– И во всем, что касалось этого, – доктор кивком головы указал на здание за их спинами, – вы вели себя с изрядной долей авантюризма…
– Позвольте уж мне придерживаться другого мнения, – сказал Бестужев мягко. – У меня просто-напросто не осталось другого выхода. Данные на графа поступили слишком поздно. Из связей у меня был только Мирский, который все равно не успел бы поставить в известность Вену и запустить машину … Это не авантюризм, а расчет, я был уверен, что хорошо рассчитал наперед их действия и побуждения… и оказался прав, не так ли?
– Все равно некоторый авантюризм присутствовал…
Бестужев промолчал, поскольку кое в чем доктор был совершенно прав. Потом усмехнулся:
– Боюсь, Михаил Донатович, мне вновь придется проявить толику авантюризма…
– То есть?
– Михаил Донатович, а вы меня ведь так и не раскрыли до самого конца?
– К стыду своему, к стыду… – смущенно фыркнул доктор. – Я вас исправно освещал вплоть до последнего момента, до того, как забрал на почте утром ваше письмо. Были некоторые подозрения на ваш счет, когда вы появились во дворе в запачканном пылью пиджаке… я ведь не знал, кого именно тогда прикрываю, знал лишь, что наш человек должен опекать номер Кудеяра, и не более того… Послушайте! – спохватился он. – Не заговаривайте мне зубы, штабс-ротмистр! Что вы там оновой авантюре?
– Михаил Донатович, я раскрыл Джона Грейтона.
– Да ну?
– Раскрыл, представьте себе, – с усталой гордостью сказал Бестужев. – Джон Грейтон – это не загадочный деятель подполья, которого наша агентура ищет по всей Европе. Это вообще не человек, это пароход. Да-да! Грузовой пароход среднего тоннажа, порт приписки – английский Гулль. Видите ли, в один прекрасный момент я вдруг сообразил, что все посланные им весточки приходили из приморских городов, из портов. Очень отчетливо рисовался маршрут движения… Я был в «Обществе Австрийского Ллойда», они подняли книги… Это пароход – «Джон Грейтон». Крепко подозреваю, тот самый транспорт с оружием для эсдековских боевиков, который мы так долго и тщетно искали.
– Но ведь это означает…
– Да, – сказал Бестужев. – Он вот-вот придет в Кайзербург – между прочим, последний заграничный порт на пути в Россию. Не зря именно туда отправился Лобришон-Хаддок. Теперь понимаете, почему я вновь заговорил об… авантюре?
– Вы с ума сошли, мальчишка! Как вы попадете на борт?
– Представления не имею, – честно признался Бестужев. – А вы быстро соображаете, Михаил Донатович… В таком случае, я вас прошу, предложите лучший план. Предположим, я по телеграфу свяжусь с Веной, с полковником Филатовым. Сколько времени пройдет, прежде чем он снесется с Петербургом, Петербург – с Берлином? Да и какие у немцев будут основания, чтобы ни с того ни с сего устраивать обыск на «Грейтоне», каковой по международному праву является частью британской территории? К тому же коносаменты у англичанина могут оказаться в полном порядке – точнее, отыщется двойной комплект документов. Мы уже сталкивались с чем-то похожим. По вторым бумагам все чинно и благородно, судно везет партию оружия вовсе даже не в Россию, а скажем, в Швецию по заказу тамошней полиции… Немцы осторожны, они не пойдут на столь грубую акцию, грозящую международным дипломатическим скандалом. Мои догадки и соображения к делу не подошьешь, их не примут в расчет высокие сановники ни в Петербурге, ни в Берлине… А «Грейтон» тем временем выгрузится в финских шхерах или в Лифляндии… Найдите логическую дыру в моих построениях. Молчите?
– Не вижу я никакой логической дыры, – вынужден был признать Багрецов. – Но все равно это – огромный риск…
– Но это ведь разные понятия, авантюра и риск? – сказал Бестужев. – Деньги у меня есть, болгарский паспорт… сошел для австрияков, сойдет и для германских пограничников. А у меня и еще один паспорт есть, тоже надежный. Если я незамедлительно отправлюсь в Данциг, сумею догнать Лобришона, а уж он-то меня непременно приведет… Нет другого выхода! Так и доложите по инстанции, а мне нужно торопиться, чует мое сердце, Лобришон уже в пути…

Часть третья
Танцуем танго…
Глава первая
Правь, Британия, морями…
Бестужев вдруг подумал с мимолетной грустью, что он, оказывается, и не видел вовсе старинного города Лёвенбурга, о чьих архитектурных памятниках, исторических зданиях столько читал перед командировкой. Мимо церквей пятнадцатого столетия и домов века шестнадцатого он, случалось, очертя голову пролетал на извозчике, то следя за кем-то из подопечных, то спеша по неотложным надобностям, а хваленый Высокий Замок видел исключительно мельком, снова чуть ли не на бегу. Пресловутая заграничная поездка, из-за которой кое-кто из коллег ему неприкрыто завидовал, оказалась ничуть не похожей ни на собственные предвкушения, ни на бульварные романы. То есть и рестораны были, и роковые красотки, и загадочные злодеи, но все иначе , без беллетристической легкости эмоций и несерьезности опасностей. Иначе.
