Я подчеркиваю – любыми. Не исключая самых неприятных для окружающих.
– Короче говоря, оракул, чтобы спасти Ходулина и Кузнецова, может запросто спалить город, – дополнил Кравчинский, – или уничтожить всю страну.
– Ну а вас, господин Кравчинский, можно трогать?
– Понятия не имею, – пожал плечами Аполлон. – Я не исследователь, а всего-навсего верховный жрец храма Йо Вадимир. К слову, ваш бывший коллега Анатолий Сергеевич Рябушкин тоже является жрецом.
– А кто он, этот таинственный Йо?
– Не такой уж он и таинственный, Василий Валентинович, – усмехнулся Кравчинский. – Во всяком случае, вы если не вслух, то про себя поминаете его в течение дня неоднократно, при этом даже не подозревая, что тем самым призываете на помощь своих предков.
– Не понимаю? – честно признался Сухарев.
– Русские ведь не случайно называют себя Йоанами, то есть первыми перед Йо. Как объяснил нам один большой знаток русского мата Ванька Митрофанов, он же Каин, зачатие каждого русского происходит всенепременно с участием божественного огня, исходящего все от того же Йо. И этот божественный огонь называется куем. Отсюда слова «кую», «кузница». И распространенное у нас выражение «Йо был с твоей матерью» означает вовсе не оскорбление, как многие считают, а как раз комплимент или обращение к предкам, которые по древним поверьям охраняют своих потомков от неприятностей. Таким образом, если вам на ногу упадает кирпич, то в этот момент вы выражаете свое неудовольствие предкам-чурам, которые недоглядели и не предупредили вас о грозящей ситуации. С этим же кличем наши доблестные воины до сих пор ходят в атаку на врага, Ярослав не даст соврать, призывая тем самым на помощь всех живых и уже ушедших в мир иной Йоанов, а вовсе не оскорбляя врага, как думают некоторые. Это у них там, на Западе, секс, Василий Валентинович, а у нас, как известно, секса нет. У нас вместо секса мания величия. Согласитесь, это большая наглость – претендовать на то, что ты зачат если и не от Бога, то, во всяком случае, при непосредственном его участии. Кстати, люди, зачатые непосредственно от Бога, в древние времена назывались йородами, то есть рожденными от Йо, и обладали выдающимися качествами. Так вот в глазах оракула вот эти скромно сидящие с вами люди являются сыновьями Йо, а следовательно, по своему статусу стоят гораздо выше всех прочих людей и предназначены для того, чтобы править миром.
– Бред, – покачал головой Сухарев.
– К сожалению, это не бред, это программа, которую наши шибко умные потомки заложили в свой компьютер для успешного выполнения эксперимента. И компьютер в силу своей ограниченности просто не способен воспринимать мир вне рамок этого, как вы совершенно справедливо выразились, бреда. Чувство юмора у этого компьютера тоже отсутствует начисто, так что мой вам совет, Василий Валентинович, осторожность и еще раз осторожность. Оракул, по нашим подсчетам, действует в радиусе около пятидесяти километров, следовательно, он контролирует практически весь город.
– В каком смысле контролирует?
– Читает мысли всех находящихся здесь людей и тщательно их анализирует. Наш с вами разговор тоже не ускользнул от его внимания. Поэтому у меня к вам просьба, Василий Валентинович, не предпринимайте никаких действий, не посоветовавшись с нами. И не пытайтесь задержать Иванова без нашего участия. Гайосара Йоана может одолеть только гайосар или йород, то есть Ярослав Кузнецов или Николай Ходулин. Были еще два претендента на звание йорода и гайосара, я имею в виду, вероятно, известных вам Субботина и Аникеева, которых привлекли соответственно Иванов и Хлестова. Однако Субботин и Аникеев были убиты на божьем суде и потеряли право называться йородами.
– А кто их убил?
– Будем считать, что их убил сам Йо руками молодого человека, сидящего перед вами.
– К сожалению, господа, я ничего вам пока обещать не могу. Но обещаю рассказать обо всем прокурору. Решение в любом случае будет принимать либо он, либо кто-то рангом повыше. Всего хорошего, господа.

Сухарев покинул «мерседес» в довольно скверном настроении. Эти молодые люди, очень может быть, просто пошутили над незадачливым следователем прокуратуры, но если хотя бы половина из того, что они рассказали, правда, то Сухареву предстоит весьма и весьма непростая работа. Но в любом случае просто так отмахнуться от слов Кравчинского он не мог, хотя бы потому, что слишком много людей оказалось втянуто в эту, с позволения сказать, «шутку». Трудно было представить, что такие личности, как Хлестов и Кудряшов, стали бы участвовать в дурацком розыгрыше с риском получить достойный отпор от сотрудников прокуратуры. В конце концов, и у того, и у другого накопилось за душой много грехов, которые могут всплыть в любую минуту с достаточно серьезными для шутников последствиями. Верный своим привычкам, Василий Валентинович с выводами, однако, не торопился. Нужны были факты либо подтверждающие озвученную новыми знакомыми версию развития событий, либо опровергающие ее. Кое-что Сухареву удалось узнать, прежде чем его вызвал Лютиков. Прокурор уже знал и о пропаже еще одного трупа, и о якобы расстрелянных, а потом воскресших Кудряшове, Козлове и Антохине.
