Обещанное мадам Патри письмо пришло несколько дней спустя. В нем было всего лишь несколько слов, подписанных в конце просто одной буквой «П». Но то, что в нем говорилось, было совершенно неожиданным.«Мадемуазель де Лятур сообщила в письме о своем желании покинуть службу мадам и поступить в монастырь. Больше я ничего не знаю. П.»Охваченный чувством гнева, облегчения и беспокойства в одно и то же время, шевалье попытался определить, какое из них превалирует, и решил в конце концов, что все-таки это чувство облегчения. То, что Калиостро определил монастырь местом пребывания Жюдит, его раздражало, но ведь, с другой стороны, это было именно тем местом, где она могла бы чувствовать себя наилучшим образом, вне угрозы от всяческих перипетий заговора, в который она бессознательно была втянута. Оставалось лишь узнать, в какой же монастырь ее определили. Разбросанных по всему королевству их было целое сонмище. Также предстояло узнать, с полного ли ее согласия девушка была туда определена и на какой срок.Это же было так просто — отделаться от неудобного человека.Ну и, наконец, следовало узнать, было ли это правдой или же колдун-итальянец просто-напросто нашел способ похитить и упрятать для себя это восхитительное создание, к которому он, кажется, привязался. При этом кровь Жиля закипела.При одной лишь мысли, что его речная нимфа может оказаться в этих унизанных бриллиантами руках, ласкающих ее, привела его в неописуемое бешенство.— Я отыщу этот монастырь, я узнаю, где она.— Это не будет такая уж легкая задача, — ответил Винклерид. Он уже был в курсе всех забот своего друга. — Их же несколько сотен. А как узнать?— Даже если нужно будет объехать их все один за другим. Но ведь есть и такие, где удача более близка.— В Бретани, например?— Не думаю, чтобы она согласилась поехать туда. Но все же я напишу настоятелю монастыря Ханнебонт аббату Галуэтту, чтобы он справился об этом. Ему не составит особого труда узнать, возвратилась ли Жюдит. Я думаю больше о районе Бордо. Ведь этот проклятый врач живет там.Ну конечно, если только там есть монастырь.— А почему ты думаешь, что она отправила тебе ложное послание?— А почему бы и нет? Когда заставляют, то пишут что угодно. И очень может быть, что Калиостро просто заметает следы.Решившись на все, на то, чтобы стучаться во все двери, чтобы вновь найти свою милую, Турнемин без огорчения вспомнил о своих друзьях Кабаррусах, об Антуанетте и о Терезии. Он же не видел их с самого приезда в Париж. Они могли оказать ему большую помощь, так как у них были крепкие семейные связи на всей территории Юго-Запада. Жиль был уверен, что они не откажут ему в помощи. Особенно Терезия. Когда она узнает о его несчастье, она возьмет его за руку, усадит рядом с собой и пропоет своим нежным голоском: «Проходите сюда, сеньор Жиль, и поведайте все ваши огорчения вашей верной подруге Терезии».В действительности все повернулось по-другому.Приехав к этим дамам, он с некоторым удивлением констатировал, что с увлечением пустившиеся в водоворот светской жизни мать и дочь соперничали друг с другом в различных безумных затеях.Восхитительная Терезия, удивительным образом повзрослевшая за эти дни, осыпала его упреками в том, что он их покинул. Она протянула ему свою ручку для поцелуя с видом герцогини, заявила, что у нее совсем мало времени, поскольку сегодня вечером отправляется на танцевальный вечер в дом графа Лаборда и сейчас срочно должна ехать к своей портнихе. Она заставила его дать слово, что он обязательно будет присутствовать на балу, который скоро будет в их доме.— И не думайте, что вы сыграете со мной такую же шутку, как в Прадере на празднике Сан-Исидоро. Я обещала моим подругам показать им знаменитого Кречета, любовника принцессы-индианки, и я вовсе не желаю быть смешной в их глазах.И затем, после столь гневной тирады, она исчезла в вихре нежно-розовых лент.Антуанетта же царила в салоне среди всей этой невыносимой болтовни. Она подала ему чашку английского чая, нескончаемо жалуясь на все неудобства, причиняемые неприспособленным жилищем.— Так больше продолжаться не может. Терезия хочет дать бал, а здесь это абсолютно невозможно. Такое впечатление, что танцевать будут у консьержки. Я уже написала супругу, чтобы он бросил все дела и незамедлительно ехал сюда и сам убедился в плачевном состоянии нашего жилища. Пусть он вытащит нас из этой хибары.Дело было ясное. Предпочитая не настаивать более на своем и от всего сердца жалея Франсуа Кабарруса, Жиль оставил Антуанетту в ее «хибаре», которая в данный момент предстала перед ним просторным салоном, отделанным светлым деревом, заполненным цветами и элегантными гостями, выходящим в тенистый сад. Взбешенный, он возвратился в Версаль.