– При появлении в Чечне важных лиц от аэропорта до центра Грозного выстраивают из бронемашин живой щит, так называемый коридор безопасности. В этот раз прилетел кто-то из президентского окружения, а тут на переднем плане спецназ с красными знаменами на ветру. Флаги Зарембе, конечно, приказали снять, а тот уперся: я присягал этому цвету. Послали солдат сорвать, а им очередь из пулеметов поверх голов. Так что за действия, «повлекшие угрозу для жизни подчиненных…»
– Прекрасно. Где он сейчас?
– Пьет и мается. Особенно после поражения Зюганова. Держим на контроле, можем представить вам в любой момент.
– Мне – не нужно. Этот вопрос до конца будет лежать на ваших плечах. Таким же образом подберите ему команду.
Собеседник попался понятливый, кивнул головой:
– Ясно. Только единственный штрих, с вашего позволения: всех мало-мальски толковых мужиков мгновенно подбирают коммерческие структуры И, насколько я осведомлен, за очень приличную сумму. Это к вопросу об оплате…
Хозяин поднялся, этаким монументом прошелся по коврам. Но не озабоченно или обреченно, а чтобы размять спину, которая, видать, серьезно его донимала. Одновременно дал понять собеседнику, от волнения выпиравшему пот со лба, что тот вытаскивает на свет Божий совершеннейшие глупости.
– А мы ни в коем случае не отрываем их от новой работы, – сделал несколько медленных задираний подбородка из серии упражнений «я гордый». Значит, у него болела не поясница, а грудные или шейные позвонки. Болезнь тех, кто много сидит, склонившись над столом. – Это – разовая операция, за которую мы очень хорошо заплатим. С выдачей аванса. Подчеркни – очень приличного. И потрафь им: мол, никто, кроме них, не сможет выполнить такое задание. Подлинные профессионалы маются в офисах от безделья и мелочевки, перегорают, ржавеют. И если учуют запах настоящего риска, по крайней мере примут стойку. Таких и подбирай. Но по тем пунктам, которые оговорили раньше.
Встал, прошел к карте. Недовольно покряхтел: неудобно все-таки расположена эта Чечня, приходится нагибаться. Вгляделся в коричневые разводы, будто уже высматривал в них спецгруппу Зарембы.
– И вот когда они примут стойку, ты им – про деньги. И не стесняйся, они уже успели понять, сколько могут стоить. За одну идею сегодня, сам понимаешь…
– Понимаю.
– И забрасывай в Балашиху, на учебный центр «Вымпела». Все равно он простаивает. Да и подальше от лишних глаз. Все.
– С вашего позволения, – откланялся гость.
В приемной вытер уже не только лоб, но и шею, на которую упали новые проблемы.
Глава 3. В тихом омуте…
Стреляли из трех положений. Сначала три выстрела – в прыжке. Здесь важно не спускать глаз с мишени, а не смотреть на землю и место, куда падаешь. Второе упражнение – перекат. Катишься по земле, пистолет зажат обеими руками над головой. Стреляешь в белый свет, как в копеечку, но шум создается достаточный, чтобы не оставлять противника в благостном вальяжном состоянии.
И – кувырки. Через голову, плечо, вперед, назад и сразу огонь. Не запутаться, в какой стороне враг, и опять-таки думать не о собственном приземлении, а о необходимости нажать на спусковой крючок.
За тренировкой группы Заремба наблюдал издали. Делал это не из желания подсмотреть что-то в замочную скважину, а из чувства самоуважения: его пока никто не представлял как командира. Но глаз уже отмечал главный недостаток, который он не хотел бы видеть у своих подчиненных: группы как таковой еще не существовало. Стреляли шесть человек, которые занимались на огневом рубеже каждый сам по себе. Патроны снаряжали молча, ждали своей очереди на стрельбу в одиночестве, тем более к стреляющему никто не подходил, мишени не осматривал, советов не давал.
Исключение в какой-то степени составила женщина, возле которой старался находиться поближе высокий светловолосый парень с косичкой в волосах. Но судя по всему, здесь присутствовала не забота о качестве стрельбы, а что-то из области любовной лирики.
– Ну, и как они вам на первый взгляд? – поинтересовался Вениамин Витальевич.
Ни должности своей, ни звания, ни даже фамилии он не назвал при знакомстве. Это из чекистских замашек, а когда он беспрепятственно – милиция и руководство полигона взяли под козырек – проехал на закрытый участок «Вымпела», Заремба утвердился окончательно: звания и должности сегодня – ерунда. Главное – от чьего имени ты действуешь.
