Я даже не помню, кто первый об этом заговорил.
Но кто-то все-таки завязал этот разговор. Кто-то из его знакомых. Может, это был ничего не значащий разговор, продиктованный обычным любопытством. А может быть, и нет.
Размышляя об этом, Кристиан занял свое место за карточным столом.
«Дорогие читатели,
позвольте мне представиться. Я – дитя трех стран. Моя мать была португалкой, а отец – англичанином, но всю свою жизнь я провела в Китае».
Перечитав это трижды, Леона наконец решила, что, пожалуй, эти слова неплохо подходят для вступления. Она обмакнула перо в чернильницу.
Целых полчаса девушка описывала в своей статье Макао. Представляя свой родной край, она рассказывала о белых домиках, поднимающихся террасами, и о прогулках по набережной. Подумав, Леона поведала читателям в подробностях о соборе Святого Павла и о знаменитой Камоенской пещере.
Затем она перешла к описанию жителей Макао – китайцев и португальцев. Китайцы составляют примерно половину населения. Женщины-португалки часто ходят в черных одеждах. Леона рассказала об англичанах, среди которых были такие чудаки, как мистер Бил. Он держал в своем саду птичник, а на веранде – дюжину птиц в клетках. Закончила Леона описанием стен Гуанчжоу.
Это будет первое из ее писем. Для начала вполне достаточно. Теперь ей нужно упомянуть о том, о чем она обещает поведать читателям журнала в своих следующих очерках.
Тем не менее…
Она снова обмакнула перо в чернильницу.
«Мне не терпится поведать вам об этой самобытной стране. Об обычаях ее народа и земле, ее красота завораживает путешественников, побывавших в этих краях. Вместе с тем мне также придется рассказать вам о менее красочных, но более серьезных вещах. У китайских берегов притаилось большое зло, которое с течением времени, по мере развития торговых отношений, рано или поздно прибьется и к вашему берегу».
Леона задумалась. Может быть, неразумно публично объявлять о своей заинтересованности в этом вопросе. Тем не менее одной из причин, по которой Леона приехала в Англию, было разоблачение этого величайшего зла. Эта ее цель была тесно связана с желанием Леоны помочь наладить дела в фирме брата.
Леди Федру, которая попросила ее написать эти очерки, Леоне послала сама судьба. Отец учил Леону внимательно относиться к знакам судьбы и не упускать свое счастье. Поэтому Леона с радостью ухватилась за подвернувшуюся возможность.
Леона набросала еще два абзаца. Затем, довольная результатом, закончила очерк.
«Я не собираюсь ограничивать свой рассказ описанием одежды и манеры поведения местных жителей. Вы прочтете в моих очерках о том и о другом, а также найдете там загадки и тайны, о которых даже не слышали в вашем парламенте. Вы найдете в моих заметках и экзотические красоты, и горе, постигшее современный Китай».
Леона закончила писать как раз в тот момент, когда в библиотеку вошла Изабелла. В руках она держала стопку писем.
– Это наша сегодняшняя почта.
Истербрук не ошибся: приглашения начали поступать в изобилии, и теперь нужно было решить, какие из них принять в первую очередь.
Хотя Изабелла не умела читать по-английски, суть она ухватила мгновенно.
– Теперь нам надо продавать нефрит?
Подумав, Леона ответила:
– Пожалуй, придется это сделать. Передай Тун Вэю, чтобы занялся этим, а потом посмотрим, что нам предложат за нефрит. А еще сегодня нам с тобой нужно сделать ревизию в чемодане с шелковыми тканями, которые мы привезли, отобрать те, которые годятся для вечерних и бальных туалетов.
Во второй половине дня Леона сидела в гостиной леди Федры, а хозяйка дома в это время читала очерк, написанный гостьей. Читая первую половину сочинения, она улыбалась, а во время чтения второй – хмурилась.
– Вы сами сказали, что в своей статье я должна написать и о серьезных вещах тоже.
– Вижу, вы поймали меня на слове.
– Если эти вопросы слишком серьезны для вашего журнала, я могу…
– Нет-нет, не надо. Оставьте все как есть. Честно говоря, это не совсем то, чего я ожидала, однако все довольно убедительно. Вы еще не подготовили следующую статью?
– Я не знала, захотите ли вы, чтобы я стала писать продолжение.
Леди Федра положила листы бумаги со статьей себе на колени. Она выглядела весьма экстравагантно в своем черном строгом платье без драгоценностей и прочих украшений, с рыжими волосами, распущенными по плечам.
Воспользовавшись паузой, Леона принялась внимательно разглядывать гостиную, любуясь ее убранством. Обстановка была странным смешением стилей, однако каждый предмет мебели и любой аксессуар был изысканным произведением ручной работы. Комбинация поверхностей, оттенков цветов и фактуры текстиля создавала в итоге неожиданный общий эффект великолепия, роскоши и шика, который никогда не был бы достигнут, если бы любой из предметов обстановки и декора использовался по отдельности.
