Ее пробирала дрожь от прохладного ночного воздуха, и жест, которым он обнял ее и привлек к себе, воспринимался вполне естественно. Продолжая держать ее за плечи, он расплатился с официантом и повел ее к машине. Путь назад показался ей намного короче: не успела она собраться с мыслями, как машина остановилась перед виллой.
— Прекрасная ночь! Может быть, прогуляемся по берегу? — предложил он.
Не иначе как сыграл свою роль коньяк — к собственному удивлению, она с легкой душой согласилась.
Как пара подростков, они припустили через дорогу, взявшись за руки, и сбежали к морю. Ребекка сбросила босоножки, а Бенедикт подобрал и понес их в одной руке, другой обнимая ее за плечи.
На возвышении, окруженная песчаными дюнами, раскинулась сосновая роща. Запах сосновой хвои и пьянящая близость Бенедикта, крепко обнимающего ее за плечи, сломали защитную стену, которую она воздвигла вокруг себя. Расслабившись, как во сне, Ребекка ступала босыми ногами по теплому песку. Должна же она хоть на одну ночь дать себе волю! Одна ночь сказки…
— Ребекка, — прошептал Бенедикт, поворачивая ее к себе. — Я разговариваю с тобой, но ты витаешь далеко отсюда; где ты?
— Я здесь. — Она улыбнулась, глядя в его суровое лицо, протянула руку и провела пальцем по его губам. — О чем ты говорил? — спросила она.
Он взял ее руку и положил себе на плечо.
— Я говорил: спасибо, что ты даешь мне еще один шанс, и обещал тебе, что ничего не случится такого, чего ты сама не захочешь; ты ведь меня простила? — Он вздохнул и сорвавшимся голосом добавил:
— Впрочем, не знаю, смогу ли выполнить обещание.
Ребекка не была уверена, что собирается дать ему еще один шанс и хочет ли этого. Она размышляла как-то рассеянно — в то время как рука его касалась ее груди, а другая обнимала ее за талию. Он наклонился и поцеловал ее в губы. Вот к чему привели ее игры последних дней! Вот то, чего она так страшилась, мелькнуло где-то в подсознании, но тепло его поцелуя разлилось по всему телу, лишая ее воли.
Она обняла его, зная, что играет с огнем, и его возбуждение передалось ей. Ребекка понимала, что нужно остановиться, но уже не управляла своими чувствами, а они ненасытно требовали все большего и большего.
— Боже мой, тебе хорошо? Ты даже не представляешь себе, что это значит для меня. Я мечтал о встрече все эти годы.
В его голосе звучала страсть, еще мгновение — и оба они оказались на песке. Она обнимала его, и ее губы искали встречи с его губами. Желание с головокружительной стремительностью захватило ее, и она порывисто прильнула к нему, когда рука его коснулась ее груди. Он страстно осыпал ее поцелуями, и она ощутила тяжесть его тела, а потом он отпрянул и пытливо посмотрел на нее. Руки его тем временем распускали пояс и расстегивали единственную пуговицу на ее платье.
— Это проклятое платье сводило меня с ума весь вечер, — пробормотал он. — Ты, Ребекка, сложена как богиня: этакое миниатюрное воплощение чувственности!
Лунный свет падал на его лицо, в золотистых глазах, вне всякого сомнения, искрилась страсть. Она улыбнулась улыбкой Евы и расстегнула пуговицы на вороте его рубашки. Он схватил ее за руки и властно прижал их к бокам полуобнаженного ее тела.
Затем склонился над ней и прильнул губами к соскам, приведя ее в исступление. Его длинные пальцы поглаживали ей живот, а потом перебрались ниже.
Ребекка непроизвольно изогнулась и пролепетала:
— Пожалуйста… — Рука ее скользнула вдоль его груди, и пальцы стали теребить пряжку на его ремне.
— Ребекка, любовь моя, я хочу сегодня любить тебя так, как должен был в тот первый раз.
Упоминание о «том первом разе» отрезвило ее, точно холодный душ. Ее тело сжалось, и она стала вырываться, одержимая порывом бежать от него куда глаза глядят.
— Что с тобой, Ребекка? — пораженно воскликнул Бенедикт.
Пытаясь освободиться, она закричала:
— Я не предохранилась! — и вскочила на ноги. Схватив платье, она кое-как натянула его на себя. Бенедикт взял ее за локоть.
— Ничего страшного, у меня кое-что есть, — мягко проговорил он.
Она тяжело дышала, неутоленное желание причиняло ей боль. Но его слова сразу привели ее в чувство.
— Да уж, у тебя кое-что есть! — воскликнула она и, вырвавшись, подхватила босоножки и бросилась бежать вдоль берега. Этот истукан подготовился! Почему же он, подлая душа, не подумал об этом «в тот первый раз»? Хотя, если на то пошло, она ведь любит сына… Но Бенедикт богат, всесилен, получает от жизни все, что хочет, сегодня хочет ее, в этом нет сомнения, — но что будет завтра и всю оставшуюся жизнь?
