«Но обязательно выясню это».
– Мне надо отвести коня в стойло до темноты, – проговорил Патрик, когда пастельно-розовое небо постепенно посерело.
– В стойло?
– В конюшню при саутгемптонском клубе, – пояснил он. – Хотите, провожу вас до коттеджа?
– О, благодарю вас.
Патрик провел ее по извилистой тропинке вниз с луга на берег. Очутившись на пляже, они замерли, взглянув на полуостров. Точнее, то, что они увидели, уже было маленьким островком, окруженным бурлящими волнами. Песок на острове был серым, а не белым – верный признак того, что его поцеловало море, однако уже не скажешь, был ли тот поцелуй нежным и ласковым или жадным и страстным.
– Спасибо вам еще раз за то, что спасли меня, – проговорила Кейси, когда они подошли к дорожке, ведущей в Сиклифф.
– С вами все будет в порядке, – улыбнулся Патрик.
– Мне жаль, что я плакала.
– Серьезно?
«Нет, потому что эти слезы были какими-то… очищающими, как и чувства, вызвавшие их. Но самым удивительным было то, что вас мои слезы не раздосадовали».
– Нет, – тихо промолвила Кейси.
– Я, пожалуй, пойду. Без лунного света трудно разглядеть тропинку в лесу. Спокойной ночи, Кейси.
– Доброй ночи, Патрик.
Она наблюдала за всадником, пока его силуэт не стал серой тенью, летящей в сумерках, а потом и вовсе растворился во тьме леса.
Кто же он такой? – спрашивала себя Кейси. Кто этот темноволосый незнакомец, знающий тайны Луны и моря и настолько мудрый, что, кажется, сумел разгадать причину ее слез. Поэт? Писатель? Или, может, он адвокат? Приехал сюда на лето подготовиться к слушанию очередного дела, но решил оторваться на время от работы и поездить верхом по снежно-белому песку пляжа?
Без сомнения, Патрик был из Саутгемптона. Он явно состоял членом саутгемптонского клуба и поддразнивал ее, называя пляж своим, хотя ему было отлично известно, что он принадлежит Эдмунду и Джеффри. Услышав впервые его голос, Кейси и подумала, что это Эдмунд или Джеффри, потому что голос был похож на их голоса, а сам он явно был таким же, как они, – богатым, удачливым и могущественным аристократом. Да, он такой же, как Эдмунд, Джеффри и как она сама.
Однако Кейси не сказала Патрику о себе этих не важных вещей. Вместо этого она сообщила ему вещи важные, позволила ему увидеть свои слезы; с ним она ощущала себя свободной, чувствовала, что она в безопасности…
Но теперь, когда серая тень Патрика растворилась во мраке, ее эмоции тоже постепенно угасли.
Патрик уходил… Он ушел и не вернется.
Она должна была сыграть обычную роль! Должна была вскружить ему голову, соблазнить его!
Ей не надо было показывать ему свою ранимость, смущение, свои слезы…
Глава 10
– Привет, Дайана!
– Чейз!..
Дайана не говорила с Чейзом больше пяти недель – с тех пор, как он ушел, чтобы принять решение. В течение двух недель после того, как бумаги на развод были подписаны, они общались через своих адвокатов. У каждого был собственный адвокат (причем ни один из них не работал в фирме «Спенсер и Куин»), хотя с делом о разводе с легкостью справился бы и один юрист. Расторжение брака Дайаны Шеферд и Чейза Эндрюса было делом простым, по сути, попросту разделом их огромного состояния.
Таким простым, и все шло так гладко, что им время от времени казалось, что все позади.
Все позади.
Ах как хотелось Дайане, чтобы и боль ее была уже в прошлом!
Она надеялась, что Чейз позвонит. Ей нужно было услышать его голос. Она хотела знать, есть ли в нем хоть капля горечи или гнева. Дайане было больно от того, что она потеряла любовь Чейза, но его гнев огорчил бы ее сильнее.
«Чейз мог бы выбрать более подходящее время для вручения вам бумаг на развод», – заметил Джеффри Лоуренс в тот вечер в ее кабинете. В голосе известного телеведущего не было насмешки, сказал он это ради констатации факта.
Интересно, Чейз намеренно выбрал именно этот день, когда она готовилась к самой ответственной операции в своей жизни? Может, этим он хотел подчеркнуть, что для нее карьера всегда была важнее их любви?
Но это было так не похоже на Чейза. Честно говоря, он никогда не пытался вставать у нее на пути. И, оказавшись в сложной жизненной ситуации, выйти из которой он мог единственным способом, Чейз не терял над собой контроля, ни в чем не упрекал ее. Решение уйти от Дайаны вызвало в нем лишь грусть, а вовсе не гнев. И диалог их адвокатов был вполне дружественным, без намека на обиды. Чейз хотел, чтобы за Дайаной остался их пентхаус, потому что он был всего в пяти минутах ходьбы от «Мемориал хоспитал». И не нужно ему было ее сердце, во всяком случае, пластиковое…
– Как поживаешь, Дайана?
– Я знавала и лучшие времена, Чейз. Я, знаешь ли, сейчас развожусь, а это ужасно больно.
