А вы, сумасшедший негодяй, дорого заплатите за мое унижение, ибо тот, кто меня защищает, не оставит безнаказанным это оскорбление…— Правда? Ваша честь задета? Какое горе!Хватит, красотка, довольно лжи! Жил-был когда-то добрый врач из Ванна, Джоб Керноа, он действительно женился на вас, но был убит в вечер свадьбы. А теперь он, оказывается, воскрес и… жалован сверх меры!Молодая женщина взглянула расширенными от ужаса глазами на своего мучителя, вскрикнула и упала в обморок. Она выскользнула из рук Жиля, опустилась к его ногам, и ее стройная, грациозная фигурка легла на розовый мрамор пола.Один из итальянцев опустился перед ней на колени и попытался привести в сознание.— Сударь, если вы ее убили, ответите головой! — воскликнул он, поднося к лицу Жюдит ароматическую соль.— Не волнуйтесь, она уже дышит. Это обычный обморок.— Кто знает… Эй, уксус, салфетки! Позовите горничную! Госпожу де Керноа надо перенести в ее комнату!Безжизненную Жюдит слуги перенесли в спальню, туда же побежала взволнованная горничная.Небольшая группа игроков и прожигателей жизни с любопытством и хладнокровием наблюдала за развитием скандала, как если бы события разворачивались не в салоне дамы полусвета, а на сцене театра. Для этих людей госпожа де Керноа была лишь приятной хозяйкой, роскошной и любезной, страсть к игре убила в них все человеческие чувства, кроме, возможно, любопытства. Вот и теперь, они не спешили вернуться к карточным столам, не без основания надеясь увидеть еще что-нибудь интересное.Действительно, итальянец поднялся, машинально отряхнул колени и подошел к Жилю, безучастно смотревшему, как уносили Жюдит.— Поговорим о том, что касается только нас двоих, господин оскорбитель женщин! Керноа сегодня нет дома, как и господина Лаборда, лучшего друга несчастной женщины, но их заменю я.Добавлю, что я очень силен во владении любым оружием и рассчитываю вас убить.— Пожалуйста, не стесняйтесь. Но прежде чем вы получите это удовольствие, я хотел бы узнать, кому несуществующая добродетель обязана защитой? Вы что, один из совладельцев или только кандидат на титул?— Вас не касается! Я принц Караманико, полномочный министр Его Величества короля Обеих Сицилий. Я думаю, этого достаточно… Я во всеуслышанье заявляю, что вы подлец и негодяй!Вы будете драться?!— Ну что ж, вы именно тот человек, которого мне хотелось убить. Дуэлью больше, дуэлью меньше, мне безразлично, ибо, предупреждаю вас, я тоже силен во владении оружием.Широкая улыбка открыла белые безупречные зубы итальянского принца.— Правда? Вы мне доставите истинное удовольствие, на свете ценны лишь две вещи: достойный противник и красивая женщина. Господа, — добавил он, обращаясь к толпе любопытствующих игроков, — здесь вам больше не на что смотреть, возвращайтесь к вашим играм. Продолжение сегодняшнего скандала касается только этого человека и меня, и вы напрасно думаете, что мы начнем вспарывать друг другу животы прямо здесь.— А почему бы нет? — спросил Жиль. — В саду нам будет вполне удобно.— Несомненно, но если вам нравится драться в саду, то я бы предпочел мой сад. Я живу на Шоссе д'Антен в двух шагах отсюда. Нам там никто не помешает. Согласны?Жиль не успел ответить, между противниками встал Джон Поль-Джонс.— Господа, вы увлеклись, дуэль невозможна.Подумайте о ее последствиях. Посольская миссия — это территория иностранного государства, и дуэль там равносильна объявлению войны…Принц пожал плечами.— Я уже имел честь встречаться с господином Джефферсоном, он мудрый и уравновешенный человек, он вряд ли будет защищать сумасшедшего только потому, что этот сумасшедший его земляк.