От чьего имени действовал Вениамин Витальевич, оставалось секретом. Его фраза «Я из Кремля» – слишком общая. Тот пижон, из-за которого подполковник расстался с погонами, тоже приезжал в Грозный от имени Кремля. На прощальном ужине, обращаясь к офицерам бригады, Заремба с грустью предугадал:
– Генералов и начальников снимают и назначают, а воевать будем мы. Теперь уже – вы…
В Чечне он сам уже перестал не то что запоминать в лицо все новых и новых своих начальников, а и фамилии их не записывал. Они менялись как носовые платочки у экзальтированных, слезливых дам. Чтобы спасти лицо в чеченской авантюре, Москва делала отчаянные попытки найти среди военных симбиоз волка и овцы. Хотели спихнуть весь позор на армию, да еще так, чтобы она не взбунтовалась. И одновременно закрыть вспенившиеся рты правозащитников, робко, но уже повякивающих на власть за Чечню. Требовалось учитывать Кремлю и мрачные лица тех, кто жаждал быстрого успеха хоть в чем-нибудь.
В итоге получалось совсем ни к черту, совсем плохо: ни боевых действий, ни мира, одни подлости. С обеих сторон. В такой ситуации на войнах народу гибнет всегда больше.
– Ну, так что? – напомнил о себе Вениамин Витальевич, увидев, что спецназовец ушел в воспоминания.
– Женщина-то зачем?
– Марина? Жила в Грозном, знает язык. И ко всему – чемпионка МВД по пулевой стрельбе.
– Остальные?
– Ее светлый ухажер – Иван Волонихин, – не мог не заметить отношений парочки и кремлевский посланник. – Альпинист, мастер по выживанию в экстремальных условиях. А главное – врач. Тот, который снаряжает магазин патронами, – Семен Дождевик. Прапорщик, десантник. Или, как вы нас поправляете – сначала десантник, а потом все остальное, – польстил Зарембе Вениамин Витальевич, увидев на груди у подполковника десантную тельняшку.
– Дальше, – постарался остаться равнодушным спецназовец: ему надо сколачивать команду для боя, а не для пьянки.
– Мишени пинает, недовольный, – капитан Василий Туманов. Пограничник. Всю жизнь на заставах, прекрасно знает горы.
– Горы знают многие, – не удовлетворился кандидатурой Заремба.
– Немногословен, – вытерев пот со лба, добавил плюс Вениамин Витальевич.
Заремба отметил, что он мгновенно потел при малейшей нестыковке с его отработанными планами. Нет, он не из КГБ, там таких не держали. Он в самом деле из Кремля.
– Меня это не касается, – снова не согласился подполковник с методом, по которому отбирали кандидатов. – Может кому-то и нужны молчуны, а мне – профессионалы. А там пусть хоть арии поют, хоть «Лебединое озеро» танцуют.
– Отчаянный. Говорит и делает, – выдал последний аргумент собеседник.
– Ладно, посмотрим. Эти двое? – указал спецназовец взглядом на оставшихся парней.
– Левый – капитан Юра Работяжев. Минер: ставит, снимает, подрывает. Был контужен в Таджикистане. Второй – Игорь Чачух, бывший летчик. Но… – опередил он новое недовольство спецназовца, – кандидат по всем немыслимым видам спорта. После увольнения в запас сам обивал пороги военкомата: призовите хоть куда-нибудь. Свой человек.
– Меня представите вы?
– Да, пойдемте.
Группа встретила их внешне равнодушно, хотя взоры подчиненных сошлись на Зарембе еще до того, как его представили. Командир – он и щит твой, и меч. Награда и взыскание. Будущее. Кучер твоих нервов. С кем поведешься, от того и наберешься. Пословица старинная, наверняка по другому поводу придуманная, но для армии более всего подходящая. Единственная оговорка – командира не выбирают, его всучивают как конфетку в неизвестной обертке: что-то есть, а вкус и сорт пока неизвестны…
– Ну вот вы и все вместе, – произнес Вениамин Витальевич, давая понять и командиру, что замен в группе не предполагается. – Задание в общих чертах вам известно: в отряде Одинокого Волка имеются документы, которые могут пролить свет на многие моменты войны в Чечне. В Кремле очень заинтересованы их получить. Надеемся на вас.
У Зарембы выстраивалась масса вопросов, на которые, – он не был наивен, – ответов получить невозможно. Кому именно в Кремле потребовались документы? Эти документы являются компроматом на Чечню или на Москву? Чем обернется их добыча – миром или новыми боями? Кому подыгрывает его группа – интересам страны или мафиозной кучке дельцов, от которых Кремль совершенно не застрахован?
Задал два вопроса рангом поменьше и значимостью пожиже:
– Почему не посылают кадровых офицеров и как нас выведут на отряд Волка?
– С ним иногда переговаривается по спутниковой связи один из влиятельных российских бизнесменов. Так что в нужный момент точка переговоров будет зафиксирована с точностью до метра. А насчет армейского спецназа… Наверное, не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: официальная информация мгновенно становится известна чеченцам. А мы не должны дать им ни одного шанса перепрятать документы. Это пока все, что я могу вам сообщить.
