Я хочу посмотреть, окажется ли она достойной такого человека, как вы. За ней будет постоянное наблюдение. И, возможно, однажды наступит день, когда я собственной рукой верну вам настоящую госпожу де Турнемин… О Боже! Как вы меня напугали!Последние слова были адресованы человеку, внезапно появившемуся из-за дерева позади скамейки, на которой сидела королева. Это был король.— Мой Бог, Ваше Величество, прошу у вас прощения, — сказал Людовик XVI, громко смеясь.Подобный смех говорил о том, что король смущен. — Но я так долго стоял за деревом, что наконец решил вмешаться в ваш интересный разговор. Добрый вечер, господин де Турнемин! Счастлив видеть вас по-прежнему бодрым и здоровым после стольких приключений и хочу выразить вам благодарность за спасение королевы и принцев…— Но, — прервала его королева, — вы шпионили?!— Господи, ну конечно… Я уже давно знаю, сколько пользы можно извлечь из подслушивания разговоров, особенно если они не для твоих ушей предназначены. Спросите моего брата графа Прованского. Он этим постоянно занимается.Но вернемся к вам, моя дорогая, не смотрите на меня так гневно. Если хотят сохранить встречу в тайне, ее проводят в глуши леса, а не в саду и не в белом платье с диадемой Санси в волосах и дюжиной бриллиантов Мазарини вокруг шеи. Я заметил вас издалека и захотел узнать, кого вы прячете в глубине сада.— Хорошо! — раздраженно бросила королева. — Теперь вы знаете кого. Но почему, сир, вы сочли уместным вмешаться в разговор именно в этот момент? Вы не одобряете моего решения?Если это так, я вас предупреждаю…— 0-ля-ля! Не надо горячиться! Ваше решение превосходно, но невыполнимо…— Невыполнимо? Почему? — высокомерно спросила Мария-Антуанетта.— По одной простой причине: арестованная никогда не приезжала в Венсен. Когда солдаты из гарнизона Мелена под командованием графа де Кастеллана прибыли в Сент-Ассиз, они узнали, что другие солдаты в другом экипаже уже увезли преступницу. Какие солдаты, какой экипаж? Это еще надо выяснить…— Я видел их, сир, — вмешался Жиль. — Карета темно-красная, солдаты одеты в форму красную с голубым, верхом на лошадях, вооружены карабинами. Я бросился их догонять, но один из них выстрелил в меня. Моя лошадь была убита, и мне пришлось прекратить погоню.— По какой дороге они ехали?— По той, что ведет в Нанди и соединяется возле Льесана с большим трактом, ведущим из Мелена в Париж… Самая короткая дорога в Венсен…Людовик пожал плечами и невесело рассмеялся.— ..и которая идет вдоль парка Брюнуа, — закончил он за Турнемина. — Нас обвели, как младенцев, стратегия брата безупречна. Он ничего не оставил на волю случая и принял все меры, чтобы помешать исполнительнице заговорить.Убить ее было бы опасно — это могло навести на мысль, что некто, прячущийся за ее спиной, испугался. Увезти гораздо проще, и очень вероятно, что теперь…Король замолчал. Жиль, забыв, где находится, упал на скамейку, которую только что оставила королева, обхватил голову руками, отчаянно пытаясь собраться с мыслями и чувствуя, что сходит с ума. Правда предстала перед ним во всей ужасающей наготе, он понял: люди, на его глазах увезшие Жюдит, не остановятся перед преступлением. Ведь они стреляли в него самого…Скорей всего Жюдит уже мертва…На его плечо опустилась чья-то дружеская рука, это прикосновение вернуло его к действительности. Турнемин поднял заплаканное лицо и увидел короля, с состраданием глядящего на его слезы.— Друг мой, — сказал Людовик сердечно, — не отчаивайтесь. Я вовсе не хотел сказать, что ваша жена убита, верьте мне, я так не думаю. Теперь, когда она снова в его власти, мосье больше нечего опасаться, что она заговорит. Кроме того, красивая, решительная женщина — это ценное оружие, с ним так просто не расстаются… Мой брат при всей своей жестокости…— Ваш брат! — прервала его королева с негодованием. — Вы продолжаете называть его братом! Если бы я не знала, каким святым созданием была ваша матушка, я бы ни за что не поверила, что вы родные братья! Вы сама доброта, а он…— 0-ля-ля! Мадам! Остановитесь! Сомневаясь в чистоте его происхождения, вы оскорбляете меня и моих родителей. Нет, уверяю вас, граф Прованский действительно мой брат.— Ну что ж! Тогда вам, уже не брату, а правителю, следует прекратить его козни! Действуйте, черт возьми! Пошлите в Брюнуа капитана гвардейцев со всем его полком, дайте ему в помощь швейцарцев, жандармов, легкую кавалерию, если надо, гренадеров, да весь парижский гарнизон, но чтобы к вечеру было очищено это гнездо заговорщиков! И тогда мосье вместе со своими любимыми друзьями: Моденом, Антрегом и графиней де Бальби — в Бастилии будут спрашивать звезды, когда топор палача опустится на их преступные головы. А мы, мы наконец сможем спать спокойно.