– Знаю, – тихо согласился Чейз. – К тому же делу не помогает назойливое внимание дешевых журналистов с Манхэттена, правда?
– Да уж, но, по-моему, им удалось раскопать не так уж много, – заметила Дайана.
– Им нечего искать, Дайана, – отозвался Чейз.
«Я знаю», – подумала она. Рьяные поиски причины развода, желание найти возможных любовниц Чейза ни к чему не приведут. Чейз не изменял ей, как и она ему.
Или, может, она все-таки изменяла? Может, ее тайные воспоминания о прошлой любви разрушили их брак?
– Ты согласен, чтобы я осталась в пентхаусе, Чейз? Ты доволен своим жильем?
– Разумеется. Я не возражаю против того, чтобы в пентхаусе жила ты, ведь это тебе удобно.
– Спасибо.
– Дайана, я был в Париже, когда тебе принесли документы. Перед отъездом я встречался с адвокатом, и он сказал мне, что отошлет тебе бумаги, как только они будут готовы. Об операции советскому послу я не знал до своего возвращения.
– Я так и предполагала.
– Мне очень жаль.
– Все в порядке. Это должно было когда-нибудь случиться. Думаю, тебе тоже досталось от прессы.
– Это верно, но на меня не набрасывались во время прямого эфира.
– Что поделаешь, – вздохнула Дайана. – Но теперь все позади. Я рада, что бумаги мне случайно вручили именно в тот день.
– Даю честное слово, что так оно и было. – Помолчав, Чейз тихо проговорил: – Дайана, мне надо тебя увидеть. Я должен кое-что отдать тебе.
– Я тоже должна кое-что передать тебе, Чейз.
– Сегодня вечером ты сможешь? Скажем, через час?
– О’кей, через час.
Ну почему надо расстаться с мужчиной, который предназначен быть ее мужем? Существуют ли для прощания какие-то особые правила, туалеты?
Чейз любил Дайану во всех ее туалетах – и без них тоже. Ему нравились коллекционные платья, которые она надевала в апреле на парижский бал. Яркие веселые платья, что просвечивали сквозь ее белый докторский халат, шерстяные юбки и кашемировые свитера, в которых она щеголяла в Мейне, ее шелковое белье, которое он с такой легкостью снимал с нее. Чейз знал и любил ее в шелке и в хлопке, в атласе и в твиде, в кружевах и льне, но больше всего она нравилась ему в постели.
Дайана решила выглядеть привлекательной – насколько это было возможно после нескольких недель усталости и печали. Она выбрала синее шелковое платье – одно из любимых Чейза, перевязала темно-русые кудри бархатной голубой лентой и поставила в морозильник бутылочку «Дом Периньон». Выйдя на балкон в ожидании Чейза, Дайана смотрела на море огней Манхэттена и думала о том, что их браку конец.
А ведь он должен был длиться вечно. Именно на это они с Чейзом рассчитывали. Они были так уверены в своей любви, в том, что их сердца бьются и будут биться в гармонии. Чейзу нравилось, что Дайана была таким замечательным хирургом, преданным своему делу. Он гордился и ею, и ее блистательной карьерой. А Дайана восхищалась великолепными зданиями, построенными Чейзом, и тоже гордилась его профессионализмом и стремлением к красоте. Каждый из них понимал стремление другого сделать карьеру.
«Им нечего искать», – сказал Чейз. Дайана знала, что это правда. Чейзу не нужна другая женщина. А Дайане не нужен никто, кроме Чейза. Чейз был единственным мужчиной, рядом с которым она забывала о Сэме.
Сэм… В течение десяти лет после того, как Сэм ушел от нее, Дайана пыталась завести роман, но воспоминания о Сэме мешали ей. В моменты, когда одиночество слишком уж донимало ее, Дайана превращалась в настоящую богиню охоты, которая неустанно искала себе новую любовь, надеясь спрятаться за ней от воспоминаний о любви потерянной. Многие мужчины хотели Дайану и любили ее. Но она не могла отвечать на их любовь, потому что Сэм все не оставлял ее – его сумеречная тень, длинная и темная, заслоняла собой солнце и не давала Дайане наслаждаться новой любовью. Временами она в отчаянии думала, что горькие воспоминания о нем никогда не оставят ее.
Так продолжалось до того дня, когда пять лет назад в ее жизни, в ее сердце и в ее постели появился Чейз Эндрюс. Когда они занимались любовью, нежные губы и ласковые руки Чейза заставляли ее забыть обо всем на свете. Воспоминания и боль уходили далеко, и она с радостью подчинялась ему.
Чейз хотел Дайану, одну Дайану, всегда только Дайану. И она хотела его, мужчину, который сумел вновь пробудить в ней страсть, заставил смеяться. Им хотелось постоянно быть вместе, и они радостно строили планы на будущее.
Однако потом планы Чейза изменились.
Еще перед свадьбой они решили, что детей у них не будет. Детьми Чейза, его бессмертием станут его здания, а у Дайаны была ее карьера, ее «сердца». Они говорили о детях, точнее, о том, что у них не будет детей, поэтому Дайана и была уверена, что решение Чейза окончательное. Она бы ни за что не вышла за него, если бы сомневалась в этом, потому что знала – детей у нее не будет… Не будет еще одного ребенка.
