Иэн мог оставить Бьорну распоряжение впустить графа Арунделя, но все же об этом должны были сообщить. Однако эти вопросы не возникли в испуганном мозгу Джиллиан, так что она была совершенно поражена, когда, протянув ей свой плащ и вежливо отказавшись от предложенных услуг, пока не подойдут хозяева, Арундель обернулся через плечо.
– Теперь я вижу, почему вы так легко убедили вассалов леди Джиллиан подчиниться ей, – широко улыбаясь, произнес Арундель.
Джиллиан проследила за его взглядом и ахнула, сначала побледнев, а затем покраснев от радости. Позади Арунделя стоял Адам. Она не могла понять, как просмотрела его раньше; лицо ее застыло, язык онемел. Адам оторвал от нее глаза, чтобы ответить Арунделю, и зарделся, заметив у того на лице усмешку, отчего Арундель уже засмеялся вслух. Адам покраснел еще больше. При виде сверкающих глаз Адама тревога вывела Джиллиан из паралича.
– Садитесь, пожалуйста, милорд, – сказала она Арунделю, указав на мягкий стул с высокой спинкой и встав между Арунделем и Адамом. – Могу ли я взять ваш плащ, сэр Адам?
Кровь понемногу отлила от лица Адама, и он потянулся рукой к застежке плаща, но тут же опустил руку.
– На мои доспехи смотреть не стоит, – заметил он каким-то странным тоном.
Джиллиан стояла к нему лицом, так что Арундель не мог видеть, как она побледнела при этих словах. Адам этого, впрочем, тоже не видел, так как в ту секунду уже смотрел на мать, только что спустившуюся в зал.
– Что ты хочешь этим сказать, Адам? – крикнула Элинор, приближаясь к ним.
Почти одновременно раздался вопрос Иэна, спешившего вслед за ней:
– Ты ранен, сынок?
– Вовсе нет, – ответил Адам Иэну и улыбнулся матери. – В результате небольшой военной хитрости я оказался весь в грязи и крови, но не моей, не моей. И когда мы взяли замок, я снял доспехи и отложил их. Я и не думал, что должен сказать, чтобы их почистили. Ты же знаешь, что Олберик всегда делал это, но Олберика со мной не было. Катберт – прекрасный воин, отличный командир, но он никогда не служил рыцарю без оруженосцев. Так что… Он, конечно, не повторит впредь такой ошибки, но сегодня утром я решил не тратить время на это и надел то, что было.
Убедившись, что с сыном все в порядке, Элинор переключила внимание на другие дела. Взгляд ее перебежал с лица Адама на Джиллиан. Было бы неплохо, решила она, отвлечь Арунделя, пока он не довел женщину до обморока, а Адама до эмоционального взрыва, который, несмотря на улыбку, явно созревал в нем, судя по сверканию глаз и побелевшим губам.
– Леди Джиллиан, будьте добры, приведите Адама в порядок, – вежливо попросила Элинор.
– Да, мадам, – едва слышно ответила Джиллиан. Адам глянул на нее, потом посмотрел на мать, но Элинор уже отдала все свое внимание Арунделю, приветствуя его, извиняясь за то, что не успела встретить, тепло благодаря за то, что он почтил своим присутствием Роузлинд. Он отвечал кратко, его мысли были заняты чем-то другим. Адам отвернулся и направился в свою комнату с неприятным чувством в груди. Он был уверен, что мать умышленно избегала его взгляда; Джиллиан, бледная и напрягшаяся, пошла за ним явно неохотно. Их встреча сегодня, такая холодная и сухая, представляла грустный контраст с тем, как она летела навстречу ему в Тарринге, забыв обо всем, даже об опасности приближаться к его жеребцу. Ко всему прочему, удаляясь, он услышал, как Арундель высказал, что было у него на уме.
