Что?
– Когда вы от меня все отстанете?
– Сейчас. – Андероцци сделал ему ручкой, и машина уехала.
Шафт стал выглядывать такси. Все закончилось. Персон платит долги, Буфорд их принимает. Болван решил исправить Гарлем. Пусть исправит, и что будет делать потом? Агитировать отставных наркодилеров? Кретин.
Шафт увидел свободное такси и взмахнул рукой. Такси не собиралось останавливаться. Шафт выскочил на проезжую часть и встал прямо на его пути. На крыше машины погас маячок, что означало конец смены. Но поскольку Шафт не уступал дорогу, водитель затормозил и высунулся из окна:
– Конец смены.
– Полиция. – Шафт сделал вид, что достает из бумажника удостоверение.
– Ладно, – сказал водитель и открыл дверь.
Шафт прыгнул в машину и убрал бумажник в карман, ничего не показав.
– Куда, мистер?
– Кеннеди.
– В аэропорт?
– Да.
– О боже, – простонал таксист, трогаясь с места.
Шафт свернулся на заднем сиденье. Он будет спать. В аэропорту он купит билет. На любую фамилию, в любое место на земле. Сан-Франциско, Токио, Париж. Он уедет из этого города, от этих людей, от себя самого. Стокгольм, Рио-де-Жанейро. Никто не будет его знать, никто от него ничего не потребует. С каждой милей, с каждым новым местом, новым человеком запах смерти, сопровождающий его, будет стираться. Он не скажет даже своего имени. Они не узнают, кто он и чем занимается. И тогда они будут квиты.
Черный-черный Джеймс Бонд
Ольга Крутилина
В истории детективного жанра имя этого человека фигурирует в одном списке с такими именами, как Робин Гуд, Шерлок Холмс, Алан Пинкертон и Майк Хаммер. Он – бесстрашный детектив, которому под силу распутать любое дело, и самый крутой полицейский в городе, он – борец за Справедливость с большой буквы, он – последняя надежда и опора униженных и обездоленных. Единственное, что отличает этого героя от его не менее знаменитых коллег и что делает его поистине ведущей звездой нового века, – это цвет кожи. Шафт – первый в истории литературы и кино черный детектив, герой из героев, без страха и упрека, который родился черным, всю жизнь оставался черным и черным умрет (правда, вряд ли это случится скоро).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20