Нет! С Бенедиктом не может быть будущего. Несколько лет тому назад «что-то могло быть, но не теперь. На ней лежит ответственность. Сейчас слишком поздно… А так ли это?
Она замедлила шаги и поежилась, ночная прохлада остудила разгоряченное тело и голову.
— Ребекка! — Бенедикт, запыхавшись, схватил ее за руку. — В чем дело? Мы же взрослые люди!
— Ты — может быть, а я — нет, — произнесла она с горькой усмешкой.
— Ты думаешь о мужчине, которому купила коньяк? — спросил он.
И тут она решила подыграть:
— Да, именно так.
— Ну тогда извини, мне не следовало быть таким настойчивым.
Его слова обезоружили ее. Она покосилась на него. Он тяжело дышал, еще не опомнившись от всего случившегося.
— Да, тебе не следовало быть таким настойчивым, — согласилась она. Он подхватил:
— Что да, то да, но ведь я тебя предупредил. — И он обнял ее, прижав к сердцу. — Твоя верность делает тебе честь, но ведь нас влечет друг к другу…
— Меня… — она хотела все отрицать.
— Молчи, Ребекка. — Его сильные руки согревали и успокаивали. — Завтра мы проведем день вместе, а потом я навещу тебя в Лондоне.
Она вздохнула:
— Только дети и мистер Хамфри пойдут с тобой на яхте.
Он протестующе прижал ее к себе еще крепче, и она поспешила пояснить:
— Мисс Смит и я будем убирать виллу и укладывать вещи, чтобы в пятницу утром отправиться назад.
— Ты слишком много трудишься, девочка моя, но ты права. Пожалуй, так даже лучше. Ребята вернутся такие усталые, что останутся в последний вечер дома, а ты сможешь поужинать со мной.
Она не это имела в виду, но идея ей понравилась. Такое поведение Бенедикта привлекало ее. А что касается его визита в Лондоне, тут надо подумать… Сразу возникнет куча проблем. Но нет ничего плохого в том, чтобы еще один денек помечтать.
— Хорошо. Завтра вечером ужинаем вместе.
— Спасибо, Ребекка. — Бенедикт взял ее за подбородок и нежно поцеловал в распухшие губы, потом обнял за талию, и они молча пошли назад к вилле.
Улегшись в постель, Ребекка констатировала, что она зрелая, рассудительная женщина, а Бенедикт — разумный мужчина. Может быть, стоит рассказать ему про Даниэля… И они станут просто добрыми друзьями. Больше ее ничего не интересует. Она не смеет…
Глава 6

Воскресный вечер, завтра в школу, все тело ломило от усталости. Ребекка опустилась в кресло и закрыла глаза. Она одна была за рулем три дня подряд. В пятницу — через всю Францию и в Лондон. В субботу — из Лондона в Корбридж, чтоб забрать Даниэля, и сегодня опять в Лондон.
Слава Богу, все позади; последняя неделя была весьма драматичной, но ее тайна осталась тайной. Даниэль спал в соседней комнате, и она могла наконец отдохнуть.
Но совесть не давала ей покоя. Годами она представляла себе Бенедикта как законченного негодяя, который ради мести разбил ей сердце. Но на прошлой неделе он показал себя с другой стороны. Вне всякого сомнения, ему нравилось общение с детьми. Но больше всего ее интересовало то письмо, которое он ей отправил и которое она не получила.
Она была уверена, что он говорил правду. Можно представить себе, как это произошло. Мэри написала ей только на Новый год, в ответ на ее рождественское поздравление, где она сообщила свой новый адрес.
Ребекка задавала себе вопрос, права ли она в том, что считает наилучшим для Даниэля не знать отца; чувство вины и сомнения все-таки тревожили ее. Она устало потерла веки и поворошила черные кудри.
А, какого черта! Все это пустые мысли. Она никогда больше не увидит Бенедикта. К счастью, он аннулировал их свидание в четверг вечером, а ведь она собиралась ему все рассказать и совершила бы, таким образом, непоправимую ошибку. Долорес сообщила ей, что на обратном пути, после морской прогулки, некая мисс Гривз встретила их и Бенедикт ушел с ней.
Очевидно, во Франции он не знал, куда себя девать эти несколько дней, и, встретив ее по чистой случайности, решил скоротать с нею время и заодно принести извинения за неблаговидные поступки, совершенные прежде. Получив ее прощение, он может теперь жить с чистой совестью. Она старалась унять мучительные сожаления о том, как могло бы все обернуться. Слишком поздно, прошло пять лет…
Ребекка оглядела свою уютную гостиную; окна выходили в маленький сад, освещенный вечерним солнцем. Она купила квартиру на втором этаже, когда Даниэлю было четыре месяца. Цена была астрономическая, ушли почти все деньги, вырученные за отцовский дом, но квартира себя оправдала. Даниэль любил играть в саду. Она выбрала Лондон потому, что для матери-одиночки было легче найти место учительницы в столице: учителей не хватало и здесь не стали бы особенно интересоваться ее личной жизнью. В документах она даже значилась как «миссис», хотя никогда не носила обручальное кольцо.