– Истербрук знает о том, что здесь написано? И о том, что вы собираетесь подготовить продолжение? – продолжая хмуриться, спросила леди Федра.
– Почему я должна ставить его в известность? – удивилась Леона.
Леди Федра посмотрела на нее пристально, а затем отложила статью.
– Мой журнал будет называться «Пир Минервы» – богини ремесел и искусства. И если наряду с фруктами и сладостями на этом пиру подадут кусок мяса – это будет то, что надо. Ваш очерк будет напечатан только при одном условии: если вы дадите мне слово подготовить еще три статьи в том же духе.
Леди Федра предложила за работу скромную сумму. В это время в комнату вошел лакей. Он держал в руке чью-то визитную карточку.
Когда леди Федра прочла то, что было написано на карточке, ее брови поползли вверх.
– Наверняка ему нужен мой муж, а не я, – сказала она лакею.
– Да, мадам, это так. Однако лорд Эллиот очень занят. Он попросил, чтобы вы сами приняли гостя, пока он не закончит составление какого-то письма.
Леди Федра велела лакею привести посетителя. Когда лакей удалился, она протянула Леоне статью:
– Пусть это пока полежит в вашей сумочке.
Пока Леона гадала, что бы это могло значить, дверь открылась – и в гостиную вошел… маркиз Истербрук.
– Какая честь видеть вас в нашем убогом жилище, Истербрук, – сказала леди Федра. – В обществе все просто с ума сойдут: вы снова вышли на дневную прогулку, да еще и заглянули к нам в гости. Мне кажется, вы несколько лет не видели солнечного света.
Истербрук отнесся к иронии леди Федры со спокойным и элегантным великодушием.
– Вы заблуждаетесь. Окна моих апартаментов пропускают достаточно солнечного света. В моем доме большие окна. Мисс Монтгомери, рад видеть вас снова. – Он с любопытством разглядывал убранство гостиной. – Вижу, вы уже обустроились.
– Прошло целых полгода, Истербрук. За такой большой срок даже женщина, ничего не смыслящая в подобных вещах, способна худо-бедно обустроить свое жилище. Тем не менее было великодушно с вашей стороны повременить с визитом, пока я не смогу как следует к нему подготовиться. Хотите что-нибудь выпить?
– Нет, спасибо. Я пришел, чтобы повидаться с Эллиотом, но он занят и навязал меня вам. – Истербрук стоял с рассеянным видом и говорил своим обычным тоном, и только его цепкий взгляд, устремленный на леди Федру и Леону, выдавал его. – Однако у меня такое чувство, словно я вам помешал.
Пристально глядя на леди Федру, Истербрук направился к женщинам.
– Федра, вы же не собьете мисс Монтгомери с пути истинного, не правда ли? Не втянете ее в какое-нибудь сомнительное предприятие, которое не сделает ей чести?
– У меня и в мыслях нет сбивать кого-либо с пути истинного – ни мужчин, ни женщин. К тому же мисс Монтгомери не дитя, которому требуется постоянный присмотр.
– Едва ли можно сказать, что леди Федра сбивает меня с пути истинного, – возразила Леона. – Наоборот – она наставляет меня. Я пришла посоветоваться с ней, какие приглашения мне следует принимать, а какие – нет. Когда мы познакомились в парке, своим искренним дружелюбием леди Федра завоевала мое доверие, и я поняла, что она сможет мне помочь.
– Я уже говорил вам, что сам с радостью окажу вам такую помощь, – заметил Истербрук.
– Я подумала, что женщину способна до конца понять только женщина. Есть тонкости, которые мужчинам не дано понять.
– Федра считает ниже своего достоинства появляться в том обществе, которое вас интересует. Поэтому не стоит всецело полагаться на ее мнение. Иначе рискуете потратить весь будущий месяц на пустую болтовню в компании идиотов.
– Вы тоже не можете похвастаться тем, что часто бываете в свете. Поскольку у меня нет других друзей в Лондоне, я вынуждена довериться собственной интуиции.
– Одна голова – хорошо, а две – лучше, – заметила леди Федра. – Надеюсь, Истербрук присоединится ко мне и мы вместе поможем вам, мисс Монтгомери.
Следующие полчаса они решали, кому именно Леона должна нанести визиты. Леона называла имена, а Истербрук высказывал свое мнение о тех, кто прислал приглашения. О некоторых светских особах из списка Истербрук многозначительно сказал, что Леона должна посетить такой-то бал или такую-то вечеринку.
Леди Федра в основном соглашалась с Истербруком.
В тот момент, когда они закончили обсуждение, вошел лорд Эллиот. После легкой, ни к чему не обязывающей светской беседы этот опытный дипломат увел Истербрука в библиотеку.
Как только дверь за мужчинами закрылась, леди Федра попросила Леону отдать ей статью.