– Хозяйка Тарринга, да? – сказал он Элинор. – Она, должно быть, хорошо обеспечена, если я правильно помню владения Невилля. И какая очаровательная женщина. Что бы вы сказали…
– Она уже помолвлена, милорд, – торопливо перебила его Элинор, улыбаясь. – Вы же не считаете меня настолько недалекой, чтобы я не постаралась закрепить славу Тарринга за своей семьей.
Адам содрогнулся. Он убил бы свою мать! Как можно говорить такие вещи в присутствии Джиллиан? Неужели она не понимает, что Джиллиан, хоть и мягче по характеру, такая же ярая собственница? Не мудрено, что Джиллиан так побледнела. Если она решит, что Адам хочет просто присвоить то, что принадлежит ей, ему ее не видать. Что ж, лучше ничего не говорить о браке, пока он не сумеет доказать, что для него несравнимо важнее она сама, чем ее поместья.
Джиллиан ни разу не взглянула на Адама после того, как он сказал, что ничуть не ранен. Она знала, что не справится с собой, если посмотрит на него, и помнила, как щепетильно он относится к «скандалам и сплетням» в доме матери. Прислуга последовала за ними в комнату Адама, и Джиллиан, не обращаясь к Адаму ни словом, передала его плащ служанке, а затем сняла с него кольчугу и вручила ее слуге-мужчине. Камин в комнате был уже растоплен. Джиллиан велела слугам разжечь его этим утром, чтобы убедить себя, что Иэн был прав, и Адам действительно сегодня вернется. Еще одного слугу она отправила принести ванну, а сама принялась рыться в сундуках, подыскивая для Адама наряд поэлегантнее.
– Джиллиан… – произнес Адам.
Она по-прежнему не смотрела на него и отправила последнюю служанку за аптечкой.
– Я не ранен, – упрямо повторил Адам, – и не хочу мыться. – Но Джиллиан не обратила на его слова никакого внимания, направившись вслед за служанкой. – Подожди, – резким тоном остановил ее Адам.
Джиллиан не могла не подчиниться прямому приказу и застыла в дверях.
– Джиллиан… – сделал очередную попытку Адам.
Прежде чем он успел сказать еще хоть слово, она захлопнула дверь и бросилась к нему. Адам охнул от неожиданного толчка, отступил на шаг и ухватился за Джиллиан, чтобы удержать равновесие. Она изо всех сил вцепилась в него, и Адам вскрикнул от боли.
– Мне кажется, ты сказал, что не ранен! – воскликнула Джиллиан, прижимаясь лицом к его груди.
– Я не ранен. Просто мои люди несколько перестарались, защищая меня, вот и все. Была попытка предательства, и эти идиоты навалились на меня, создавая броню из щитов. Не думай об этом. Джиллиан, почему ты не взглянешь на меня?
– Я не смею. Слуги вернутся через несколько минут. Пусти меня, Адам.
Адам не мог удержаться от смеха, несмотря на все свое смущение и подозрительность.
– Это же ты кинулась на меня, – заметил он. – А слуги не войдут, если я прикажу им остаться снаружи. Поцелуй меня.
– Нет, – сказала Джиллиан, страстно прижимаясь к нему, но, не поднимая головы. – Пожалуйста, не целуй меня. Пожалуйста. Я могу избавиться от слуг, но в зале увидят, если ванну унесут обратно, а мы не выйдем. Адам, пожалуйста! Ванну можно принимать столько времени, сколько пожелаешь.
Это была превосходная идея. Адам отчетливо вспомнил, что в Тарринге Джиллиан воспользовалась ванной как предлогом. Однако он находил ее поведение чересчур уж странным. Она умоляла его отпустить ее, а ведь это она сама сжимала его в объятиях; его руки просто лежали на ней. Ей явно хотелось его ласки – в этом не было сомнений, судя по ее словам, и в то же время не смотрела на него. Адам знал, что Джиллиан – очень страстная женщина. Неужели она могла жаждать заняться любовью и одновременно злиться на него? Вполне возможно. Адам сам переживал нечто подобное с двумя своими любовницами. Он порывался рассмеяться, но понимал, что сделает тем самым еще хуже, и уж, конечно, ни к чему хорошему не приведет, если отстранится от нее после того, как она сказала о своем желании.