— Мадам, — холодно возразил Людовик XVI, — хочу вам напомнить, что Бастилия и так переполнена людьми, еще совсем недавно называвшимися вашими друзьями… Ну, ну, моя дорогая Антуанетта, — добавил он более нежно, увидев слезы в прекрасных голубых глазах своей жены, — вы же сами отлично понимаете, что ваш план неосуществим. Помимо того, что прольется море крови, у нас нет никаких доказательств, чтобы привлечь к суду принца крови.— Но, Ваше Величество, это доказательство существует — молодая женщина, ее надо найти и заставить говорить…Король пожал плечами.— Готов поставить корону против пригоршни каштанов, что ей уже нашли достаточно секретное и скрытое ото всех убежище…— Скажите лучше, что вы не хотите ничего сделать!— Я не могу ничего сделать. Это всегдашняя участь королей: позволять братьям плести против них заговоры, заранее зная, что наказание им не грозит. Увы, у графа Прованского много сторонников, очень много, и они предпочли бы видеть на троне его, а не меня… Оставим этот разговор, мадам, он ни к чему не приведет.— Что касается вас, шевалье, — обратился к Жилю Людовик, — знайте, что король разделяет ваше горе и умоляет собраться с духом. Как вы понимаете, это лишь эпизод в тайной войне моего брата, и только Бог знает, когда она закончится, ведь мосье с рождением каждого нового принца все больше ожесточается. Королевская семья нуждается в верных людях, вот почему я потребую от вас обещания.Огромным усилием воли Жиль покорился.— Король может требовать…— Нет, мой друг, не требовать, а просить, король просит вас отказаться от безумного плана, который, как я чувствую, вы носите в своем сердце. Обещайте мне, шевалье де Турнемин, ничего не предпринимать против замка Брюнуа, ибо там вы никого не найдете и лишь потеряете свою жизнь.А я потеряю преданного слугу.Понимая, что сопротивление бесполезно, молодой человек опустил голову.— Я обещаю, сир… Какие будут ваши дальнейшие приказания?— Никаких. Возвращайтесь в Париж, я пока подумаю над этим делом. Кстати, где вы остановитесь, по-прежнему в гостинице Вайят?— Королю и это известно?— Королю многое известно. И еще… вам надо найти какое-нибудь жилье: особняк или дом, где вы сможете постоять за себя, если, не приведи Господи, ваше инкогнито будет раскрыто. А это обязательно произойдет, если вы и дальше будете разгуливать с открытым лицом. Теперь, мадам, — обратился он к королеве, — я говорю вам до свидания и иду спать. Господин де Ферсен, наверное, умирает от скуки с вашей подружкой Полиньяк.Не забудьте ему сказать, чтобы он как можно скорей отвез шевалье назад в Париж.— Сир! — воскликнула Мария-Антуанетта, густо краснея и отворачиваясь. — Мне кажется, сегодня у вас обострилось зрение. Действительно, граф привел сюда господина де Турнемина…Король засмеялся.— Мадам, — сказал он, добродушно поглядывая на смущенную королеву, — зачем объяснять то, что я и так знаю. Как все близорукие люди, я лучше вижу в тумане и сумерках и хорошо различаю силуэты. До свидания, шевалье, я о вас не забуду…Спустя минуту в грабовой аллее остались только Ферсен и Турнемин. Король исчез так же таинственно, как и появился, силуэты королевы и госпожи де Полиньяк поглотила ночная темнота.Жиль подошел к бассейну, наклонился и окунул разгоряченное лицо в прохладную и чистую воду.Его мысли прояснились, отчаянье отступило.— Что ты теперь собираешься делать? — спросил его швед, протягивая большой платок. Жиль вытер лицо и, посмотрев на друга чистыми и полными решительности глазами, ответил:— Повиноваться королю. Вернусь в Париж, найду себе жилье, привезу туда Понго и опять начну искать Жюдит. Надо будет — перерою каждое логово этого треклятого графа, а если узнаю, что Жюдит принесена в жертву…— Что тогда?— Убью его, — решительно и холодно сказал шевалье. — Для короля Франции это будет лучшей услугой. Я спрашиваю себя, — добавил он, — может, с этого и надо начать… «ЖЕНИТЬБА ФИГАРО» «Сударыня! Ваш замысел великолепен! Я его оценила вполне. Он все примиряет, все завершает, все собой обнимает. Теперь, что бы ни было, моя свадьба состоится.»Под гром аплодисментов Сюзанна поцеловала руку графини. Занавес опустился, закончился второй акт «Женитьбы Фигаро». Актрисы вышли на поклон, и энтузиазм зала вырос еще на несколько градусов. Трудно сказать, кто из них больше нравился публике: Луиза Конта, игравшая Сюзанну в казакине по-басконски и в яркой юбке с воланами, или очаровательная Мари-Бланш Сенваль — графиня Альмавива, в легком белом шелковом платье.