– Ну ладно бы эти обкуренные шестерки, – покачал головой прокурор, – но Кудряша я прежде за серьезного человека держал. А сейчас даже не знаю, то ли камеру для него готовить, то ли палату в психиатрической лечебнице.
Последние слова можно было расценивать как шутку, поэтому Сухарев счел своим долгом улыбнуться. Однако улыбка вышла натянутой и как нельзя более подошла к озабоченному выражению лица следователя.
– Докладывай, – коротко бросил прокурор, оценивший наконец серьезность момента.
Сухарев начал по порядку, но, к сожалению, существо дела изобиловало такими фантастическими подробностями, что прокурор Лютиков сначала нахмурился, а потом и вовсе заподозрил следователя Сухарева в рано развившемся маразме. При иных обстоятельствах Василий Валентинович на такое подозрение начальства, пусть и высказанное намеками, непременно обиделся бы, но в этот раз он только напомнил прокурору, и тоже вскользь, о его собственном промахе с ожившими покойниками. Лютиков, задетый за живое, побурел не только лицом, но и шеей, однако выдержки не потерял и дослушал следователя до конца. А экскурс в историю русского мата ему даже понравился, и он не отказал себе в удовольствии посмаковать всем известное выражение, произнеся его в нескольких вариациях.
– Так этот Кравчинский, говоришь, поэт?
– По крайней мере, весьма информированная по части мата личность, – с усмешкой отозвался Сухарев. – К сожалению, нам пока нечего этим людям предъявить, вот они и резвятся в свое удовольствие. Йороды, понимаешь…
Лютиков шутку следователя оценил коротким смешком. Да и вообще, кажется, вполне остался доволен его докладом. Видимо, Ивана Николаевича всерьез мучили сомнения по поводу своей адекватности в этой истории с ожившими покойниками. Теперь со слов трезвомыслящего следователя Сухарева выходило, что с психическим здоровьем у прокурора все в порядке и он отнюдь не заработался, как полагают некоторые, а способен достаточно трезво оценивать реальность, которая, правда, стала выходить из-под контроля. Но это уже не по вине Ивана Николаевича Лютикова.
– Так ты считаешь, что этот оракул существует?
– Ну допускаю такую возможность, – осторожно отозвался Сухарев. – Возможно, мы имеем дело с изобретением какого-нибудь гения. В любом случае этот аппарат или агрегат способен оказывать гипнотическое воздействие даже на очень сильных людей. Возьмите хотя бы того же Костю Углова, ведь у него же нервы из канатов, не то что у нас, грешных. И тем не менее он констатирует смерть Иванова. То же самое делают и прибывшие с ним эксперты. Кстати, ведь и милиционеры, обнаружившие тела Кудряшова, Козлова и Антохина, были абсолютно уверены поначалу, что везут в морг покойников.
– Логично, – развел руками Лютиков. – Черт бы побрал этих умников, изобретают невесть что, а потом у нормальных людей голова от их выкрутасов болит.
– Есть еще одно странное обстоятельство, Иван Николаевич, – вздохнул Сухарев. – В той самой квартире, где было найдено тело Иванова, в тридцать восьмом году минувшего века действительно был убит сотрудник НКВД Доренко Терентий Филиппович. И убит он был именно так, как описывала свидетельница – ударом кинжала в грудь. По этому делу в том же году было арестовано трое человек. Они признались в убийстве Доренко и были расстреляны по приговору судебной комиссии. Причем события разворачивались в том самом особняке, подле которого и были обнаружены сегодня поутру Кудряшов, Козлов и Антохин.
– А сейчас этот особняк принадлежит знатоку русского мата Кравчинскому?
– Именно. Но пока там полный разор, хозяин еще не приступал к ремонту.
– Может, это просто совпадение?
– Не исключаю, – откашлялся Сухарев. – Но по утверждению Николая Ходулина, Доренко убил некто Глинский, у которого с Терентием Филипповичем были давние счеты.
– А среди расстрелянных Глинского нет?
– Нет, там другие фамилии. Очень может быть, что расстреляли ни в чем не повинных людей. Хотя в деле фигурируют их признательные показания.
– А Иванов здесь при чем?
– Как я выяснил, Доренко Терентий Филиппович доводится родным дедушкой Аркадию Семеновичу. Скажу более, один из тех троих, что я встретил в особняке, а именно Николай Ходулин, признался, что удар кинжалом Иванову нанес именно он.
– А почему вы его не задержали?