Мало того, есть сильное подозрение, что и с древним городом Кайзербургом все будет обстоять точно так же, даже печальнее. Какие там замки крестоносцев, готические соборы и могила великого философа Канта, перед которой всякий образованный человек обязан благоговейно склонить главу…
Потом думать об этом стало некогда – показался Лобришон. То есть, надо думать, уже и не Лобришон вовсе, а самый что ни на есть патентованный Хаддок…
«Ах, вот оно в чем дело…» – подумал Бестужев.
Хаддок, вероятнее всего, не красил волосы после Лёвенбурга, а наоборот, такое впечатление, седина была тогда искусственного происхождения, а сейчас майор смыл красочку и предстал в более естественном виде…
Седина осталась лишь на висках, а волосы большей частью были цвета перца с солью, какой любили выбирать для своих героев иные литературные классики. Усы подстрижены покороче – как раз на излюбленный британскими офицерами фасон. И не было на лацкане темного пиджака ни единой орденской ленточки. Майор сейчас выглядел чуточку моложе, чем в Лёвенбурге, не столь консервативно – и смотрелся типичнейшим англичанином, куда что делось…
Решительно поднявшись, Бестужев подмигнул двум своим помощникам – те ожили, повеселели, вскочили со скамейки – и направился ко входу в отель.
Седой осанистый портье, далеко не столь безразличный к происходящему вокруг, как его иные развращенные жительством бок о бок со славянами коллеги из Лёвенбурга, тут же обратил на него самое пристальное внимание:
– Майн герр?
Не раздумывая особо, Бестужев подал ему свою визитную карточку – ту, с позолотой и самозванно присвоенным княжеским титулом. Пикантность в том, что карточка была исполнена на немецком языке, а в немецком «князю» соответствовал не менее чем «принц» – как и было напечатано. Портье был гораздо более бесхитростен, чем приснопамятный господин Глоац, к тому же и Бестужев сейчас был одет без того дурновкусья.
И потому воззрился со всем нижайшим почтением:
– Ваша светлость…
– Мой друг только что вошел к вам, – сказал Бестужев, отчаянно растягивая слова и грассируя. – Но я забыл его номер. Майо-ор…
– Майор Хаддок? – обрадованно подхватил портье. – Ну как же, ваша светлость, разумеется, он в семнадцатом…
– Благодарю, любезный, – кивнул Бестужев с видом заправского прусского юнкера. – Мне, эээ… налево или направо?
– Направо, ваша светлость!
Бестужев пошел в указанном направлении. Свидетель в лице портье его ничуть не огорчил – скорее наоборот, в этой ситуации свидетели могли оказаться весьма даже нелишними…
Он постучал, коротко и уверенно. Когда дверь стала приоткрываться, нажал на нее коленом, уперся рукой, отбросив хозяина номера внутрь, энергично вошел, закрыл за собой дверь и тщательно запер ее на два оборота ключа. И сказал холодно:
– Только не вздумайте, майор, орать какую-нибудь ерунду насчет грабителей. Вам огласка еще менее нужна, чем мне…. Я, если подумать, огласки и не боюсь вовсе.
Что-то в лице майора изменилось – очень уж многозначительно. «Да, конечно, ты ведь знаешь меня в лицо, сукин кот, – подумал Бестужев. – Ты меня мельком видел в пансионате… а скорее всего, и наблюдал предварительно со стороны, сердце чует, нашли способ меня тебе показать…»
– I’m not understand, sir…
Чтобы уловить смысл этой фразы, хватило даже скуднейших познаний Бестужева в английском. Он усмехнулся, проходя в комнату:
– Бросьте, мсье Лобришон, в Лёвенбурге вы прекрасно понимали французский, да и говорили на нем не хуже иного парижского парламентского оратора… Бросьте. Вы меня узнали, вы отлично знаете, о чем идет речь…
– Немедленно покиньте мой номер, – чопорно произнес по-французски майор, топорща усы, как рассерженный дикобраз – иглы. – Иначе я вынужден буду обратиться к полиции.