— Браво! Превосходно! — закричал Тим, резко вскакивая, словно для того, чтобы перепрыгнуть через сидящего впереди Жиля и броситься на сцену. Турнемин тоже с восторгом приветствовал исполнительниц, но выражал свое восхищение не так бурно.— Да, и мне кажется, что это место Пьеру-Огюстену особенно удалось, — сказала Тереза де Виллермолаз Тиму Токкеру.Американец стал пунцовым.— Я… мне кажется, не очень хорошо понял, о чем там говорили, — пробормотал он на своем робком французском языке, — но девушки показались мне очаровательными.— Тогда после спектакля вам обязательно нужно с ними познакомиться. Смотрите, вы пользуетесь почти таким же успехом, как и они.Действительно, сидевшие рядом с Терезой в ложе, которую «Комеди Франсез» обычно предоставляла драматургам, оба американца привлекали к себе пристальное внимание всего зала.Тим — веселый гигант, и в городском платье остававшийся человеком леса, и Джон Воган — загорелый, атлетически сложенный, одетый по английской моде в черный костюм из тонкого сукна, строгость которого смягчали золотые пуговицы и белоснежный галстук; оба они ловили на себе взгляды элегантных и нарядных дам, украшавших этот новый, открытый всего три года назад зал в особняке Конде.В переполненном зале почти не было людей, принадлежавших ко двору, лишь граф д'Артуа, как обычно, пришел посмотреть на красавицу Конта свою любовницу, игравшую сегодня роль Сюзанны. В начале ноября двор все еще был в Фонтенбло, где Австрия и Голландия готовились при посредничестве Франции подписать договор, который должен был положить конец разрушительной авантюре в дельте Шельды, длившейся вот уже год и сильно подрывающей авторитет короля. Договор был исключительно детищем Марии-Антуанетты. По нему Голландия обязывалась принести извинения Австрии и возместить убытки, часть из которых брала на себя Франция. Вот уже полгода, как Мария-Антуанетта стала для Парижа Австриячкой, в салонах кипел гнев просвещенной мысли.Но если Версаль отсутствовал, то весь Париж был в этот вечер в театре, включая и входивших в моду «старых американцев»: Лафайета, Лозена, Ноайля, Бертье, Ламета и многих других, о ком партия королевы изо всех сил старалась забыть. В антрактах в полный голос обсуждали «позорный договор Фонтенбло».Старые знакомые узнавали и приветствовали Тима, но ни один жест, ни одно слово не было обращено к Турнемину, хотя со многими он был знаком близко и даже сражался в одних рядах.— Я считаю, что проверка проходит удовлетворительно, — шепнула Тереза Жилю, прикрываясь веером из крашеной слоновой кости. — Вас не узнают.Идея принадлежала Бомарше, он предложил Турнемину провести вечер в театре и проверить, насколько новое лицо делает беглеца неузнаваемым.«Пока вы безбоязненно не выдержите двойного огня свечей и взглядов, вы не будете уверены в своей роли», — говорил он.Возвратившись из Фонтенбло и, как приказывал король, остановившись в гостинице Вайят, Жиль сразу же дал знать о себе Бомарше. Пьер-Огюстен принес ему веский знак королевского расположения: чек в банк Телюссона на солидную сумму в 25 000 ливров, что позволяло мнимому капитану Вогану жить с комфортом и даже занимать некоторое положение в парижском обществе.— Вы теперь богаты или почти богаты, — сказал Бомарше, улыбаясь. — Кроме того, король хочет, чтобы вы навели справки в страховой кампании Ллойда о «Сускеане» и узнали, на какую сумму было застраховано судно. Он не видит причин, почему бы новому капитану Вогану, сыну и наследнику своего отца, не получить возмещение за кораблекрушение. Идея довольно соблазнительная. Что вы думаете дальше делать?— Устроюсь с жильем, как приказал король, и постараюсь получить надежные сведения о супруге… а затем попытаюсь погасить свой долг перед вами.— Но вы мне ничего не должны, черт возьми! — запротестовал Бомарше.— Не говорите так! Помимо риска, которому вы подвергались, вы предоставили нам убежище и целый месяц кормили, одевали, обеспечивали удобствами. Наконец, вы нас просто спасли! Если бы не вы, я по-прежнему сидел бы в Бастилии, а королева и принцы были бы уже мертвы… Предлагая разделить со мной эти деньги, я лишь в малой степени возвращаю вам свой долг, тем более, как мне известно, вы испытываете финансовые трудности. Я прошу вас, Бомарше! Эти деньги ваши!— Нет! Я не согласен! Неужели вы не догадались, шевалье, что король давно оплатил мне все, что я на вас потратил… Вы ничего не должны мне, может, только немного дружбы…— В этом можете не сомневаться, но все-таки…— Ни слова больше, иначе я обижусь. Видите ли, друг мой, мои долги доходят до такой астрономической цифры, что ваша великодушная помощь утонет в ней, но все равно я вам бесконечно признателен за это предложение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42