— Вы говорите так, совершенно не зная нас, американцев, — закричал моряк, гордо выпрямляясь во весь свой маленький рост. — Мы солидарны, и это дало нам возможность отстоять свободу и победить! А господин Джефферсон станет защищать любого из нас, пусть он будет хоть сто, хоть тысячу раз не прав, как капитан Воган сегодня. То, что вы сделали, — обратился Поль-Джонс к Жилю, — возмущает меня сверх всякой меры. Я ввел вас в этот дом, вы покрыли меня позором, оскорбив госпожу де Керноа. Я тщетно пытаюсь понять причину вашего странного поведения.— Причина касается только меня, — ответил шевалье с вызовом. — Оказалось, что я, к несчастью, слишком хорошо знаю эту женщину. Больше я ничего не буду объяснять. Я сожалею только, что вы впутались в историю, до которой вам нет никакого дела. Через несколько часов вы навсегда покинете Париж, уезжайте, адмирал, и забудьте обо мне…— Нет, я вас не оставлю. Если уж эта дуэль должна состояться, то я стану вашим секундантом, не по убеждению, а только потому, что мы соотечественники.Жилю очень хотелось послать куда подальше и адмирала, и его нравоучения. В какой-то момент он даже решил открыть свое настоящее имя, но опасение оказаться в смешной роли обманутого мужа остановило его.— Благодарю вас, — сказал шевалье. — Раз наша дуэль грозит перерасти в международный конфликт, давайте сразимся здесь, в этом доме.— Нет, — отрезал принц. — Королевский посол не может драться в саду притона.— Ах, какие сложности! Тогда пойдем куда угодно: в Булонский лес, на пустырь, на улицу, но покончим с этим.— Общественное место не подходит, там наша дуэль может оскорбить короля Франции…— Вы бы об этом раньше подумали, прежде чем хвататься за шпагу и вмешиваться в чужие дела! — закричал Жиль, теряя терпение. — Теперь уже я требую…— Если мой дом подойдет вам, господа, — сказал с порога мягкий и теплый женский голос, — я буду счастлива вывести вас из затруднения. Я графиня де Бальби.И на пороге появилась Анна, в синем шелковом платье с глубоким декольте и со свежими розами в высокой прическе.— Вы здесь, сударыня? — строго спросил Жиль, в душе которого проснулись все его старые подозрения. — Что вы делаете в этом доме?Анна встретила его взгляд очаровательной улыбкой.— Не будьте уж слишком строгим пуританином, дорогой Джон. Вы же знаете, я неисправимый игрок и люблю все, что выходит за рамки обыденного. Один друг, граф д'Орсей, он принадлежит к сторонникам мосье, очень хвалил мне дом госпожи Керноа и много рассказывал о его очаровательной хозяйке. Из любопытства я попросила графа отвезти меня к Королеве Ночи…Вот видите, мой милый Катон, все просто, и не стоит сердиться… Добавлю только, что я ни о чем не жалею и не считаю свой поступок предосудительным…Глаза любовников встретились, и Жиль, который теперь хорошо разбирался в ее интонациях и улыбках, понял, что Анна не лжет. Он знал, какая страсть к игре вообще, а к картам, в частности, жила в душе графини де Бальби. Не было ни одного игорного дома в Париже, где она не побывала хотя бы один раз. Даже в ее собственном особняке был подвал, специально приспособленный для карточных игр.— Что касается меня, — произнес важно Караманико, — я с признательностью принимаю ваше великодушное предложение и выражаю глубокую благодарность. Итак, сударь, — повернулся он к Жилю, — нам больше не о чем говорить и ничто не мешает нам завершить ссору честным поединком. Вот граф Кавальканти, он будет моим секундантом. Я прошу только вашего разрешения заехать на секунду ко мне домой, чтобы взять врача…— Не стоит! — возразила графиня де Бальби. — У меня есть отличный врач, он следит за здоровьем мужа…Принц поклонился.