Помолчал, посмотрел на часы, словно именно они отмеряли время на подготовку:
– У нас одна неделя. Все, что необходимо – питание, снаряжение, оружие, – будет выделено по первому требованию. Желаю успехов.
Поднял, прощаясь, руку, засучил ножками к оставленной на обочине дороги машине. Спецназовцы молча проводили его взглядами. Когда БМВ скрылась за створками полигонных ворот, повернулись к командиру: давай, пробуй командовать. А мы посмотрим.
– Что смотреть, – прекрасно понял их Заремба. Хуже всего, когда командир приходит в группу последним и невольно чувствует себя новичком. – Времени мало, а то, что увидел со стороны, ниже всякой критики. Извините, но буду говорить жестко. Если хотим вернуться живыми.
– И что же у нас… ниже критики? – поинтересовался ухажер Марины.
– Сегодняшняя подготовка позволит бороться с неплохо обученной группой противника, но оставляет мало шансов выйти победителями. Меня же волнует конечный результат. – Чувствуя, что подчиненным неприятно с первой минуты слушать его замечания, тем не менее сказал и о медлительности, и о разобщенности.
– А сами вы откуда, позвольте поинтересоваться? – продолжал допытываться Волонихин.
– Спецназ ГРУ, Главного разведуправления Генерального штаба.
– А-а, – протянул Иван, и непонятно осталось, удовлетворен он ответом или взыграла-таки ревность, что над ним, «кагэбешником», начальником встал конкурент по разведке.
– Продолжим тренировку. А с завтрашнего дня переходим на казарменное положение. Состав группы буду утверждать накануне вылета в Чечню.
Здесь Заремба чувствовал себя уверенно. Пусть Вениамин Витальевич хоть весь Кремль привезет на смотрины, он согласится пойти на операцию только с теми, кого сам посчитает нужным взять.
* * *
В этом не сомневался и я, успевший узнать Зарембу во время своих предыдущих командировок в его бригаду спецназа. Собирал я материал для женского журнала, которому, если честно, побоку были армейские проблемы. Но читательницы затеяли на его страницах дешевенький, сентиментальный спор: может ли быть настоящая любовь у военных? Редактор почувствовала жилу и уйму новых подписчиц и бросилась на разработку шельфа с восторженными глазами гимназистки. Я баловался лирическими заметками в военных газетах, там меня и разыскали.
– Надо помочь женщинам. – Давая согласие на командировку от чужого журнала, главный редактор не забыл подмигнуть: – Только ты смотри, держи марку. А если надо, то и покажи, как любят военные. Опыт-то наверняка есть.
Был ли у меня опыт в делах сердечных? А у кого его нет! И погоны особой роли в любви не играют, здесь журнал изначально не прав. Лично у меня была такая ситуация: комната в коммуналке и соседи – подсматривающая за всеми баба Степанида, пьяница Петро и, конечно, Таня. Муж ее сидел где-то «на химии» за драку, я влюбился в нее по уши, но холостяцкую свободу потерять побоялся, и мы расстались.
А с просьбой женского журнала я поехал в спецназ ГРУ – к этим разведзверям, вдоволь помотавшимся по всем горячим точкам бывшего Союза. Дня два или три лазил вместе со взводами и ротами по чащам и оврагам, пил спирт и болотную воду, ел галеты и мокриц, спал на деревьях привязанным к стволам и не спал вообще. Про душевные россказни, нужные журналу, временно не заикался, и меня, как говорится, спецназовцы по полной программе водили мордой по стиральной доске, показывая боевое мастерство и умение. Думали, готовлю материал для «Красной звезды». А мне нужны были душа, лирика…
Попался сам комбриг Заремба, и то в последний день. Не усмотрел подвоха в «женском вопросе». После окончания учений и кружки спирта разбередил – не без моей помощи – свою душу. Начал с шуточек, ухмылочек, – как о чем-то давнем и несуразном, несущественном для армейской печати. И которое, если уж забывается им самим, наверняка забудется корреспондентом, утром уезжающим из рязанских лесов в благополучненькую столицу.
Только корреспондентом ничего не забывается. Тем более в руки шло как раз то, ради чего затевался весь сыр-бор. И лишь комбриг ушел спать, я вместо своей «спокойной ночи» принялся записывать в блокнот только что услышанное. Про трех лейтенантов, приехавших в первый «афганский» отпуск на берег Черного моря. Про дежурную – тетю Нину, с которой случилось искупаться в ночном море на женском пляже. Ее слова – «Найди меня», собственно, и оберегали подсознательно Зарембу всю афганскую войну.
* * *
Материал про женский пляж журнал не напечатал. Начались выборы, женщины полезли в политику, в редакционной почте нашлось письмо какой-то истеричной демократки с призывом оставить кастрюли как пережиток коммунистического бреда и идти на баррикады светлого демократического завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27