Когда его рука скользнула вниз по ее животу и достигла лона, когда пальцы бережно тронули нежно-бархатистое женское естество и начали совершать колдовство ласки, Анастасия почувствовала, как ее заливает идущая изнутри ликующая радость, которая в мгновение ока унесла прочь все ее страхи. Сердце и душа Анастасии, переполненные неведомым прежде блаженством, распахнулись навстречу Хоку. Бедра ее раздвинулись сами собой, открывая цветок нежной плоти, трепещущий от наполнившего его сладострастия. Хок замер у этих приоткрывшихся врат, не решаясь совершить единение, столь желаемое ими обоими, и предвкушение было мучительно-сладким.
– Анастасия... – едва слышно шепнул он.
– Да, Хок, да! Пожалуйста... пожалуйста...
Это он и желал услышать. Очень медленно, бережно, нежно начал он погружаться в безудержно влекущую жаркую обволакивающую глубину женского естества Анастасии, исполненный решимости не причинить ей боли и подарить настоящее счастье в этот первый раз. Анастасия инстинктивно поняла, почему Хок так нетороплив и осторожен, и требовательно потянула его на себя, обнимая, целуя его лицо и уже открыто желая этой почти что состоявшейся близости. Хок, почувствовав, как она самозабвенно всем своим существом тянется к нему, решился. Миг познания друг друга был необычайно сладок, и время приостановило свой бег. Анастасия почти не заметила боли – та исчезла под накатившей волной наслаждения.
Хок продолжил движения любви, и всякий раз, когда он погружался в горячую глубину лона возлюбленной, Анастасия стонала от наслаждения и в конце концов, закрыв глаза, потянулась к нему полуоткрытыми губами. Хок прижался к ним ртом, откликнувшись чувственным поцелуем, на который Анастасия отозвалась с не меньшей страстью. Каждым движением он все ближе и ближе подводил Анастасию к тому сладостному мгновению, достичь которого мужчина и женщина могут, только если любят друг друга.
Анастасия уловила нужный неторопливый ритм, с радостью начав повторять его движениями бедер. Они исполняли неповторимую симфонию любви, с каждой минутой добиваясь все большей и большей гармонии, поднимаясь на все новые высоты наслаждения. Хок не торопился, ибо его желание подарить Анастасии самую большую радость, какую он только сумеет ей доставить, удерживало его от стремления подчиняться только собственной страсти. Он оторвался от губ Анастасии и с наслаждением принялся осыпать поцелуями ее тугие груди, время от времени нежно покусывая заострившиеся соски и чувствуя на губах солоноватый привкус ее пота. Всякий раз, когда он слегка сжимал зубами плотный бугорок, Анастасия громко стонала, выгибаясь в каком-то исступленном восторге.
Сама не понимая, о чем просит, она словно в забытьи молила прерывающимся, полным мучительного нетерпения голосом:
– Хок... О, Хок... пожалуйста... пожалуйста...
Хок счастливо улыбнулся, точно теперь зная, что сумел вознести ее до головокружительных высот любовного экстаза. Он накрыл ладонями ее груди, некоторое время наслаждаясь их тяжелой полнотой и гладкой бархатистостью кожи, потом руки его скользнули ниже – он взял ее за бедра и слегка приподнял, чтобы проникновение было как можно более глубоким. Хок двигался теперь ритмичнее и быстрее, и задыхающаяся Анастасия беспрерывно стонала, не в силах совладать с собой. Испытываемое наслаждение с каждым разом Поднимало ее в экстатическом упоении все выше и выше, и ей казалось, что этому не будет конца – в какой-то момент она не выдержит и умрет, потому что такое нечеловеческое счастье вынести невозможно. Страсть Хока достигла своей кульминации, и врата райского наслаждения распахнулись, выпустив на свободу их желание, достигшее всепоглощающей кульминации. И вот они снова вернулись в этот мир, задыхающиеся, мокрые от пота, счастливые и одновременно не верящие только что пережитому.
Хок пошевелился, неохотно отодвинулся от Анастасии и ласково положил ее голову себе на грудь.
– Я отдал тебе сейчас всего себя, все, что мне хотелось тебе отдать, – негромко заговорил он и замолчал, стараясь утихомирить бешено бьющееся сердце. – Но есть еще кое-что, чем я хочу с тобой поделиться.
Анастасия свернулась калачиком у него под боком, помолчала и ответила очень просто:
– От тебя, Хок, я приму все.
Он рассмеялся и ласково отвел с ее лба прилипшие прядки белокурых волос.
– А ты не боишься, что сейчас узнаешь обо мне все, что возможно, а на потом ничего не останется?
– Какие глупости ты говоришь! Тебе жизни не хватит, чтобы мне все о себе рассказать.
Анастасия глубоко втянула ноздрями воздух, стараясь запомнить этот его неповторимый запах, точно так же как запомнила она цвет его глаз, изгиб губ... Она нежно провела ладонью по его безволосой мускулистой груди.