— В таком случае… А! Чуть не забыл. Ведь вы оскорблены, капитан Воган. Какое оружие вы выбираете?— У нас у каждого по шпаге. Зачем искать что-то другое?— Поехали, господа, поехали, — холодно сказала графиня. — Я подвезу вас, капитан, равно как и вашего секунданта…— Не трудитесь, сударыня, — возразил Поль-Джонс, — я поеду в своем экипаже…Улыбка, с которой Анна встретила слова адмирала, говорила о том удовольствии, какое доставит ей короткое свидание в карете. Она попросила подождать ее, предупредила графа д'Орсея, что уезжает и, возглавив кортеж, повела всех к выходу.Усаживаясь рядом с графиней на синие бархатные подушки ее кареты. Жиль не мог не взглянуть на затемненные окна второго этажа. Он представил Жюдит, лежащую на смятых простынях в блестящем веере рассыпавшихся волос. Возможно, она уже пришла в себя и теперь с недоумением пытается понять, почему неизвестный иностранец обошелся с ней так грубо. А может?.. Может, это был не обморок и Жюдит, его Жюдит, умерла?..Внезапная боль пронзила сердце Жиля, его переполняли гнев, горечь и сожаление. Впервые в его душе шевельнулись сомнения: знал ли он свою жену, понимал ли ее? Какие мысли прятались в красивой головке Жюдит? Неужели была права королева, говоря, что Жюдит не любит и никогда не любила его, что только страх заставил ее согласиться на брак с Турнемином?..— Прошу, не считайте меня своим врагом, — шепнула ему на ухо Анна. — Клянусь честью матери, я оказалась там совершенно случайно…— Извини, но я думал не о тебе, — с горечью ответил Жиль. — Мне кажется, что я сплю и вижу кошмарный сон, я пытаюсь проснуться, но тщетно… По крайней мере, посещение Сен-Дени мне не приснилось…— Ты ездил в Сен-Дени? Когда?— Сегодня ночью. Как только я увидел ее почти обнаженную, окруженную толпой восхищенных мужчин, я сразу же бросился в Сен-Дени. Я хотел удостовериться, что глаза мне не лгут.— Я знаю, я испытала то же самое, когда Жюдит вышла нам навстречу. Но мне не нужно было искать подтверждения, по ее улыбке я поняла, что она узнала меня.— Меня она не видела, поэтому не узнала. Я взял напрокат лошадь, поскакал в Кармель, обратился к принцессе Луизе, и она мне все рассказала.— Ты видел мадам Луизу? Ночью? Она приняла тебя?— Боюсь, если бы она не приняла меня, я перевернул бы весь монастырь со шпагой в руке.Пойми, мне нужно было найти Жюдит, мою Жюдит, настоящую! Но я не нашел ее…Рука Анны с нежностью легла на холодную, сжатую ладонь Жиля.— Как ты ее любишь, — печально прошептала она. — Ты никогда не перестанешь ее любить, правда? За что ей такое счастье?— Люблю ли я ее? Не знаю… Сейчас у меня одно желание — убить ее…— Конечно, ты ее любишь! Но что тебе сказала мадам Луиза? Как Жюдит смогла покинуть монастырь? Ты мне говорил, что королева взяла ее под свое покровительство и, насколько мне известно, граф не собирался забирать ее из Сен-Дени. Он мне сам несколько раз говорил, что лучше о ней забыть и навсегда оставить в монастыре…— Четыре месяца тому назад по приказу королевы Жюдит выпустили из Сен-Дени.Госпожа де Бальби пожала плечами.— Ха, ха! Приказ королевы… Очередная подделка! После истории с колье меня уже ничего не удивляет. И что, мадам Луиза поверила простой бумаге, принесенной неизвестным посыльным?— Нет, приказ передала графиня Диана де Полиньяк.