Он говорил правильно – напористо и уверенно, как и следовало в таком положении, но в глубине глаз, ничего удивительного, отсвечивало нечто, полностью противоречившее только что прозвучавшим словам. Безусловно, за этим высоким лбом уже шла напряженнейшая работа мысли – вычисления, сделавшие бы честь любому математику, но не имевшие ничего общего с мирной и чистой наукой…
– Да полно вам притворяться, – сказал Бестужев. – Мы с вами ехали в одном поезде… я старался не лезть вам на глаза, скорее наоборот, но не сомневаюсь, что вы бросались на свежие газеты, как ретивый полицейский на воришку. Хотели прочитать телеграфные новости… но ничего не было, верно? Ни об успехе покушения на императора, ни о провале. Потому что ничего и не произошло в Лёвенбурге, ничто не омрачило проезд его величества… Знаете, полиция не всегда горит желанием публично распространяться об успехах…
Майор проворчал:
– Сам не пойму, отчего слушаю вашу болтовню, вместо того чтобы послать за полицией…
– Вот как! – поднял брови Бестужев. – В наших отношениях, весьма даже непростых, определенно наметился некоторый прогресс… Слушаете вы меня оттого, что вам важно знать, какая участь постигла ваших лёвенбургских друзей: и некоего белокурого молодого человека по имени Николас, и другого, из солнечной Италии, и еще кое-кого…
– Молодой человек, вы не отдаете себе отчета, сколь опасен порою шантаж…
– Ах, вот как вы трактуете мой визит… – усмехнулся Бестужев. – Ну да, конечно… Вы ошибаетесь, майор. Я не шантажист, не авантюрист, вообще не эмигрант. Я офицер русской полиции. Не могу поверить, что вам, с вашим несомненно богатым жизненным опытом, никогда не приходилось слышать об Охранном отделении…
– Предположим.
«Крепкий старикан, – великодушно отметил Бестужев. – Кремень, такого и вскрывать приятно…» А вслух сказал:
– У меня нет при себе соответствующих бумаг, но вы легко поймете, что я тот, за кого себя выдаю, – по моим к вам требованиям. Шантажист вульгарно просил бы денег…
– А вы?
– Я? Мне нужны ваши подробные письменные показания обо всем, что произошло в Лёвенбурге, господин Шарль, адвокат из Льежа…
– Вы сошли с ума.
– Сомневаюсь. А мне, поверьте, виднее… Позвольте присесть?
– Да, пожалуйста.
– Быть может, и вы присядете? – вежливо предложил Бестужев, присев к столу. – Беседа у нас будет долгая…
– Сомневаюсь, – сказал майор.
Его рука скользнула под пиджак. Бестужев с некоторой скукой смотрел, как на свет божий появляется вороненый «Бульдог», – именно такого финта он и ожидал. И не шелохнулся, укоризненно глядя на собеседника. Звонко щелкнул взведенный курок. Только тогда Бестужев, не меняя позы, спокойно поинтересовался:
– Вы уверены, что это – наилучший выход?
– Почему бы и нет? – усмехнулся майор, держа его под прицелом. – Молодой человек, вы верно подметили – у меня достаточно богатый опыт в играх… в которые вы столь неосмотрительно ввязались. Я прекрасно представляю, сколь неповоротлива бюрократическая машина полиции и секретных служб, особенно когда дела носят международный характер. Вы, вероятнее всего, бросились меня преследовать по собственной инициативе, как молодой и глупый щенок гончей. Иначе мне ни за что не удалось бы беспрепятственно покинуть Австро-Венгрию. Отсюда можно сделать вывод, что ваша контора вовсе не нацелена персонально на меня. Вы меня зацепили случайно, я не был до определенного момента вашей целью, вы над чем-то другим работали… Я прав?
– Возможно.
– Вот видите. Вас слишком поздно начнут искать.
– Портье знает, что я у вас.
– Ну и что? С ним тоже могут случиться разные… неожиданности. У вас ведь наверняка есть при себе оружие? Ну вот, вы зачем-то вступили с ним в схватку и смертельно ранили друг друга, у каждого оружие в руке…
– Позвольте вам напомнить, что мы – в Германии. И до английских берегов чересчур уж далеко.
– Позвольте напомнить и вам, что в двух шагах – русская граница, – безмятежно улыбнулся майор. – Даже если меня и примутся искать, что произойдет все же слишком поздно, то вряд ли поиски развернутся в этом направлении. Инерция мышления, знаете ли. Англичанин обязан бежать в Англию по кратчайшей линии, соединяющей две точки… А в России мне будет гораздо легче – с безупречным паспортом, при наличии английских дипломатов и друзей . Из ваших прибалтийских губерний крайне легко добраться до Скандинавии, в кратчайшие сроки…
– Не спешите, – сказал Бестужев. – Подойдите лучше к окну, я не собираюсь ни препятствовать вам, ни бросаться на вас. Подойдите. Там, на противоположной стороне улицы, стоят два приличных молодых человека… видите? Один в светлом жилете, второй в брюках для велосипедной езды. Ну, видите? Махните им рукой, сделайте какой-нибудь знак – и я заранее предсказываю, что тот, в светлом жилете, в ответ покажет вам большой белый конверт… Ну как, я угадал?
Судя по напряженной спине майора, Бестужев оказался прав. Кинув на него быстрый взгляд, майор вернулся к столу. Револьвер он по-прежнему держал в руке, но дуло было направлено не на собеседника, а в сторону.
– Попробуйте выстрелить в них , – сказал Бестужев. – Отсюда, из окна. А то на улицу выскочите. Они стоят на оживленной, людной улице, где-то поблизости прохаживается постовой полицейский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39