– Почему у тебя на груди нет волос, Хок? И здесь тоже, – добавила она, погладив его руку.
– Индейская кровь. И бороды у меня тоже считай что нет. А это так важно?
– Вовсе нет. На самом-то деле, – Анастасия наклонилась и шаловливо лизнула его влажную от пота грудь, – ты мне нравишься такой, какой есть, со всеми изъянами.
– Это радует, не придется в будущем себя переделывать.
– Меня это вполне устраивает, – рассмеялась Анастасия. – Но чем ты хотел со мной поделиться?
Он легонько похлопал ладонью по ее животу и ответил:
– Не сейчас. Попозже. Я хочу тебе кое-что показать.
– Вот как? – протянула Анастасия и соблазнительно потянулась всем телом.
– Как вижу, ты становишься ненасытной, – засмеялся Хок.
– Мне возразить нечего.
– Я хотел тебе рассказать, зачем приехал в северную Аризону.
Анастасия замерла – вся игривость ее вдруг исчезла. Неужели Хок наконец собрался ей сказать, зачем вернулся сюда?
– Это то, чем ты хотел со мной поделиться?
– Да. Как только мы оденемся и приведем себя в порядок, я отвезу тебя в одно место.
– Я буду готова через пару минут, – заторопилась Анастасия и начала было вставать.
Однако Хок мягко удержал ее, притянув к себе:
– Куда это ты заторопилась? Уверяю тебя, то место никуда не денется. Сейчас у нас есть дела, которые никак нельзя откладывать.
Анастасия, опустив глаза, проследила за его взглядом и убедилась, что ее возлюбленный более чем готов еще раз разделить с ней свою страсть.
– Действительно, – кивнула она и ласково провела ладонью по его животу сверху вниз. – Действительно, эти дела лучше не откладывать на потом.
Глава 11
Подождав, пока полуденный зной немного спадет, влюбленные оседлали лошадей и направились к тому месту, которое Хок хотел показать Анастасии. Всю дорогу они молчали. Хок покачивался в седле, погруженный в мысли о прошлом. Анастасия с любопытством оглядывалась по сторонам, примечая особенности простиравшейся вокруг дикой природы. Тишина нарушалась лишь редким криком ястреба, парившего высоко в небе, да шуршанием каких-то невидимых в высокой траве зверьков. И молчание между ними, и стоявшая вокруг тишина лишь добавляли пронзительности чувству близости, что связывала их теперь незримой прочной нитью.
Через какое-то время они выехали на луговину, усеянную десятками небольших холмиков свежевырытой земли. Неожиданно около нескольких из них поднялись на задние лапки какие-то зверьки, встали столбиком и залились отрывистым и пронзительным лаем. Остальные, которых оказалось немало, живо откликнулись на сигнал тревоги, стремительно попрятавшись в норы, которые начинались в центре каждого холмика.
Зверьки очень напоминали белок, только без длинных пушистых хвостов. Анастасия вопросительно повернулась к Хоку, которого этот пронзительный лай мгновенно вернул к действительности.
Кивнув, он направил лошадь в объезд земляных холмиков и пояснил:
– Это луговые собачки. Если поехать напрямую, почти наверняка лошадь переломает себе ноги, поэтому старайся объезжать такие места.
– Но почему?
– Обычно здесь все изрыто норами, и лошадь, как правило, после нескольких шагов обязательно проваливается.
– Они такие лапочки! Но почему они так сердито на нас лают?
– Это их часовые. Сначала они подали сигнал всем остальным скорее прятаться, а теперь дают нам знать, чтобы мы держались подальше.
– Это что, правда?
– Самая настоящая. – Хок с улыбкой обернулся к Анастасии: – Тебе, Стейси, нужно научиться понимать природу вокруг и зверей так же хорошо, как и уроженцам этих мест. Может оказаться, что от этого будет зависеть твоя жизнь.
– Знаешь, у меня рука на этих зверьков не поднимется, честное слово.
– Вот как? Иногда такой голод терзает, что...
– Хок!
– Еда, какой бы она ни была, все равно остается едой.
– Да что ты говоришь! Слышать об этом не желаю! – не терпящим возражения тоном заявила Анастасия, продолжая, полуобернувшись, разглядывать зверьков, беспрерывно лающих им вслед.
– Хорошо, Стейси, – покачал головой Хок, – я не знаю, может быть, ты предпочтешь гремучих змей, ящериц или...
– Ты это серьезно? – резко обернулась к нему Анастасия.
– Конечно. Хотя с появлением коров, овец и коз, да еще если промышлять охотой в горных лесах, выбор еды теперь достаточно широк. Только стоит помнить о том, что вкус других людей может отличаться от твоего.
Анастасия согласно кивнула, поняв, что именно он имел в виду:
– Ты прав. Такой еды, которой нас накормила Мария, я ни разу не пробовала, и она мне очень понравилась. Но как только подумаю об этих миленьких песиках...
– Ладно, уговорила! – рассмеялся Хок. – Жаркого из луговых собачек сегодня не будет!