В темноте кареты глаза графини сердито блеснули. Анна помолчала немного и стала рассуждать вслух:— Здесь нет никакой логики! Зачем это королеве и при чем здесь Полиньяк? Может быть, они хотели направить твою дикую козочку по дороге, которая ей не понравилась, она ускользнула от них и нашла покровителя в лице Лаборда? Не забывай, как люто она ненавидит Марию-Антуанетту, впрочем, по моей вине, — добавила графиня с горечью, тронувшей изболевшееся сердце Жиля. Он даже попытался улыбнуться Анне.— Что было, то прошло, — со вздохом сказал Жиль. — Но я обязательно пойду к королеве и спрошу ее о моей жене, если, конечно, мне удастся выйти живым из сегодняшнего поединка, в чем я, откровенно говоря, сомневаюсь.Анна схватила Турнемина за руку, посмотрела на него влажными от слез глазами.— Обещай мне, клянись сделать все, чтобы остаться живым! Ведь ты не дашь заколоть себя этому сицилийцу? Правда? Он странный дуэлянт, и, возможно, у него в кармане припрятан кинжал или еще что-нибудь… Вот почему я предложила свой сад и своего врача. Жиль, я тебя умоляю, обещай мне хорошо драться! А я, в свою очередь, попытаюсь раскрыть тайну Королевы Ночи. Я завтра же увижу мосье и расспрошу его. Я поговорю с Дианой де Полиньяк, если нас не связывает добродетель, то связывают общие пороки…Словом, я узнаю правду. Спрошу даже Жюдит, но только обещай…Фонарь, мимо которого проехала карета, осветил слезы, градом катившиеся по ее бледным щекам. Жиль минуту молча смотрел на графиню, потом спросил:— Ты действительно меня любишь?— Да, да, я, графиня де Бальби, женщина сотни приключений, люблю только одного мужчину — тебя! Это смешно, не правда ли? Но я верю в тебя…Он притянул ее к себе, погрузив свой взгляд в темную бездну ее зрачков. Сердце Анны билось рядом с сердцем Жиля.— Это действительно смешно, — сказал он печально, — я видел в тебе врага, а ты не переставала доказывать мне свою любовь… А она… она, моя жена, говорит, что любит меня, но, за исключением дара ее невинности, я не видел от нее подтверждения любви. Сегодня я понял, что все разбито, мне трудно держаться за жизнь, когда моя самая дорогая надежда умерла…— Но ты будешь жить, ты должен… Я хочу, чтобы ты жил!Он наклонился к ней и сначала нежно, а потом страстно обнял и поцеловал. Ее губы казались ему источником, найденным в конце долгого изнуряющего пути. Он пил большими глотками, черпая уверенность и силу в живой трепещущей женственности. Он держал в руках саму жизнь и больше не думал с смерти. Карета свернула во двор особняка де Бальби, Анна схватила Жиля за руки.— Ты не поклялся, — шептала она, вытирая слезы. — Ты не поклялся…— Нет, я поклялся, сейчас, на твоих губах.Надо быть сумасшедшим, чтобы навсегда отказаться от радости обладать тобой!— Это правда? Ты будешь драться…— ..так, словно от этого зависит моя жизнь, — ответил он, усмехнувшись. — Ты вернула мне вкус боя.Прижав к губам ямочку на ее руке. Жиль выскочил из кареты. Во двор въехали экипажи Караманико и Поль-Джонса. Графиня, опираясь на Руку Жиля, вышла из кареты и шепнула несколько слов подошедшему к ней мажордому. Отдав приказания слугам, Анна повела дуэлянтов к калитке, ведущей в сад.Этот сад на самом деле был розарием, настоящим раем роз, их благоухающие куртины самых фантастических форм восхищали и глаз и обоняние. Они заполняли каменные вазы, украшавшие террасу и лестницу, они спускались каскадами и образовывали декоративные ширмы, они оплетали беседки, гроты и маленький храм с четырьмя дорическими колоннами…Именно к этому храму и направились противники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42