– Джиллиан… – начал он еще раз, – скажи мне…
В дверях послышались звуки, и Джиллиан, высвободившись из вялых объятий Адама, подбежала к двери и распахнула ее. В комнату вошла служанка с лекарствами, и почти сразу за ней мужчины с огромной ванной и череда слуг с ведрами горячей и холодной воды. Джиллиан суетливо руководила наполнением ванны, чтобы температура была в самый раз. Адам наблюдал за ней, губы его постепенно кривились, глаза разгорались. Лицо его побагровело, и, наконец, после пятой пробы воды он вдруг взревел:
– Джиллиан, отправь этих людей! Я хочу поговорить с тобой.
Слуги беспокойно засуетились, но никто не убежал, не дожидаясь позволения Джиллиан. Адам следовал обычаю этого дома, связанному с тем, что истинной хозяйкой имения была леди Элинор, и оба ее мужа поддерживали это ее право. Адам почти не думал об этом. Его слова отчасти были данью привычке, отчасти – данью вежливости. Слуг собрала Джиллиан, и Адам не стал бы унижать ее в их глазах, отсылая их, словно она не имела права на то, что сделала. Будь он действительно зол, он не был бы столь щепетилен, но ее смущение в большей степени забавляло его, чем раздражало.
Все так же, не глядя на него, Джиллиан сделала торопливый жест, отпуская слуг. Когда дверь закрылась, она вновь оказалась в его объятиях, вздыхая с упреком:
– Вы не могли потерпеть еще минут пять, милорд? Я нашла бы предлог отправить их по отдельности, чтобы никто не заподозрил, что мы здесь одни.
Что мог ответить на это Адам, осталось неизвестным, потому что в это мгновение Джиллиан подняла глаза, и в них было столько любви и желания, что он позабыл обо всем, кроме жажды близости.
– Каждую ночь, – пробормотал он, – каждую ночь я мечтал об этом, – и прильнул ртом к ее губам.
– Может быть, сначала помоетесь, милорд? – спросила Джиллиан, когда ее губы освободились.
Адам покачал головой и дернул ее платок.
– Сними с себя это, – сказал он, – я хочу видеть твои волосы.
Пока пальцы Джиллиан исполняли просьбу Адама, лоб ее нахмурился.
– Вода остынет, – предупредила она, – а кто-то все равно должен помыться, иначе вода останется подозрительно чистой. Чем мы могли заниматься?
– Всем и так будет ясно, чем мы занимались, – прошептал Адам, целуя ее в щеки, подбородок, шею, пока руки его судорожно расстегивали ее платье. – Тебя это волнует?
– Нет, – вздохнула Джиллиан. – Я твоя, зачем бы ты ни желал меня. Но… но, Адам, твоя мама сказала, что ты хочешь жениться на мне.
Она почувствовала, как напряглось тело Адама в ее руках, и затаила дыхание. Джиллиан уже слышала ответ Элинор на недосказанное предложение Арунделя выдать Джиллиан замуж, вероятно, за одного из его сыновей или племянников. В ту минуту слова Элинор не произвели на нее впечатления, поскольку все ее мысли были заняты тем, как бы остаться с Адамом наедине, чтобы ее страстный взгляд не привлекал внимания Арунделя и прислуги. Теперь она вспомнила эти слова. Что, если именно Элинор хотела, чтобы она стала женой Адама, по тем самым причинам, которые она высказала Арунделю, а не сам Адам хотел этого?
– У тебя нет причин жениться на мне, Адам, – спокойно сказала она.