Как же он мог надеяться на помощь этих двух глупышек с их единственным желанием достойно войти в высший свет Парижа?! Самые высокие их мысли не превышали контрданса и размеров причесок. Одно было абсолютно ясно: бал или не бал, но он ни за что больше не придет в этот дом.Уготованная ему роль диковинки на этом балу раздражала его, да еще в придачу к этому роль эдакого ирокезского донжуана, чтобы заставить млеть пресыщенных красавиц с их постоянными поисками новых ощущений. С этим покончено!Хватит с него салонной жизни.Кстати, к счастью, светская жизнь скоро замедлится из-за усиливающейся жары. Уровень воды в Сене понижался; начинало чувствоваться зловоние. Из знатных кварталов Сен-Жермена и кварталов, прилегавших к Королевской площади, многие обитатели уехали в свои замки в провинции на свежий воздух. И королева, закрывшись в милом ее сердцу Трианоне с горсткой неизменных друзей, играла в хозяйку в тени своей игрушечной фермы среди украшенных ленточками барашков.Увы, такой летний отъезд ничего не изменил в жизни королевских гвардейцев, поскольку король никогда не выезжал из Версаля. Поэтому попытка Турнемина получить разрешение на отпуск, чтобы тщательно обследовать район Бордо, окончилась неудачей. Его непосредственный начальник граф де Васси ясно дал ему понять, что просьба об отпуске будет плохо встречена после такого краткого периода службы в рядах королевских гвардейцев. Ничего не оставалось, кроме как покорно нести службу, что отнюдь не способствовало хорошему настроению в последующие дни.На всякий случай, чтобы получить хоть какие-то сведения, он возвратился на улицу Сен-Жиль, твердо решив на этот раз проникнуть в дом, куда приходила Жюдит, и встретиться там с женщиной, укравшей королевские письма. Но дом со слепыми от закрытых ставень окнами был совершенно молчаливым. Графини в нем не было, и как ему сообщил сосед-сапожник, «она уехала со всеми в деревню».Из всех своих товарищей по шотландской роте шевалье сдружился с молодым знаменосцем Полем де Нейраком, уроженцем Гийанны. Он-то и получил вожделенное разрешение на отпуск к своим родителям в Бордо. Отзывчивый товарищ, немного сентиментальный, большой любитель рыцарских романов, Нейрак от всего сердца сочувствовал горестям Турнемина, который, впрочем, рассказал ему только то, что считал нужным рассказать. Нейрак поклялся помочь своему товарищу в поисках его невесты, по крайней мере, сделать все, что в его силах.Однажды вечером в первых числах августа молодые люди ужинали в отеле «Справедливый», куда Жиль пригласил своего друга. Тот назавтра должен был в почтовом дилижансе отправиться в Бордо.Весь день стояла невыносимая жара, к ночи же поднялся легкий ветерок и принес некоторую облегчающую свежесть. Этим не преминул воспользоваться шевалье. Он решил вернуться домой пешком. Мрачное настроение было его постоянным спутником во время медленных прогулок по пустынным улицам. Он вдыхал ночную свежесть политых садов, вслушивался с наслаждением в звуки поющих фонтанов.В данную минуту то, что принесло бы ему наибольшее облегчение, — это хорошая драка. У него, кстати, было постоянное ощущение, что за ним кто-то следит, но ни разу он не смог в этом убедиться. Впрочем, это могло быть просто плодом его воображения. Кого могло заинтересовать его грустное существование?Итак, едва он отошел от подъезда отеля на несколько шагов, как перед ним внезапно возникли смутные очертания двух женщин, плотно закутанных в покрывала, несмотря на продолжающуюся жару. Он отодвинулся, чтобы пропустить их, но одна тотчас растворилась в темноте, а другая задержала шевалье своей затянутой в перчатку рукой и неуверенным голосом попросила проводить ее.Чувство женоненавистничества было ново даже для Жиля. Он пробормотал не слишком любезно:— Сожалею, сударыня, но я очень спешу, и у меня совсем нет времени.— Мужчина вашего вида и вашего возраста всегда найдет время для женщины, про которую говорят, что она красива, — сказала незнакомка.— Это как сказать!— Вы совсем не галантны, господин де Турнемин, я боюсь, что мне сказали не правду на ваш счет.— Кто это сказал? Откуда вы меня знаете?На этот раз незнакомка в покрывале засмеялась.— Мало того, что вы не галантны, вы еще и любопытны. Так не угодно ли вам проводить меня? Это недалеко. Мне страшно одной ночью.— Вы же были вдвоем. Где же ваша спутница?— Она ушла, куда ей было нужно, а я живу дальше.Невозможно было отказать, чтобы не прослыть грубым невежей. Да и любопытство начинало просыпаться. Кто же эта женщина? Она его знала, но ничего в ней не было знакомо шевалье. Одно было ясно: это вовсе не была одна из многочисленных ночных красавиц, постоянно бродивших вокруг постоялых дворов и казарм Версаля. Слишком элегантна была ее одежда и благородна осанка. Лицо, впрочем, было скрыто под густой вуалью.