Как только Чейз заикнулся о ребенке, все горестные воспоминания о Сэме и Дженни с новой силой нахлынули на нее, как это бывало в те времена, когда она пыталась найти себе новую любовь.
Дайана никогда не говорила Чейзу ни о Сэме, ни о Дженни – драгоценном даре любви Сэма, ее ненаглядной доченьке, которая умерла. Чейз с Дайаной не рассказывали друг другу о своем прошлом, поэтому Дайана и не заговаривала о Дженни. Она попросту не хотела печалить его, ведь у них-то, думала Дайана, не будет детей.
Но полгода назад Чейз передумал, и они оказались по обе стороны пропасти, которая становилась все больше, темнее и глубже, разрушая их бесценную любовь.
Дайана едва не рассказала ему о Дженни. Но ведь несправедливо просить Чейза отказаться от мысли о детях только из-за ее давней трагедии? Разумеется, это так, и Дайана даже знала, как поведет себя Чейз. Он перестанет давить на нее, но мыслей своих не оставит. И возможно, через некоторое время он вновь заговорит с ней о ребенке.
«У тебя была прекрасная дочка, – ласково сказал бы он, – но девочка умерла. Но если ты родишь другого ребенка, разве из-за этого твоя любовь к Дженни станет меньше, разве ты предашь ее память?»
И тогда перед Дайаной встанет еще одна правда. Она любила Чейза Эндрюса настолько, чтобы провести с ним всю жизнь. Но не настолько, чтобы родить от него ребенка. Она больше не позволит себе любить мужчину так же сильно, как любила Сэма.
Поэтому Дайана сказала: «Нет, Чейз, никаких детей». И ему пришлось думать, что причиной всему – ее карьера. Они разговаривали спокойно, не ругались. Чейзу оставалось лишь принять решение. Что предпочесть – жизнь с Дайаной без детей или жизнь без Дайаны, но в будущем – новая любовь и дети?
И Чейз принял решение – такое же, как пятнадцать лет назад принял Сэм: «Я могу жить без тебя, Дайана. И буду жить без тебя».
Чейз тоже приоделся, чтобы выглядеть получше. Он надел темно-серый костюм, один из ее любимых, который так подходил к цвету его глаз.
– Привет! – В это короткое словечко Чейз вложил все свои эмоции – радость потому, что видит ее… грусть, вызванную причиной их встречи и неминуемым расставанием… неуверенность – потому что он не был до конца уверен в том, что поступает правильно… желание – она была так хороша, и он все еще любил ее.
– Привет! – откликнулась Дайана. И ее приветствие содержало те же чувства. – Входи. Хочешь шампанского?
– Конечно.
Они чокнулись тонкими хрустальными бокалами. Это был молчаливый тост за все – за мирное расставание и за возможное счастье когда-нибудь в будущем.
– Я отправляю тебя в трехнедельное путешествие по Европе, – заявил Чейз, вынимая из кармана пиджака конверт и вручая его Дайане. – С восьмого сентября. Заранее дарю это тебе, чтоб ты смогла выкроить для путешествия время.
– Да, но, Чейз…
– Ты должна поехать, Дайана. За все уже заплачено.
– Ты отправляешь меня в первоклассное путешествие?
– Все будет по первому классу, – пообещал Чейз.
Дайана улыбнулась. Чейз так хорошо знал ее! Ему было известно, что она никогда бы не позволила себе дорогой отдых, хотя денег у нее хватало с лихвой. Учитывая это, он и организовал все так, чтобы она смогла уехать, подумать обо всем и излечиться, насколько возможно, от печали. А что может быть лучше, чем Европа осенью? В сентябре она будет уже не такой расстроенной, ведь правда?
Да уж, Дайана по опыту знала, что время лечит. Точнее, даже не лечит, а помогает впасть в спасительное оцепенение.
Пожалуй, к сентябрю она и впрямь впадет в некоторое оцепенение, достаточное для того, чтобы спокойно произнести вслух слова, которые то и дело всплывали у нее в голове: «Ты проиграла. Любимому мужчине одной тебя недостаточно. Опять…»
Эти слова требовали осмысления. В сентябре в Лондоне, Париже и в других замечательных местах она будет то и дело думать о них, искать ответы на многочисленные вопросы.
– Спасибо.
– Да не за что.
Чейз преподнес ей подарок, а она должна была вернуть ему другой его дар, полученный в самом начале их любви.
– Я подумала, что ты захочешь взять это назад, – проговорила она, вынимая из кармашка платья золотое кольцо с четырехкаратным бриллиантом.
– Это не обязательно, Дайана.
– Но так лучше, тебе не кажется? Лучше, если ты заберешь его.
Дайана протягивала ему драгоценное кольцо, долгое время принадлежавшее его семье. Подумав, Чейз медленно взял украшение. А забирая кольцо, он удержал в своих руках дрожащие пальцы, которые обычно бывали такими уверенными, привлек к себе Дайану и стал нежно целовать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47