– Не будь дурой! – воскликнул тот, жалея, что не задушил свою горячо любимую мамашу до того, как она раскрыла рот. – Я не хочу…
Джиллиан не могла слушать этого.
– Пусть я останусь женой Осберта, – в отчаянии перебила она его, – и все-таки останусь с тобой. Я буду довольна этим. Я клянусь, что буду довольна, пока ты не прогонишь меня.
– Идиотка, – сказал Адам, крепче прижимая ее к себе. – Как я могу прогнать тебя, если ты разжигаешь мое сердце и мой мозг каждую минуту дня и ночи? Ты мне нужна. Ты должна быть со мной – ты и только ты. И ничто другое меня не интересует.
Джиллиан улыбнулась, хотя где-то в глубине души у нее оставался горький осадок. Если Адам по какой-то причине не хотел жениться на ней, то это явно не было связано с недостатком любви. Она и не хотела бы ничего другого. Она приняла бы радость любить и быть любимой, а все остальное будь как будет. Только… Даже когда Адам жадно потянулся к ней, чтобы поцеловать снова, Джиллиан пришло в голову, что, если он не собирался жениться на ней, важно было не давать повода для публичного скандала: отправлять назад ванну, полную чистой воды, после того как они заперлись наедине с Адамом в его комнате, было бы слишком интересной историей, чтобы слуги могли держать ее при себе. Люди Арунделя наверняка прослышат об этом, как и слуги, сопровождающие других ожидаемых гостей.
Джиллиан охотно подставила губы и еще крепче прижала его к себе, но, когда Адам высвободился, чтобы снять с себя оставшуюся одежду, сказала:
– Адам, я не стану отказывать тебе. Я никогда не откажу тебе, но ведь это ты говорил мне, что не должен допустить скандала и сплетен в доме матери. Если вода в ванне останется чистой, слуги сделают из этого прекрасную историю. Слуги Арунделя услышат ее тоже, и тогда…
Он отшвырнул в сторону тунику и начал развязывать рубашку, бросив на ходу:
– Да, да, я помоюсь, но потом. Джиллиан, ради Христа, я скучал по тебе почти месяц.
– Но вода будет холодной. Ты подхватишь простуду. Пять минут, Адам. Я тебя помою за пять минут.
На мгновение глаза его налились гневом, но он понимал, что она права, и понимал также, что она жаждет его не меньше, чем он ее. Он злобно уставился на ванну.
– Если бы ты не приказала притащить сюда эту проклятую… – голос его застыл, и злость в глазах сменилась хитрым огоньком. – Влезай со мной, – усмехнулся он. – Так будет даже лучше. Мы даже не сомнем постель.
Джиллиан с тревогой посмотрела на ванну. Это была большая лохань овальной формы, двадцати дюймов в глубину, отполированная и покрытая лаком, чтобы не случилось заноз. Однако Адам отличался большим ростом, а в ванне воды было, пожалуй, даже слишком много из-за того, что Джиллиан никак не могла подобрать температуру и все подливала. Она сомневалась, что они уместятся там вдвоем, и была абсолютно уверена, что, если поддастся предложению Адама, большая часть воды, в конце концов, окажется на полу. Оторвавшись от своих размышлений, она подняла глаза и посмотрела на уже совершенно голого улыбавшегося ей Адама.
– Но, Адам, – неуверенно возразила она, – я не понимаю, как…
Тем не менее, еще не закончив фразу, Джиллиан уже скинула с себя блузу. Идея была заманчивой. Она всегда испытывала огромное удовольствие, когда теплая вода плескалась вокруг ее тела. Идея соединить это удовольствие с тем, что ей предложил Адам, уже увлекла ее. И все же, попытавшись представить себе позу, какая сгодилась бы в ванне, она не удержалась от смеха.
– Ты ведь не утопишь меня? – засмеялась она, когда за блузой последовали нижнее платье и сорочка.
– Только из любви, – ответил Адам, влезая в воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61