Анастасия весело рассмеялась, наслаждаясь удивительной легкостью их взаимопонимания и думая о том, как это будет чудесно – прожить всю жизнь бок о бок с Хоком.
Ехали они теперь на юг, по направлению к Литл-Колорадо. Добравшись до брода, в том месте, где от главного русла реки ответвлялся узкий приток, они без особого труда пересекли ее и оставили за спиной – петлять по бескрайним равнинам северной Аризоны.
Хок вдруг насторожился, завертел головой и, так же неожиданно успокоившись, глубоко вдохнул прохладный влажный воздух, наполненный бодрящими запахами буйно растущей зелени. Затем он повернулся к Анастасии и, медленно поведя перед собой рукой, торжественно сказал:
– Стейси, это ранчо Хокинса, отсюда и насколько хватает глаз.
Она не очень поняла, о чем идет речь. Ее поразило искаженное неподдельным страданием лицо Хока. Анастасия окинула взглядом земли, что лежали перед ней, – отличные пастбища, может быть, будут и побогаче, чем в Гайе.
– Да, это ранчо Хокинса, – с чувством повторил Хок и легонько подстегнул лошадь, посылая ее вперед. Анастасия тронулась следом.
– Хок, я не совсем поняла, о чем ты сейчас говорил. Он обернулся, потом опять посмотрел вперед.
– Это лучшие пастбища во всей северной Аризоне. По крайней мере я так думаю. Эти земли принадлежали моим родителям. В то время их называли ранчо Хокинса. Помнишь, я тебе говорил, что при рождении меня назвали Райдер Хокинс? Мать и отец управляли этим ранчо, а я им помогал.
– Но что здесь случилось, Хок? Где твои родители? Хок обернулся к ней, и ее поразило ожесточенное выражение его лица.
– Для этого я тебя сюда и привез, чтобы показать все это и поделиться своей болью.
Она ждала продолжения, но Хок замолчал и двинулся вперед.
Через какое-то время он снова заговорил:
– Подожди, пока мы не доберемся до того места, где стояла наша усадьба, тогда я тебе все расскажу.
Анастасия чувствовала, что память о прошлом обжигает его сердце неутихающей болью, и ничего не спрашивала. Вскоре они подъехали к широкому, хотя и не слишком высокому холму. Когда они начали на него подниматься, Анастасия почти сразу увидела впереди несколько чахлых елей.
– Видишь эти елки? – негромко спросил Хок.
– Да.
– Их посадила моя мать. Все время поливала – ей хотелось, чтобы было где укрыться в тени от жары. Ее нет, а они выжили, точно так же как и я.
Анастасия была взволнована до глубины души, но не знала, что в таких случаях нужно говорить. Ее тронуло то, что Хок настолько ей доверяет, что привез ее сюда и делится сейчас с ней самым своим сокровенным.
Когда они поднялись на холм, Хок остановил своего коня, и Анастасия тоже придержала своего. Хок молча смотрел вокруг. Повсюду валялись обугленные бревна, груды почерневшего от дыма саманного кирпича, наполовину сгоревшие изгороди, которые когда-то окружали участок.
– Ранчо Хокинса, – горько выговорил Хок и сделал широкий приглашающий жест рукой. – Добро пожаловать в мой дом, Анастасия.
Он посмотрел на нее. Его потемневшие глаза были полны боли и ярости.
Под его взглядом Анастасия зябко повела плечами, радуясь, что не она была причиной этого устрашающего гнева, – она очень сомневалась, что устояла бы под его ударом.
– Как это произошло? – тихо, с сочувствием в голосе спросила она.
Хок отвернулся и посмотрел на обгоревшие руины своего родного дома.
– Тринадцать лет назад мы не были единственными владельцами ранчо на Литл-Колорадо. К западу от нас разбил свое ранчо другой фермер, Ти Эл Латимер. Пастбищ вокруг хватало всем с избытком. Отец был так рад, что у нас наконец появились соседи.
Хок замолчал и в нерешительности повернул голову к Анастасии.
– Продолжай, – подбодрила его она, одновременно и страшась, и желая услышать продолжение рассказа о разыгравшейся здесь трагедии.
– Так вот этот самый Латимер при одном лишь взгляде на мою мать места себе не находил от злобы. Ведь она была индианкой, а Латимер был одержим желанием стать местным грандом, в особенности после женитьбы на знатной испанке из южной Аризоны. Правда, когда он перебрался на север, то был одним из тех белых бедняков, которые, попав на Запад, надеялись сколотить состояние за счет тех, кто уже освоился на этих землях. В любом случае...
Анастасия подъехала совсем близко к Хоку и слегка сжала его руку, давая понять, что разделяет его душевную боль. С этого мгновения она решила всегда делить с Хоком все его беды и невзгоды, какими бы они ни были.
Хок поднял на нее глаза и, как бы обретя новые силы, продолжил:
– Дело было не только в том, что он ненавидел мою мать и вдобавок меня как краснокожего ублюдка, – Латимер был жаден до невозможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43