С высоты зрелых лет она признавала, что в двадцать два года, будучи блестящей студенткой, она была не от мира сего. Отец отгородил ее от жизни и привил свои взгляды. Другие девушки, поступив в университет, расставались с домом, тогда как Ребекка продолжала жить с отцом и даже после его смерти переехала в дом к его коллегам — Руперту и Мэри. Фактически она никогда не жила одна, пока не забеременела. И нет ничего удивительного, что ей не хотелось фигурировать в качестве незамужней женщины. Теперь она понимала, что это было ошибкой. Пока все хорошо, но настанет день, когда Даниэль спросит об отце, и она знала, что не сможет солгать сыну…
Пытаясь отвязаться от неприятных мыслей, она встала с кресла. Незачем заранее себя терзать, придет время, тогда и поглядим, а сейчас она очень устала. По пути в спальню она захватила два чемодана из холла. Кровать с красивым покрывалом, с такими же розами, как на шторах и подушках, выглядела весьма заманчиво, но нет, надо еще распаковаться. Затянув пояс короткого махрового халата, она стала разбирать вещи. Завязав в узел то, что следовало постирать, она направилась в кухню.
Ребекка поставила чайник, включила стиральную машину, наполнив ее бельем, засыпала порошок и плотно захлопнула крышку.
Решив немного взбодрить себя, она положила растворимого кофе в кружку, залила кипятком, добавила сахара и, подумав, подлила сливок. Вернувшись в гостиную, она вновь опустилась в кресло и с наслаждением отпила глоток горячего целебного напитка.
Громкий стук в дверь нарушил блаженную тишину. Отодвинув кружку, она встала с недовольной гримасой. Наверное, это миссис Томпсон с первого этажа — вдова, которая обожает Даниэля и при необходимости приглядывает за ним. К несчастью, она отличается невероятной болтливостью, а Ребекка сегодня не в состоянии ее слушать.
Она открыла дверь и замерла, потрясенная.
Одетый в строгий костюм, Бенедикт стоял на пороге со свирепым выражением лица.
— Привет, Ребекка, может быть, мне все-таки позволено будет войти? — едко сказал он, и не успела она вымолвить слово, как он прошел мимо нее в гостиную.
— Подожди, минуточку! — наконец воскликнула она и ринулась за ним. — С какой стати ты вламываешься в мой дом?
— Где он, Ребекка?
Краска сбежала с ее лица. Судорожно сжав руки, она сунула их в карманы, чтобы скрыть дрожь. Казалось, Бенедикт заполнил собой всю ее комнатушку.
— Ты о ком? — вызывающе вскинула она голову.
Она была готова к его враждебности, но ледяное бешенство в его золотистых глазах парализовало ее, а слова потрясли своей жестокостью.
— О моем сыне, сука! — прорычал он сквозь зубы. — Я бы тебя задушил собственными руками!
Ребекка без раздумья поверила его словам и невольно отпрянула назад. Она всегда страшилась кошмара наподобие этого, и вот предчувствие ее сбылось; она оцепенела, в голове было пусто.
— Сказать тебе нечего и оправдаться нечем! — Желваки ходуном ходили на его квадратной челюсти. Видимо, он пытался подавить свой гнев. — Это ведь мой ребенок, не правда ли? — требовательно прорычал он. — Даниэль Блэкет-Грин, рожденный…
Поскольку дата рождения Даниэля оказалась ему известна, Ребекка поняла, что повлиять на ситуацию ей не удастся. Единственное, что пришло ей на ум, так это вопрос, как он это выяснил, и она ухватилась за него.
— Кто сказал тебе? — услышала она свой дрожащий до неузнаваемости голос.
— Уж во всяком случае, не ты, черт побери! — огрызнулся он. — Ты объявила его ублюдком, имени отца нет в регистратуре. Как смела ты так поступить с моим ребенком?
Ребекка, вся сжавшись, опустила голову.
— Я… я не думала… — И она умолкла. Разве удастся передать ему, какую муку, какое отчаяние испытала она в то время, какой страх терзал ее при мысли, что он отнимет ребенка, даже не интересуясь тем, сколько горя причинил ей? Вскинув голову, она отвернулась от него. Разве можно объяснить ему, что он для нее — незаживающая рана? Незачем ему знать, как сильно она его любит, она поклялась себе молчать об этом. И вот она молча стоит напротив него, сложив руки на груди, как бы стараясь защитить себя от напора его слепого гнева.
— Не думала? — Он схватил ее за плечи и встряхнул с такой силой, что они чуть было не стукнулись лбами. — Лгунья, ты все прекрасно продумала. — Глаза его потемнели от ярости. — Ты ведь знала, что ждешь ребенка, когда я писал и просил у тебя прощения, просил о встрече с тобой. Разве не так?
— Я не получила твоего письма, — проговорила она дрожащим голосом. Он прерывисто вздохнул:
— Почему я должен верить твоим словам? Его пальцы с такой силой впились ей в плечи, что она на мгновение испугалась, как бы он в самом деле ее не ударил. По телу у нее пробежала дрожь, и он, заметив это, ослабил свою хватку и грубо расхохотался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21