Вежливо поклонившись, Турнемин предложил ей свою руку, она положила на нее свою, и они пошли в обход замка. Они сделали несколько шагов под усеянным звездами ночным небом. От незнакомки исходил приятный запах свежих роз.— Я дал согласие провожать вас. Почему бы вам не откинуть покрывало. Можно же умереть от жары.— Для этого время еще не пришло. А кроме того, жара мне никогда не помеха.И чтобы убедить его в этом, она вплотную и многообещающе прижалась к нему плечом.— К чему эта комедия? — спросил с раздражением Жиль. — Что вы в конце концов от меня хотите?— Воспользоваться вместе с вами этой прекрасной ночью, и если смогу, то понравиться вам.— Вот уж чего совсем не стою. А потом, это довольно трудно. Никто мне больше не нравится.— Вы так молоды и до такой степени пресыщены! Вы не любите больше женщин?— Я люблю одну женщину, и она стоит всех остальных. Я желаю только ее.— Ей очень повезло. Но нельзя говорить: источник, я не буду пить твою воду. Я еще не отказалась от мысли понравиться вам. Вот мы и пришли.Она остановилась перед домиком, скромный вид которого вовсе не соответствовал элегантности одеяния его спутницы.— В таком случае моя миссия окончена. Мне остается лишь попрощаться с вами, сударыня.— Это не мой дом, и вы не покинете меня так быстро. Вы вовсе не хотите увидеть мое лицо?— Я узнаю, кто вы?— Может быть, но при условии, если вы мне дадите самое честное слово, что никому не расскажете о нашем приключении, когда увидите мое лицо.— Разве это приключение?— А почему бы и нет? Вы мне нравитесь, я вам тоже нравлюсь. Вы против минутной любви?Тогда вы единственный во всей армии.— Я этого не говорил. Но вы вовсе не похожи на тех женщин, которые занимаются минутной любовью.— А кто сказал, что я этим занимаюсь? Ну скажем, что речь идет о времяпрепровождении.Так вы войдете?Она быстро и нервно постучала в дверь. Дверь открыла служанка с подсвечником, молча проводила их по скрипучей деревянной лестнице. Стены были покрыты обычными гравюрами, изображавшими короля и королеву.Молчаливая служанка ввела их в комнату, где единственной мебелью была широкая постель, скрытая за ситцевым пологом. На столике у изголовья стоял подсвечник, рядом был поднос с двумя бокалами и бутылкой в ведерочке со льдом.Посетителей, казалось, ждали.Шевалье обвел комнату холодным взглядом, замечая на ходу все эти подробности. Он перевел взгляд на свою спутницу. Казалось, что вместе с ней в комнату вошла часть ночи. Цвет ее платья и покрывала в точности соответствовал цвету неба в этот час. А звездами были ее глаза, сиявшие из глубин закрывающих лицо тканей. Не пытаясь открыть ее лицо. Жиль прошел к окну, открыл занавес, взглянул на пустынную улицу.— Вы сюда приходите часто? — спросил он безразличным тоном.— Не слишком часто. Ну же, шевалье, повернитесь ко мне. Вы, надеюсь, не боитесь взглянуть на меня.— Отнюдь.Он оглянулся и увидел, что она откинула покрывало. Женщина была ему совершенно незнакома. Какие-то ее черты напомнили ему Каэтану.Ей было лет двадцать пять, у нее тоже были черные глаза, та же странная красота, не оставляющая никого равнодушным, разве лишь слепого.Но у герцогини д'Альба не было такого маленького вызывающего носика, такого насмешливого разреза рта. К тому же густые волосы ее были пепельного оттенка.Эта дама в голубой вуали была тонка в талии, с пышной грудью, открытой до сосков глубоким декольте.Такое безмолвное изучение ее персоны привело ее в нетерпение.— Ну, так что? Что же вы думаете о вашей добыче? Она делает вам честь?— Вы чрезвычайно красивы, сударыня. Именно поэтому я и не могу поверить, что мне выпала такая удача. Вы для меня добыча чрезвычайно лестная.— Вы в это не верите?— Бог мой, конечно же, нет.— Ну так испытайте меня. Я привела вас сюда лишь с тем, чтобы отдаться вам. И я не из тех, кто мирится с отказом.— Ну что ж, отлично. В этом случае…Решив поймать ее на слове, он принялся раздевать ее с таким знанием дела, как бы это делала ее горничная. Время, проведенное им в нарядах испанской дуэньи, научило его многому в этом деле. Упало на пол платье, потом упала целая куча белоснежного тонкого белья настоящей дамы света или куртизанки высокого полета: нижние юбки, кружевные панталоны, корсет белого атласа. Незнакомка позволила это сделать, даже не моргнув глазом. Только лишь, когда он дошел до нижней рубашки и тронул руками нежную кожу плеч и затвердевшие соски, женщина испустила легкий стон, глаза ее закрылись, все тело задрожало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52