– Так ведь Иванов жив, судя по всему. И никакой раны на его теле Углов не обнаружил.
– Бред собачий! – раздраженно бросил прокурор.
– Судя по всему, этот Ходулин доводится родственником Глинским, во всяком случае, эти ребята утверждают, что оракул всего лишь вернул им ценности, взятые на хранение у их предков.
При упоминании о ценностях прокурор Лютиков оживился. В конце концов, клад был единственным фактическим подтверждением тому, что весь этот маразм не является плодом разгоряченного воображения идиота и в деле прослеживается четкий материальный интерес.
– Молодые люди утверждают, что ушедшего было в небытие оракула вернул к жизни все тот же Аркадий Семенович Иванов. И сделал он это из-за золота.
– Выходит, золото у этого оракула еще осталось?
– Выходит, так. Но в этом случае мы можем стать свидетелями отчаянной схватки за сокровища, которые, похоже, оцениваются в миллиарды долларов. Если это игра, Иван Николаевич, то с поистине чудовищными ставками. Признаюсь, мне таких дел расследовать еще не доводилось.
– Иными словами, тебе требуется помощник?
– Не откажусь, Иван Николаевич.
– Хорошо, привлекай в таком случае Углова, тем более что он уже в курсе дела.

* * *

Хлестов таким разъяренным Кудряшова еще не видел. Если бы не охранники, то Петру Васильевичу солоно бы пришлось под ударами кулаков свихнувшегося мафиози. Вот ведь идиот, прости господи, чуть стрельбу в тихой квартире не устроил! И угораздило же Петра Васильевича связаться мало того что с уголовником, так еще и с неврастеником. Его, видите ли, избили и расстреляли. А сам, между прочим, здоров как бык и на теле ни синяка, ни царапины. Хлестову с большим трудом удалось унять расходившихся гостей, хотя и не без ущерба для мебели и собственного здоровья. По крайней мере, фингал под глазом Петру Васильевичу был обеспечен, и никакой медный пятак делу уже помочь не мог.
Хлестов поправил ворот расстегнувшейся во время инцидента рубахи и обессиленно упал в кресло. Петр Васильевич и смолоду-то не слыл хорошим бойцом, а уж под уклон годов его и вовсе не тянуло к участию в тривиальном мордобое. Было из-за чего хай подымать, в самом деле!
– Я тебя предупреждал, что в этом деле далеко не все чисто? – взвизгнул Хлестов. – А ты только ухмылялся в ответ. Расстреляли его, видишь ли! Да меня уже дважды на тот свет отправляли по милости оракула, а я, как видишь, свеж как огурчик, чего и тебе желаю. Гипноз это, понимаешь? Вас просто попугали, чтобы вы не путались под ногами у занятых людей и не мешали им грести золото лопатой. Зачем ты поперся на ночь глядя в этот особняк?
– Хотел поближе познакомиться с твоим приятелем Калиостро, – скривил губы в недоброй усмешке Кудряшов.
– Познакомился?
– Не серди меня, Петя, иначе тебе и твои охранники не помогут!
– Глупо, – зябко передернул плечами Хлестов. – Пришел, наскандалил, дал в глаз ни в чем не повинному человеку. Ну и какой ты после этого деловой партнер?! Ведь ничего же не случилось, никакого ущерба ты не понес, ни физического, ни материального.
Кудряшов слегка смутился, чего прежде с ним никогда не бывало, и даже попытался оправдаться:
– Но и ты меня пойми, Петр Васильевич, не каждый же день человека к стенке ставят.
– Ладно, Михаил, давай выпьем мировую. – Хлестов протянул скандальному гостю бокал. – Другой бы тебя не понял, а я, переживший нечто подобное, очень хорошо понимаю. Кошмары до сих пор по ночам мучают. Ну, твое здоровье.
Выпитые очень к месту двести граммов коньяка сняли напряжение в разговоре. Кудряшов размяк и смотрел на своего собеседника не столько злыми, сколько встревоженными глазами.
– Значит, гипноз, говоришь?
– Именно, – подтвердил с охотою Хлестов. – Кстати, по моим сведениям, вчера утром обнаружили бездыханное тело еще одного человека – Иванова Аркадия Семеновича, тебе небезызвестного. Вот кого, Миша, тебе надо бы пощупать. Но с Кротом ухо следует держать востро. Этот, брат, любого обведет вокруг пальца. Да и вообще человек он опасный. Тебе бы с Субботиным договориться.
– Ты же знаешь, что мы с ним на ножах.
– Какие могут быть ножи, когда речь идет о миллиардах долларов, – возмутился Хлестов. – Надо полагать, Субботин не враг самому себе. Тем более Иванов его кинул.
– Откуда ты знаешь?
– Клад-то ведь был найден, – понизил голос Хлестов, – а Субботин остался при своих интересах.
– Но ведь и Кроту ничего не обломилось, – пожал плечами Кудряшов.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7