– Истербрук обладает способностью видеть людей насквозь. Мы с вами имели несчастье возбудить его любопытство. Как бы он и впрямь не решил, что я сбиваю вас с толку, и не нашел способ вмешаться. Так что не тяните с подготовкой остальных статей. Напишите их как можно скорее.
– Не понимаю, как Истербрук может вмешаться?
– Не знаю. Он всегда добивается своего. Не мытьем, так катаньем. Было бы ошибкой недооценивать его. Не забывайте: он – маркиз Истербрук.
– А у тебя очень мило, – сказал Кристиан, когда Эллиот закрыл за ним дверь библиотеки.
– Ты пришел только за тем, чтобы сделать мне комплимент? Точнее, моему дому? Я много раз приглашал тебя, но ты под любыми благовидными предлогами не приходил.
– Эллиот, я не возражаю, когда ты пытаешься всеми правдами и неправдами вытащить меня из дома. Но помогать тебе в этом не собираюсь.
– Все-таки тебя наконец удалось выманить из дома?
– По некотором размышлении я пришел к выводу, что мне нужен твой совет.
– Мой совет?
– Речь пойдет о тебе. Если ты дашь мне совет, я вынужден буду его принять.
Эллиот удобно расположился на диване.
– Слушаю тебя внимательно.
Эллиот всегда слушал внимательно. Он обладал даром сконцентрироваться на чем-нибудь, в то же время не теряя связи с действительностью. Именно этим и объяснялся успех книг по истории, которые он писал. И еще Эллиот отличался уравновешенностью – в отличие от остальных членов семьи Ротуэлл.
– Эллиот, я часто размышляю, не мечтаешь ли ты когда-нибудь получить титул?
Изумлению Эллиота не было предела.
– О чем ты говоришь, Кристиан? Разумеется, у меня и в мыслях этого нет. Ты же знаешь, третий по счету сын не имеет права на титул.
– У меня словно гора с плеч свалилась. Когда у Хейдена родится сын, этот факт еще больше отдалит от тебя возможность получить титул. Сегодня я все утро думал об этом счастливом событии, которое вскоре произойдет. И моя радость была омрачена беспокойством о том, что ты, возможно, не слишком этому радуешься.
Эллиот пребывал в полном недоумении.
– А что, если у Хейдена родится не сын, а дочь? Надеюсь, и в этом случае ты обрадуешься не меньше.
– Несомненно. Только это точно будет мальчик.
– Кристиан, иногда ты… Да что там говорить, ты сам это прекрасно знаешь… Одному Богу известно, кто родится. Это не зависит ни от нашей воли, ни от нашего желания.
– Это будет мальчик.
Эллиот округлил глаза.
– А когда этот мальчик родится, я буду спокоен за наш род: он не прервется. Мой долг – обеспечить продолжение рода, – объяснил Кристиан. – Хотя признаться, мой статус несколько тяготит меня, и если бы я мог все устроить, я бы охотно отошел от дел. Титул должен носить более деятельный и энергичный человек. Такой, как Хейден, например. Существуют обязательства…
– Ты мелешь чушь. Во-первых, наш род продолжит не сын Хейдена, а твой сын. Во-вторых, если у тебя есть обязательства, выполняй их – и дело с концом.
– У меня не будет наследника. Я не осмелюсь заводить детей. – Последние слова вырвались у Кристиана сами собой. Он сам был не рад тому, что только что сорвалось у него с языка, и ругал себя за неосторожность. Чтобы скрыть смущение, Истербрук подошел к книжным шкафам и остановился, повернувшись к Эллиоту спиной.
Он думал сейчас о том, какое впечатление произвели эти слова на его брата. Наверняка Эллиот потрясен столь неожиданным признанием. А когда потрясение пройдет, Эллиот почувствует волнение. Может быть – жалость. А также удивление, что Кристиан вообще решился поднять этот вопрос.
– Ты не сумасшедший, – заявил Эллиот. – Мать тоже не была сумасшедшей. Не важно, что тогда болтали злые языки о матери или что сейчас болтают о тебе.
– Знаю, что я не сумасшедший. И что мать тоже не была сумасшедшей.
Кристиану это было известно лучше, чем кому бы то ни было. Но он хорошо знал, через какие страдания пришлось пройти матери из-за того, что ей были доступны тайны очень многих людей. Она видела людей насквозь, понимала их тайные мотивы и чувства. Она знала все и про Кристиана. Она избегала людей, особенно Кристиана, своего старшего сына. В нем она узнавала себя и понимала, что ничем не сможет ему помочь.
– Значит, твоя тревога связана с отцом? Кем бы он ни был, что бы ни сделал, мы здесь ни при чем. Ты никогда не будешь вести себя так, как вел себя он. Это был его выбор, – с горячностью проговорил Эллиот. Он еще не до конца примирился с особенностями отцовской половины наследственности, которая перешла братьям от родителей.
– Хотелось бы верить, что ты прав. Хотя иногда я понимаю, что это не так. Но сейчас дело не в нем. Впервые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38